Повелитель Мории
Шрифт:
Два года Балин намекал на бесполезность работы, которая не по плечу и сотне мастеров. Но Фрар и его друзья уже не могли остановиться. На третий год, в январе, Балин вновь предстал перед оружейником. Фрар, глядя на угрюмое лицо государя, приготовился к худшему, но тот лишь скинул лишнюю одежду, надел фартук и, не говоря ни слова, двинулся в Мангашел. Две недели работал государь Мо-рии — почти без сна, без отдыха. Рисовал, дробил, колол, пробивал, отбивал, резал и вырезал, сверлил, шлифовал, полировал, скоблил, выпиливал, скалывал, сдувал каменную крошку, выбирая крупные осколки и руками, и специальной щеткой… И снова обдирал, дробил, колол, вырезал, полировал, шлифовал. За две недели галерея была восстановлена. Фрар даже не понял, как это произошло. Четырнадцать дней они, два десятка гномов, работали как заведенные. Он сам, мастер-оружейник, вдруг обнаружил в себе талант камнедела! Рука, привычная к молоту, за несколько дней так привыкла к молоточку и кисти, что Фрару иногда казалось, будто он всю жизнь занимался восстановлением древних залов. Что это было — наваждение, упорство, гордость? Они не отвлекались на разговоры, ели и пили на ходу, спали прямо там, на карнизах и выступах,
Через две недели под начало к Фрару пришли два совсем молодых гнома — Лони и Нали. Великолепные бойцы, они не много стоили в глазах мастера Фрара. Они были молоды, к тому же и дело избрали неугодное вечному труженику Ауле — войну, воинское искусство. Но с собой они принесли то, на что Фрар уж никак не рассчитывал.
Читатель, должно быть, помнит сверкающий шар, «цветок Тилиона», или, как его еще называют, «светоч Тэлпериона», который освещал прощальный пир. Гномы называют такие рукотворные драгоценные камни самоцветами. Наверное, необходимо рассказать, откуда он взялся. Перенесемся на тысячи и даже десятки тысяч лет назад. Тогда еще и облик земли был совершенно другим. Даже из эльфов немногие наверняка могут вспомнить те времена. Тот изначальный мир освещался двумя деревьями. Первое из них — Тэлперион с темно-зелеными листьями, что сияли серебром; с каждого из его бесчисленных цветов стекала роса, струящая мягкий свет. Свет второго дерева, Лаурелина, сиял золотым пламенем, теплым потоком изливаясь из тысяч золотых цветов.
Во времена исхода эльфов из Валинора Моргот Бауглир с помощью порождения пустоты, Унголи-анты, сумел обманом и предательством уничтожить оба дерева. Унголианта, по словам эльфов, была порождением Моргота, но не подчинялась ему, потому что приобрела силу Пустоты-бесцветья. Всего один раз он пытался бороться с ней — и потерпел поражение. Перед Унголиантой отступал даже Тулкас Доблестный. Путаясь в ее тенетах, он напрасно тратил силы, не в состоянии одолеть противника.
Те дни получили название Затмения Валинора. Три года земли Арды лежали во тьме и холоде. Но перед тем как удалиться во мрак, безлистые ветви Лаурелина породили золотой плод, а на Тэлперионе распустился единственный огромный серебристый цветок. И тогда Ауле-Создатель и его жена Йаванна, Дарительница Плодов, создали сосуды-ладьи, которые сохранили цветок и плод. И стали они светочами небес, дарующими свет и тепло, более яркими, чем звезды. Цветок Тэлпериона в хрустальной ладье, управляемой майаром Тилионом, стал Луной, а плод Лаурелина в алмазной колеснице, чьи поводья уверенно держат руки девы-майи Ариэн, — Солнцем. Но во время работы часть пыльцы Тэлпериона осыпалась серебряным дождем на наковальню Ауле. После того как работа была завершена, Ауле собрал пыльцу и отдал ее своим детям — гномам. Гномы же, заключив пыльцу в драгоценные камни, получили источники света, прекрасные и горящие, как сотни свечей. Тысячи и тысячи самоцветов освещали города гномов — Габилгатхол и Тамунзахир, а также величайшую из существующих твердынь гномов — Подгорное Царство, Казад Дум, или Хадходронд на •языке эльфов. Тогда, во время второго пленения Врага, гномы были многочисленны и дружны с эльфами. Наугримы охотно делились знаниями и драгоценностями с перворожденными, поэтому Тартауриль действительно видел «светочи Тэлпериона», подаренные гномами эльфийским владыкам. В третью эпоху, когда большинство как эльфийских, так и гномьих твердынь были заняты Врагом, светящиеся камни были украдены, потеряны, а иногда попросту уничтожены, потому что свет противен слугам Тьмы. Кроме того, исходящий из камней свет со временем мог погаснуть. Это произошло со многими сокровищами гномов, которые со временем превратились в простые алмазы и изумруды, ценные только своим весом и огранкой. Раньше большинство залов Казад Дума освещались «цветами Тилиона», а теперь Балин смог привезти в Морию лишь один камень, дающий достаточно света для освещения небольшого зала. Крупные самоцветы стали редкостью, и не всякий повелитель, будь то король эльфов или царь гномов, мог похвастать чертогом, который освещался бы таким камнем.
