Повесть о Светомире царевиче
Шрифт:
14 «А ныне ее мне, силы-то на хотение да умоление, отколь добыть? Сокрушил меня сильнейший меня, и силу мою из меня вынул.
15 Ушла из души моей силушка, как вода из пригоршни утекла. Не ноги у меня отнялись, а сила душевная. И при жизни душа моя в сень смертную низошла.»
16 А ему в ответ Василиса: «А чья она в тебе, сила-то, была? Не Егорьева ль? Егорий дал, Егорий взял, он ее тебе и сохранит. Нато ты и Егорьев родич».
17 Усмехнулся Лазарь: «Егорьева», — говорит — «сила царская. Стыдом да пощадою царство не наживается.
18 «Сказывал я тебе о Давиде-царе: не так он, как я поступал. Не такого, знать, и родича себе Егорий хочет».
19 Осерчала
20 «А как он к Саулу в шатер ночью вошел и спящего погубить не восхотел, вот чем он себя царства достойным показал».
21 Задумался Лазарь, да и пуще принахмурился. «Хитра ты государыня-матушка, дитятко ненаглядное улещать, да ныне меня никая лесть не берет.
22 «Все одно мне стало: на царстве ли сидеть, али сиднем за печкой. Не манит мана из сна-дремы. Отошла моя душенька в дальние места, незнамые.
23 «Помнишь, он-же, царь Давид, траве усохшей человека уподобляет: что злак сельный, говорит, отцветет человек; 'яко дух пройдет в нем и не будет, и не познает ктому места своего'.
24 «Такожде и мой дух тела своего не познаёт. Прошла через меня сила насквозь, и нет ее: остался злак сохлый да никлый».
25 И отвернулся Лазарь лицом от матери на ложе своем. (276)
1 С той поры перестал Лазарь с матерью беседовать, и книг боле ни вслух, ни про себя не читал; и прошло так еще немало времени.
2 Только молчал, молчал сидень, и говорит вдруг матери: «Уже давно, матушка, все сны мне снятся смутные. Днем и не воспомнишь ясно, что ночью приснилось.
3 «Только во всех одно: брожу я будто по лугам каким-то, а окрест сумерки, и со мною Горислава.
4 «И будто говорит мне: 'Привольно тут нам друг с дружкой похаживать, как ты ныне по соседству обитаешь.
5 'А вскоре тебя и совсем к себе уведу, в обитель мою таимую, на гостины долгие, и не прежде отпущу, как цвет обрадования моего на земле прозябнет'.
6 «И многое будто мне поведать тщится, — таково мудро и важно глаголет, — и во сне будто все разумею; а проснешься, — коль и воспомнится что урывкою, не поймешь и сей же час запамятуешь.
7 «А вот эти слова ее, хотя и не вразумительны они, и глухи слуху моему, о запомнились».
8 Вздохнула Василиса и молвила: «Чаю, замолило грехи свои, страдалица, и верно за тебя ныне Бога молит.
9 «Ты же, еслибы и воистину в сень смертную низошел, в оной не останешься: исхищен будешь чудом на вольный свет, как Иона изведен был из чрева китова, токмо ко Господу из преисподней воззови».
10 Вскоре после того почали находить на Лазаря забытье глубокое и обмор непробудный; месяцами бездыханен обмерший лежал, нетленному мертвецу подобен.
11 И так, в смерти жив и в жизни мертв, долгие годы цепенел. (277)
КНИГА ВТОРАЯ
1 В девятый раз чередой с похорон Гориславиных проехал по лесам Егорий на белом коне; ласточек прикликал, росу спустил, скот в поле выгнал.
2 Земля озимое грела, цветами убиралась, щетился хлеб;
3 без памяти Лазарь лежал в покое своем, а в окно косящатое распахнутое, луга утренние, пахучие весенним духом дышали.
4 И запел под окном звонкий голос детский славу ли некую богомольную, какими дети в большой праздник Христа славят, стих ли духовный, странничий, слуху приятный, сердцу умильный:
5
«Во темном сыром бору Семь ключей повыбило. На чистой прогалине Студенец серебряный, — Студенец серебряный Владычицы Дебренской.»6 Перервался стих и сызнова зачинался:
«Во темном сыром бору Семь ключей повыбило. Собирались семь ключей, Сотекались семь живых В кладезь Богородичен Владычицы Дебренской.»7 И открыл Лазарь глаза и прислушался; и уста замершие немо повторяли за голосом той песни желанной слова.
8 Твердил голосок ангельский, уветливый:
«Во темном сыром бору Семь ключей повыбило. Собирались семь ключей Сотекались семь живых На чистой прогалине В студенец серебряный.»9 И возжелал Лазарь из того студенца, в бору сокровенного, влаги напиться студеной, что из семи живых ключей стекается, и сладко было ему о тех чистых водах и тенистых древесах думать.
10 А песня протяжная лилась, да лилась, переливчатая:
«На чистой прогалине Студенец серебряный; По заветну бережку Шелкова муравушка, [2] — По заветну бережку Владычицы Дебренской.»11 И, по роздыхе кратком, — словно кто на молитве воздохнул, — продолжалось пение:
«По заветну бережку Мурава нетоптана, По лугу нехожему Травушка некошена, Мурава шелковая, Цветики лазоревы.»2
Первые четыре строки Отрадиной песни были начальными строками стихотворения, написанного в Москве в ночь на 10-ое января 1915 г. В предпоследней (третьей) строфе той пьесы обозначен образ «Владычицы Дебренской». Он оттуда и взят.
12 Внезапно умолкнул голосок, будто и надолго; а потом опять по другому, затянул, ласково и жалостливо:
«Лазарь ты, Лазарь, Убогий мой братец! Пусти меня, Лазарю Во светлую горенку! Набрала я Лазарю, Набрала убогому На лужайке цветиков, Лазарю лазоревых.»13 И проговорил Лазарь: «Кто ты?» Отвечал голосок под окном: «Отрада». — «Войди!» молвил Лазарь.
1 И вошла в покой отроковица светлая и пригожая, и глянули на Лазаря из ее очей светоносных, словно из далины далекой, из глубины глубокой, темные Гориславины очи.