Поворот

– Жалко мне его, вот что!
– Наконец проговорила она.
– Ты его с детства всерьез не воспринимаешь! Нельзя ж так. Ну ладно, молодо-зелено, не понимали, что это может у человека серьезно все, посмеивались. И ты, - Катя, наконец, остановилась, и в упор посмотрела на Наташу.
– И ты, между прочим, дорогая, тоже посмеивалась над ним. Я помню. Ну, любила ты этого Антона, ладно. Но прошло же это у тебя? А Васька, знаешь, как женился? Через пень колоду. Вот как! Пожалел он эту Ирку! Понимаешь ты, ничегошеньки он не чувствовал, и никогошеньки, ты все выбрала. Понимаешь ты, пожалел он ее! У нее мать - алкашка прямухинская, батю, того она вообще в глаза не видела, ее тетка в детстве в Кувшиново забрала. Она сама мне, Ирка это рассказывала, и как тетка ей в уши гудела, что пора замуж выходить, что иначе пропадет она со своей биографией. Вот Васек-то ей и подвернулся. Я, Наташ, честное слово, ей вначале сказать хотела, что Васька давно в тебя по уши влюбленный, да потом подумала, может, прошло у него все, а я тут влезу. Одним словом, решила я не соваться в их дела. А теперь, - Катя снова принялась ходить по кухне, - а теперь я, честно тебе скажу, чувствую себя виноватой, что тогда Ирку не предупредила, ведь по-любому видно было, что не от любви Васька на нее позарился. Кто там знает, может он от себя убежать хотел. Так и для Ирки он тогда был кто? Потенциально хороший муж, который не пьет, да и гулять не станет. А теперь он кто? Муж, который вот-вот навострит лыжи в деревню Мытницы к одинокой и любимой Наташе. Ирке тогда некому было сказать, что б та подумала. Все дружно так глазки опустили, их в загс отправили, а теперь тут поэма прям какая-то получается.

– Да я-то в чем виновата? – наконец, спросила Наташа, присаживаясь на лавку.

– Ты-то пока ни в чем не виновата, кроме того, что такого парня прохлопала. Только вот что, - Катя продолжила почти шепотом.
– Ты бы уехала. Разобьешь ты семью-то.

– Слушай!
– Наташа вскочила с лавки, с чего ты взяла, что я собираюсь что-то там разбивать?

– Вижу!

– Да не нужен мне Васька!
– Крикнула Наташа уже у порога, но осеклась и испуганно посмотрела на Катю.

– Что?
– Победно спросила Катя.
– Дошло? Иди, садись, психованная.

Наташа молча села.

– Знаешь, я где-то слышала, что в жизни одного человека по-настоящему сильно могут любить лишь один раз. И великое счастье, чтобы этот раз оказался тем самым, что называется взаимным, - задумчиво проговорила Катя.

– То есть, ты хочешь сказать, что, если меня уже кто-то уже когда-то любил, то больше уже никто не будет?
– Спросила Наташа.

– Ну, приблизительно так.
– Катя вздохнула.
– Только тебя-то любит Васька.

– Только я, как ты сказала, ушами прохлопала.

– Да нет, почему.

– Да ведь жена у него, сын.

– Ну…- протянула Катя.
– Разводами нынче никого не удивишь.

– Тебя не поймешь, - недовольно поморщилась Наташа.
– То кричишь «уезжай, семью разобьешь», то о разводе говоришь. И вообще, развод - это большая трагедия. Мне Сережка рассказывал, как мучительно понимать, что твой отец живет в другой семье, у него другие дети, а ты, твоя мама, это только бывшая семья. Каково это, осознавать себя бывшим ребенком. Это несправедливо в высшей степени.

– Да, - согласилась Катя.
– А то, что Васька женился без любви, это, по-твоему, справедливо? Или справедливо, что человек может полюбить кого-то, кто будет насмехаться над ним?

Наташа поднялась и медленно пошла к выходу.

– Не могу говорить об этом, - сказала она уже у порога.
– Бред какой-то.

