Повелители лошадей

Пока Коджа наблюдал, Джад и Гоюк направились в его сторону. В то утро они были на улице, расспрашивали ханов и прислушивались к слухам. Все трое поделились своей информацией. Коджа описал движения Баялун и с любопытством отметил движения Чанара. Гоюк и Джад обрисовали настроение ханов — кто встанет на их сторону, а кто нет. Составив новые планы, Джад и Гоюк вернулись к своим обходам, выспрашивая ханов. Коджа продолжал следить за передвижениями Баялун.

Пока лама ждал, носители колчанов начали готовиться к торжественной встрече. Собрание должно было состояться во владениях Ямуна, примерно в ста футах от юрты кахана, на большой открытой площадке, окруженной палатками ханов Кашиков. На дальнем конце поляны был разведен костер, сложенный из ценных кусков дерева. Штандарт смерти кахана был перенесен от юрты Ямуна и водружен на краю круга напротив костра. Мальчики тщательно подметали землю широкими щетками, а другие раскатывали коврики двумя дугами, чтобы обеспечить сидячие места. За пределами круга курултая слуги заваривали чай на небольших кострах, готовясь к приезду ханов. Кожаные мешки, сделанные из шкур лошадиных голов, были наполнены кумысом и выставлены вместе с половниками. Специальные места для Баялун и Джада были установлены под штандартом с черными хвостами яка. Между ними было специальное, свободное место для ушедшего кахана.

Рог издал хриплую, фальшивую ноту. Он легко прозвучал сквозь приглушенный топот колчаноносцев. Они быстро закончили свои дела, и отошли к краям круга. Ханы начали прибывать и занимать места. Те ханы, которые были дружественны Баялун, садились слева от штандарта, рядом с ее местом, в то время как сторонники Джада занимали места справа. Большинство ханов занимали места вдали как от принца, так и от хадун, заявляя о своем нынешнем нейтралитете.

Места на коврах начали заполняться. Решив, что там, где он находился, он больше ничего не может сделать, Коджа поспешил найти место с хорошим обзором происходящего, пока не стало слишком поздно. Священник протиснулся внутрь, отыскав свободное место среди плотно сидящих Туйганов. Как иностранец, он не имел права голоса на процессе, но даже то, что ему разрешили наблюдать, было большой привилегией.

Снова протрубил рог. С дальней стороны собрания вошла Мать Баялун, Чанар следовал в нескольких шагах позади. Хадун оделась в белые одежды, ее длинные распущенные волосы были наполовину скрыты белой шалью. На шее у нее висел широкий пояс, расшитый синими и красными полосками. Она медленно, но твердо пересекла круг, чтобы занять свое место во главе собрания. Чанар занял место среди ханов, сидевших слева.

Рог протрубил в третий раз. Коджа, сидевший между чопорным командиром Кашиков в черной мантии и рыгающим ханом с сальными волосами, имени которого он не знал, напрягся в ожидании. Однако вместо ожидаемого сюрприза Коджа был разочарован, увидев, что только Джад и Гоюк отважились присоединиться к курултаю. Принц сел на свое место, едва заметив свою мачеху. Гоюк тихо стоял позади него, готовый дать совет сыну кахана.

Ханы замолчали, ожидая первых слов заседания. По традиции, оно было произнесено сыном усопшего. Джад поднял руку и подождал, пока утихнут последние бормочущие ханы. Довольный тем, что привлек их внимание, принц встал перед собравшейся знатью.

— Джадаран из клана Хокун приветствует вас. Он приветствует вас, как хан Туйгана. Пусть этот совет начнется.

С этими словами совет был открыт. Обычай предоставлял честь произнести следующую речь командиру Кашиков.

Внезапно раздался сильный, ясный голос. — Прославленный юноша, сын нашего возлюбленного кахана, командующий тысячами воинов просит, чтобы его выслушали. При этих словах по скоплению ханов прокатился гул возбуждения. Говоривший обратился с просьбой на самом уважительном языке, используя все надлежащие формы и интонации, но это был не командир Кашиков. В дальнем конце совета Шагадай с волчьим лицом, в рваном и грязном халате, встал, чтобы обратиться к принцу. На нем был грязно-белый тюрбан в стиле западных кланов. Не дожидаясь, пока его признают, он протиснулся в центр круга.

Командир Кашиков, сидевший рядом с Джадом, впился взглядом в говорившего. Этот выскочка намеренно оскорбил его. Командир посмотрел на Джада, ища совета, но принц был в таком, же замешательстве, как и он. Гоюк наклонился вперед и прошептал что-то на ухо принцу. Джад произнес несколько слов в ответ, очевидно, обсуждая со стариком, что можно сделать. Рядом с ним сидела Баялун, ничуть не тронутая неожиданным поворотом. Слабая улыбка заиграла на ее губах. Наконец Джадаран взглянул на хана-выскочку. Бросив покорный взгляд в сторону командира, принц уступил, произнеся требуемую от него формулу. — Как руководитель этого курултая, я хочу услышать, что скажет Шагадай.