Балин хотел перенести освещающий шар в Мап-гашел, но Фрар с истинно гномьим упрямством воспротивился. Вместо того чтобы установить самоцвет в одном из гротов галереи Богатства, он решил восстановить зал Великолепия — Матурлаг. Там уж и будет сиять цветок Тилиона.
Мангашел же продолжала освещаться факелами. Их коптящее пламя мешало насладиться как работой, так и красотой галереи. Фрару повезло найти в глубинных коридорах осветительную машину, но починить ее не удавалось. В свое время не только самоцветы освещали глубины Мории. Мудрость и талант гномов создали удивительную вещь. В осветительной машине вокруг металлического сердечника вращалась медная проволока и неведомым Фрару способом вырабатывала тепло, которое можно было передавать по медному проводу на большие расстояния. От этого тепла в коридорах Казад Дума начинали гореть светильники. Бесшумно и бездымно, почти не нагреваясь, светом таким же ярким, как солнечный. Но искусство древних мастеров забыто. Все попытки починить осветительную машину натыкались на недостаток знаний и опыта. Все
признавались, что даже не могут понять, как этот механизм действует, какие принципы лежат в основе его работы.Но мастер Фрар был не из тех, кто легко сдается. Машина была извлечена из глубин Казад Дума и перенесена к Воротам. Здесь каждый исполняющий обязанности привратника должен был уделить время чуду древних мастеров. Привратники сменялись по очереди, два раза в день, с восходом и заходом солнца. Раньше, когда гномов в северных пещерах Мории было не так много, Фрар через каждые две недели целую ночь (или целый день) проводил около хитроумного механизма, установленного в Казарменном зале. Сейчас интерес к удивительному творению угас. Хотя Лони и Нали, поселившиеся в ответвлениях казарм и выполняющие роль «армии гномов», до сих пор втайне от других копались в железно-стеклянно-медных внутренностях механизма.
Фрар никоим образом не пытался им мешать. Пожилой гном знал, что иногда, постоянно наблюдая удивительную вещь, неожиданно для самого себя можно «прозреть». И сам он помнил, как порой вскакивал ночью со словами: «Как все просто!» Пусть машина будет перед глазами братьев. Может, рано или поздно один из них глубокой ночью вскочит и закричит: «Я понял!» И тогда свет вернется в глубины подгорных чертогов, и гномы перестанут так зависеть от торговцев, которые продают дерево и ткань втридорога. Правда, великан Тори говорил, что видел нечто подобное в книгах, которые они с Синь-фольдом нашли в мастерской Тэльхара, но туда еще надо добраться…
Глухой стук по двухдюймовым железным плитам отвлек Фрара от работы. Он неторопливо поднялся, грубое лицо его приняло нарочито простоватый вид. Отворив маленькое окошечко-бойницу, он увидел перед собой налитое желчью лицо торговца Рахиля.
— Чего надо? — спросил Фрар, как будто видел торговца первый раз в жизни. Он знал, что для большинства людей все гномы на одно лицо.
— Открывай, Фрар, — проскрипел человек.
— А ну, отойди! — невозмутимо отвечал гном.
Рахиль послушно подвинулся. Все в порядке. Как будто…
Фрар взялся за засов, предварительно накинув на скобы «собачку» — маленькую предохранительную цепь.