А Вася продолжал метаться по деревне. Встреча с Наташей только усугубила его незаживающую рану, обострила боль. Но он мучился не столько от безответности, сколько оттого, что никак не мог решиться рассказать Наташе о своих чувствах. Как будто что-то сковывало его, как только он пытался заговорить об этом. И кроме того его мучила жалость к жене. Он понимал теперь, какую ошибку сделал, женившись на Ирине, пугало то, что теперь он понял, что жить с ней не будет. И отцовские чувства не сдержат его, видимо, правы те, которые утверждают, что ребенок должен быть от любимого человека. Вася относился к своему сыну отчужденно. Он как будто просто понимал, что его положено любить, и любил его только умом. Сердце его было полностью парализовано Наташей, так, что больше уже никому не находилось места в нем.

В таком состоянии Вася находился уже несколько дней. Ирина не выдержала первая, и заговорила с ним.

– Что ты как пришибленный ходишь?
– Спросила она как-то утром.

Вася только, молча, посмотрел на нее, и продолжал заниматься своим делом: чтобы отвлечься, он собирался на рыбалку, и теперь прилаживал к удочке крючок.

– Отмалчивайся, - проговорила Ира.

– А что говорить?
– Спросил Вася.

– Что с тобой?
– Ира села рядом с мужем и посмотрела ему в глаза.

– Ничего.

– Вась, я ведь человек, со мной разговаривать надо.
– Сказала Ира.

– Ну, нечего мне тебе сказать, - спокойно ответил Вася.

– Может, ты не пойдешь на эту рыбалку, а? Осуга, вон, обмелела, по колено воды.

– Лучше пойду.
– Вася вздохнул.

– Почему лучше?
– На глаза у Иры навернулись слезы.

– Ну вот, - проговорил Вася, осматривая удочку.
– Пойду, - и направился к двери.

Ира заплакала, она была почти уверена, что муж пойдет к Наташе. Вася, не оборачиваясь, остановился у порога.

– Что с тобой?
– Спросил он, по-прежнему не глядя на жену.

Ира молчала.

– Что с тобой?
– Почти крикнул Вася и повернулся.

– Лучше ты скажи, что с тобой!
– Крикнула сквозь рыдания Ира.

– Я же сказал: ничего! Прекрати ты реветь!

– Я не могу! Мне страшно!

– Что тебе страшно-то?

– Мне говорят, что ты, что ты бросишь меня, да?

Вася смотрел в пол. Ира испуганно вскрикнула, и закрыла лицо руками. Рыдания ее стали сильнее.

– Кто тебе сказал?
– Спросил Вася, потому что не знал, что еще сказать.

– Не уходи, - прошептала Ира.

Вася посмотрел на жену. Почему-то именно сейчас его жалость куда-то делась. Он почувствовал адскую усталость. Ира плакала. Он повернулся и вышел в сени. Закрыв за собой дверь, он остановился и, прислонившись к холодной стене, слушал рыдания жены. Наконец, он почувствовал, что и сам плачет, и со злостью ударил по стене кулаком. Вдруг, отворилась дверь, и из избы выскочила Ирина. Она упала к его ногам.

– Не уходи! Сына хотя бы пожалей! Слышишь, слышишь, Вась! Сына пожалей! Прошу тебя! Я не смогу без тебя!

Вася молчал. Он сначала как будто не слышал Иру, потом очнулся и начал ее поднимать.

– Не уходи!
– Просила она, заглядывая Васе в глаза.

– Я не буду с тобой жить.
– Медленно произнес Вася, готовый убить себя за эти слова, но поделать уже ничего не мог, как будто какая-то сила заставляла его говорить.

Ира какое-то время смотрела на него, потом подняла руку и тяжело ударила его по лицу. Вася не шелохнулся. Ира ударила его снова. Потом еще. После она уткнулась в стену и зарыдала дико, злобно, отчаянно. Вася попытался увести ее в дом, но она вырывалась.

– Не трогай меня!
– Закричала она.

– Прости, - тихо сказал Вася, но Ира его услышала.

– Что?
– Она резко выпрямилась, и злобно посмотрела на него.
– Тебя простить? За что? За то, что у тебя сыну три года? За то, что я тебе, как-никак, а жена еще?

– Сына не брошу.

– Вон оно, как! И как это будет? Мама, а где папа? А папа, сынок Андрюшенька, у тети Наташи. Он к тебе в среду придет, пряники принесет? Так, по-твоему, это будет? Сына он не бросит! Не будет этого! Не подпущу к нему! Так и знай! Иди к своей потаскушке тверской, раз сын и жена не нужны больше!