Повести
Шрифт:
Мариам встала, потерла онемевшую ногу и, слегка прихрамывая, подошла к юноше.
— Молодец, Рагим! — мягко сказала она. — Вот видишь, теперь получилось… Александр Петрович… был бы доволен. Когда-нибудь и ты станешь таким же замечательным изобретателем, каким был Васильев. Будешь продолжать то, что он еще не закончил… — Она прикусила губу, чтобы не расплакаться, и, резко повернувшись, пошла по берегу.
«Что она сказала? — удивился Рагим. — Почему «был»?» Он пожал плечами и, прищурив глаза от солнца, взглянул на возвращающийся глиссер.
«Кутум» шел быстрее торпедного катера, скользил
Облако, приближаясь к берегу, становилось плотным и как будто осязаемым: электроглиссер тащил на буксире белый шар.
Мариам не могла поверить своим глазам… Все девять шаров лежали во дворе института. Остальные находились в подводном доме… Значит, этот шар мог быть только оттуда… Нет-нет, успокойся, Мариам! Это лишь слабый проблеск надежды…
Не помня себя от волнения, она бежала по берегу, увязая в песке, спотыкаясь и падая…
Еще немного осталось, Мариам? Вон, смотри, «Кутум» уже у берега… Белый шар проплывает сквозь скалистые ворота… останавливается, слегка раскачиваясь на волнах.
Молодые испытатели с трудом тащили тяжелую пластмассовую цистерну на берег… Мешали подводные камни: шар в них заклинивался, и тогда его нельзя было сдвинуть с места.
— Наконец-то! — еле отдышавшись, проговорил Степунов, вытирая потное лицо. — Вот какое дело, Мариам, — обратился он к девушке. Секрет наш простой. Мы этот шар сегодня рано утром у рыбаков увидели. Говорим, что шар наш, институтский. Удостоверения, конечно, показали. Рыбаки подумали и отдали: «Берите, мол, если ваш…»
— Стали к берегу тащить, — перебил его Али (он уже карабкался наверх цистерны), а мотор не тянет. Пришлось шар оставить на Каменной гряде. Зато сейчас наш глиссер как буксир на тысячу сил… Десять таких дотащит!
— Чего расхвастался? Степунов сурово наморщил лоб. — Никакой в тебе научной скромности! У мотора коллектор чуть не сгорел, а ты… «десять дотащит», — передразнил он товарища и, сокрушенно покачав головой, направился к злополучному мотору.
«Опять неудачи! — подумал Степунов. — Надо делать другой коллектор. Может быть, фарфоровый с пластинами из тугоплавкого металла?»
Али смущенно проводил его взглядом, хотел возразить, но неосторожно повернулся и сорвался в воду. Разозлившись на свою неловкость, он крепко уцепился за пучок водорослей, запутавшихся в поручнях, и, упираясь босыми ногами в гладкие стенки шара, быстро взобрался наверх.
Мариам стояла по колена в воде и, прижав руки к щекам, смотрела на цистерну. Она ничего не видела, глаза застилало туманом, кровь стучала в висках. Она чувствовала, как холодеют ее пальцы.
С удивлением и беспокойством Рагим наблюдал за Мариам.
«Чего она так испугалась?» подумал он и сказал:
— Зачем бояться, Мариам? Ты думаешь — мина?… Клянусь, она не взорвется!… Александр Петрович потерял этот шар. Он с такими работает.
Али с любопытством рассматривал выпуклый фонарь, в котором еле теплился красный свет. Фонарь
был похож на огромный бычий глаз.— Может быть, аккумуляторы надо отсоединить? — спросил Али, обращаясь к Рагиму.
— Нельзя трогать, — сурово ответил тот. — Придумал тоже ковыряться в чужих аппаратах!… Степунов, что там возишься? — крикнул Рагим. — Потом разберемся, а сейчас надо шар очистить и спрятать в грот! У Александра Петровича спросим, как дальше быть… Правильно, Мариам?
Девушка очнулась от своего оцепенения.
— Нельзя! Скорее откройте! — неистово закричала она.
Путаясь в водорослях и спотыкаясь о камни, Мариам подбежала к шару. Стараясь обхватить его обеими руками, она прижималась к холодной стенке, словно сквозь нее хотела услышать биение живого человеческого сердца…
Зачем обманывать себя, Мариам? Разве можно остаться живым в этой наглухо закрытой коробке?… Прошло уже много часов…
Нет, Мариам не хотела этому верить и думала, что, может быть, наверху, возле люка, есть какое-нибудь отверстие, открывающееся изнутри… Это была последняя надежда.
— Откройте люк! Скорее… скорее! — говорила она, скользя рукой по мокрой поверхности шара.
Рагим ничего не понимал. Он растерянно смотрел на девушку. Всегда спокойная, Мариам вдруг так взволнована, настаивает немедленно открыть шар… «Тут что-то очень серьезное», решил Рагим и сделал знак Степунову.
Вдвоем с Али они стали отвинчивать крышку люка… Туго поддавалась скрипящая нарезка.
Наконец люк открыт. Степунов вытянул подбородок, уперся им в нарезной борт и заглянул вниз.
Смотрел он долго и сосредоточенно… Мариам казалось, что она больше не выдержит. «Ну говори же, говори, Степунов!» хотела вымолвить Мариам, но у нее не хватало дыхания.
— Шар пустой! — заключил техник и, вздохнув, заметил: Аккумуляторы подходящие. Вот бы к нашим добавить!
— Там никого нет? — прошептала Мариам.
Ребята растерянно переглянулись. Кто же может быть в этом завинченном наглухо шаре?
«Уж не случилось ли чего с Мариам? — с тревогой подумал Рагим. Странно она себя ведет».
Он много видел конструкторов, изобретателей, сам, можно сказать, тоже изобретатель. Ему понятно их нетерпеливое любопытство, если дело касается чего-либо нового в технике. Но такого ни с кем не бывает… Об этом же думал и Степунов.
И только Али Мамедов, самый черный из всех ребят и самый молодой из техников на опытном заводе, неистовый радиолюбитель, неисправимый фантазер и мечтатель, почему-то первым прочел в глазах Мариам то, о чем она боялась сказать.
Али скользнул в люк, повис на руках и спрыгнул вниз, на дно шара.
Настала такая тишина, что, казалось, даже волны остановились где-то на полпути к берегу, боясь нарушить ее своим плеском.
Прильнув ухом к стенке шара, Мариам слышала шлепанье босых ног, затем какое-то царапанье.
— Нет тут никого, — послышался гулкий, как из бочки, голос Али.
Мариам не понимала, что же она должна делать — радоваться или вновь мучиться: в шаре никого не нашли, но исчезла и надежда увидеть Васильева живым.
Из люка появилась голова Али. В зубах он держал черную клеенчатую тетрадь и, упираясь в борта, старался выбраться из шара.