«Надо всегда быть настороже, — сказал Фрар сам себе. — Неровен час, и близнецы не успеют помочь».
Лони и Нали, как уже было сказано, и в самом деле исполняли роль «армии». Раньше, когда в Ка-зад Думе проживало огромное количество гномов, Казарменный зал всегда был полон воинов. Звук привратного колокола призывал на помощь две сотни вооруженных до зубов и закованных в мифрил бойцов. За мощью ворот Мории этого было более чем достаточно, чтобы удержать любого врага на любое время. Но сегодня на помощь Фрару могут прийти только два молодых гнома. Восемьсот проверенных временем и железом воинов — именно столько насчитывала армия государя Казад Дума в лучшие времена. А сейчас всех жителей в Мории чуть больше половины от этого числа…
Едва он скинул засов, как мягкая сила, навалившаяся на ворота, тотчас начала отодвигать упирающегося обеими ногами Фрара в сторону. Бревно с сухим стуком упало в открывшуюся щель. Фрар увидел Борпа, а потом почувствовал сильный удар, отшвырнувший гнома на пять шагов назад. Копье в руках разбойника не смогло пробить именную работу мастера, кольчугу, которую Фрар всегда носил под узким для его кряжистой фигуры коричневым кафтаном.
Моментально вскочивший Фрар принял единственно верное решение. Вместо того чтобы попытаться закрыть дверь под градом неминуемых ударов, он подскочил к сигнальному колоколу — и буйная медь громким голосом запела об опасности. Цепь не выдержала напора, и двери с грохотом распахнулись. Увернувшись от сабли Борпа, Фрар бросился бежать. Через несколько шагов он резко развернулся и швырнул в преследователей сначала маленький метательный топорик, а затем и двуручный топор. Замешательство в рядах врагов дало грузному Фрару некоторое преимущество, и он сумел миновать мост через ров первым. Гном сорвал со стены один из топоров, оставленных специально для таких случаев, и ударил по рычагу развода моста. Створы и все, кто успел забежать на мост, рухнули вниз. Люди, падающие в ров, продолжали кричать, а мост, освобожденный, повис над пропастью на огромных петлях. Стрелы засвистели вокруг Фрара. Пока все шло по плану.
Лони и Пали в полных боевых доспехах выбежали из прохода, ведущего в казармы.
Не растрачиваясь на слова, три гнома дружно взялись за прямоугольный, грубо сколоченный ящик на колесах. Развернув его широким торцом к врагам, они спрятались за ним. Братья дружно клац-нули забралами. Лони осторожно выглянул из-за укрытия. На миг длинная стрела впилась в мифри-ловую переносицу шлема — и отскочила, уже неопасная.
— Давай! — закричал Лони.
Фрар, успевший к тому времени нахлобучить шлем, тоже надвинул забрало, поднялся и со всего размаху ударил кулаком по рычагу. Внутри ящика едва слышно, сливаясь в шелестящий гул, высвобождали энергию многочисленные тетивы. Две сотни толстых арбалетных болтов буквально смели воинство Борпа с противоположной стороны рва. В стонах и криках людей Фрар ясно различил рычание и взвизги орков. «Арбалет из арбалетов», старое оружие гномов, вновь сотворенное умелыми руками Лони и Нали, в полной мере показало свою силу. Для того чтобы выпустить такое количество стрел-болтов, им троим понадобился бы час. Машина сделала это в одну секунду. Лони тотчас же принялся вертеть рычаг взводного механизма, а Нали — вкладывать новые короткие стрелы в специальные гнезда. Через пару минут грозный механизм был вновь готов к стрельбе.
— Не пускать этих, пока я не выведу женщин и детей! — крикнул Фрар, а сам, не прячась, побежал к центральному тоннелю. — Я вернусь за вами! — успели услышать близнецы, пока гном не скрылся за стеной.
Когда он снова вспомнил о братьях, прошло не менее трех часов. За это время Фрару удалось многое. Он сумел собрать ценные вещи и провиант. Женщины и дети были посажены на телеги и отправлены в сторону Восточных ворот. Каждого взрослого гнома Фрар отправлял за следующей партией старателей, в дальние пещеры. Буквально за час ему удалось предупредить почти всех, кроме работающих в дальних галереях. Но и они скоро будут извещены.