— Да пребудет благодарность Тейласа благородному принцу, — ответил хан-отступник. Теперь, когда его узнали, он повернулся к своим родовитым собратьям. — Послушайте меня, ханы. Знайте, что я — Шагадай из Уэсгира.

— Я не буду тратить время на пересказ деяний моей семьи или всего величия кахана. Эти вещи мы знаем. Вместо этого я задаю вопрос, который нас всех интересует — где кахан? Где тот, кто привел наш народ к величию? Они, — крикнул он, поворачиваясь к Джаду, — говорят, что он погиб. И все же они ничего не делают! Джад напрягся и приготовился прервать его, когда Гоюк снова прошептал ему на ухо. Принц прикусил губу и коротко кивнул, ожидая продолжения от Шагадая.

— В чем заключается долг сына? — тихо спросил Шагадай, подходя ближе к принцу. — Когда убивают отца, сын не должен прятаться в своей юрте. Он должен найти убийц.

Среди знати послышался ропот. Принц Джадаран поежился, разгневанный этим обвинением. Чанар хладнокровно наблюдал за происходящим со своего места, приложив сжатые пальцы к губам. Улыбка Баялун исчезла, оставив ее лицо непроницаемым.

Шагадай снова повернулся к собравшейся знати. — В нашем лагере находятся послы из Хазарии. Они прибыли только вчера. Итак, почему послы от нашего врага приезжают именно тогда, когда мы в трауре? Они пришли, чтобы разделить наше горе? Хан остановился, чтобы вытереть нервный пот с шеи. — Они пришли вести переговоры, вести переговоры с Ханом Джадараном — в час нашей победы! Он отнимает у нас нашу победу. Твои воины погибли в этой битве. Шагадай остановился, расхаживая по всей площади курултая. Среди союзников Баялун нарастало недовольство.

Театрально повернувшись к ним, Шагадай спросил: — Это тот, кто должен быть каханом? Давайте выберем другого.

Джад двинулся, чтобы встать, но был остановлен рукой Гоюка на своем плече. — Дай ему высказаться, — прошептал старый советник. — Это то, чего мы хотим. Принц снова сел, его глаза горели ненавистью.

— Пусть каханом будет Чанар Онг Кхо, — раздался голос из рядов, сидящих ханов.

Несколько молодых дворян на стороне Баялун захлопали в ладоши, демонстрируя свою поддержку. Священник огляделся по сторонам. Сторонников Джада, по крайней мере, тех, кто хотел продемонстрировать свою лояльность, было немного. Казалось, принц столкнулся с серьезным вызовом своему авторитету.

— Чанар Онг Кхо, должен быть каханом! — снова прокричал голос. К всеобщему удивлению, Чанар покачал головой, отказываясь принять это предложение. Генерал поднялся, чтобы обратиться к ассамблее. — Я благодарю мудрых ханов, но эти слова являются неуважением к памяти кахана. Я недостоин этой чести. Пусть должность достанется другому хану. Со стороны группы Баялун раздался вздох разочарования.

Шагадай, все еще стоявший в центре совета, отказался уступать. Он продолжил настаивать. — Пусть Чанар будет каханом! Шагадай остановился рядом с Джадом. Принц снова попытался встать, но был остановлен нежным прикосновением Гоюка. На этот раз аплодисменты Чанару были громче.

Шагадай взглянул на Баялун. Она быстро улыбнулась в знак одобрения. У хана все шло хорошо, он действовал именно так, как она проинструктировала его этим утром.

Шагадай, медленно, снова повернулся лицом ко всему собранию. — Чанар не будет каханом, — сказал он с разочарованием в голосе. — И все же Джад должен показать, чего он стоит. Возможно, убийцы кахана найдены, и, возможно, его тело находится в его юрте. Но мы не видели тела. Джад рассказывает нам, что произошло, но не предъявляет никаких доказательств. Уверены ли мы, что кахан был убит в бою? Возможно, его убил кто-то другой. Кто-то, кто не хочет, чтобы мы знали правду. Давайте посмотрим на тело Ямуна и сами узнаем правду. С этими словами Шагадай зашагал прочь с поляны к двери юрты Ямуна.

Как только он добрался до нее, Сечен шагнул вперед и загородил вход своим мечом.

— Почему Джад боится? — крикнул Шагадай, поворачиваясь спиной к двери, чтобы обратиться к курултаю. Охваченные волнением и напрягая зрение, дворяне вскочили на ноги. — Дайте нам увидеть тело кахана! — кричали многие из толпы.

— Тогда посмотри, но то, чего ты хочешь, — раздался голос за спиной Шагадая, эхом отразившийся от двери юрты.

Ханы в толпе прекратили свои крики и застыли в недоумении. В дверях стоял Кахан Ямун. Он был одет в грубую мантию из синей саржи, перетянутую кожаным с золотом поясом. Его волосы были распущены и образовывали ореол вокруг выбритой макушки. Он прислонился к дверному косяку, чтобы не упасть.