Поворотный момент

— Будто вампиры не такие, — процедила Фёкла и проглотила ещё одну ложку каши.

— Господа подарили нам жизнь, кровь и блага, — снисходительно произнёс Макс. — И они не убивают просто так.

— Зато кровь пьют.

— Так пьют-то только у кормовых, — усмехнулся парень и пояснил: — Кормовые почти не люди. Они человекоподобные овощи. Ты же сама видела. Но даже у них пьют совсем немного. А мы породистые, нас не пьют. Кто же будет пить сторожевого бойца?

Купчиха исподлобья глянула на Дарьку с младенцем. Девушка сразу же прижала к себе ребёнка посильнее. Вопросов в голове у купчихи кружилось много, но сил задавать их пока не имелось.

Но слово взял Рекс:

— Тебя же Буся зовут?

— Меня зовут Фёкла, — с нажимом проговорила купчиха.

— Вот, опять рычит, — прошептала Дарька.

Рекс спокойно глянул на сестру и подсел к купеческой дочке.

— Я слышал, у диких главный всегда тот, кто побеждает в схватке. И главным он остаётся, пока ему не бросят вызов и не победят. А на новом месте вы всегда устаиваете драки, выясняя, кто сильнее. Женщины с женщинами, мужчины с мужчинами — кто альфа-самка, кто альфа-самец. Но здесь так не принято. Если решишь драться с Дарькой, не будешь нашим другом. Будешь сама себе искать жильё.

Фёкла задумалась, а Рекс продолжил:

— Тебе надо подчиниться госпоже, даже если не хочешь. Иначе тебя сдадут на ферму.

— Меня там съедят? — севшим голосом спросила купчиха, посмотрев мужчине в глаза.

— Нет. Господа не едят людей, они едят обычную еду. А кровь только сцеживают. Но тебя пить не будут. Тебя заставят спариваться с кормовыми, чтоб попробовать вывести новую породу или не дать выродиться имеющимся.

— Спариваться? Как животное на случке?

— Больше не надо так, — проговорил Рекс, став хмурым. — Мы все спариваемся, когда придёт время. Так надо. Но мы не животные. Вон для Дарьки подобрали очень породистого мужчину, и мы дружно заботимся о ребёнке. Он наш общий, и мы его любим. А где-то в другом имении воспитывают моих детей. И господа дали карточку на хорошее питание и витамины, чтоб не пропало грудное молоко.

— Карточку на еду? — сдавленно прошептала купчиха, вспомнив прекрасный домашний завтрак с эклерами, осетром и апельсиновым фрешем. Теперь вечеринки с друзьями, когда до самого утра ела и пила, что хотела, будут только сниться. И в ночных кошмарах видеться клетка с возбуждёнными даунами.

Фёкла опустила голову. К глазам снова подкатили слёзы, а внутри возник комок унылой тошноты. Спариваться для поддержания породы. Неужели она тоже станет жить в этом убогом бараке и нянчить ребёнка от отца, которого увидит всего раз в жизни, словно дешёвая проститутка.

Купчиха закрыла лицо ладонями и заплакала.

Рекс вздохнул и положил ей руку на плечо.

— Говорят, у вас, у диких, период гона наступает не тогда, когда хозяева дают любовное зелье, смешанное со своей высшей кровью, а длится всегда, и вы сражаетесь за право спаривания, порой до смерти соперников и соперниц. Если это правда, то тебе придётся тяжело. Но если не хочешь на ферму, то помогу выполнить программу конкурса.

Мужчина встал, подошёл к своей кровати, на дужке которой висели латунные медальки, словно у собаки-призёра. Он стал на колени и залез под кровать. А затем извлёк оттуда угловатую штурмовую винтовку.

— На, — произнёс он и с грохотом положил оружие на стол. — Привыкай.

Фёкла уставилась на непривычную ей железяку, как на нечто ядовитое. Лишь через несколько минут смогла выдавить из себя слова:

— И никто не пробовал бунтовать против вампиров?

Рекс улыбнулся.

— Ну, во-первых, если попробуешь убить госпожу, я сам сверну тебе шею. Без зла. Потому что так надо, просто потому что я служебно-сторожевой, осенённый высшим доверием, и по идее должен донести твою ересь до слуха хозяев. Но ты дикая, и я прощаю тебе кощунство — не буду докладывать. В-третьих, в том году у одного бойцового вскипел дефект крови, и боец бросился на хозяина. Безумца прилюдно принесли в жертву кровавому богу — заживо вырезали на алтаре сердце, а кровь слили в чан. Потом каждый макнул палец в эту кровь и в знак скорби помазал себе лицо. А в-четвертых, это всего лишь полногабаритный пневматический заменитель. Да, он стреляет, и даже очередями, но убить из него никого не получится.

— Поняла, — кивнула Фёкла и потрогала пальцами холодный металл оружия.

* * *

— Ух ты! — вырывалось у Ивана, когда он дотронулся до оружия.

Толстые перчатки скафа не могли передать того ощущения, что возникает, когда касаешься подобного сокровища голой кожей. Но даже так внутри парня бушевал восторг, словно у ребёнка, которому подарили самую-самую лучшую и долгожданную игрушку: целый контейнер с оружием. Именно его притащил буксир, требуя стыковки. Но места внутри «Синей птицы» не нашлось, и потому контейнер прикрепили снаружи — на грузовом слоте на осевой балке звездолёта, где, собственно, крупногабаритным грузам и было место. — Вот бы всё попробовать, — выдохнул княжич, пожирая глазами ящики и коробки, перехваченные тросиками и упругими жгутами, чтоб не разлетелись в невесомости или при перегрузке. А о пожаре можно не волноваться, так как контейнер не герметичен, и в нём царил космический вакуум.

Чего там только не было: и штурмовые винтовки, и пистолеты, и тяжёлые десантные скафандры.

Иван летал между ящиков и таращился, вчитываясь в бирки с названиями. И луч фонаря вырывал из полумрака наклейки, имеющиеся на каждой коробке: «Собственность инквизиции. Строгая отчётность». Но отчётность можно и пережить, а пощупать всё это добро хочется прямо сейчас.

Рядом с Иваном медленно дрейфовал Потёмкин, тоже читая этикетки.

Внезапно контейнер потонул в ярком дневном свете, и княжич даже подумал, что произошёл гиперпрыжок, но нет, это всего лишь загорелись многочисленные лампы, тянущиеся под потолком.

Чуть погодя в наушниках послышался голос навигатора:

— Я подключил коробочку к бортовой электросети питания и контроля.

Иван оставил слова Михаила без ответа, но зато ухватился за ящик со штурмовым скафандром.

— Вот это хочу попробовать. И вот это. И это тоже.

— Придётся старые скафы сложить сюда, а то на «Птице» не хватит места, — спокойно произнёс киборг. Он развернулся и беззвучно отцепил один крепёжный тросик, потом другой.

Буксировать груз в невесомости проще простого, и вскоре добро оказалось просунуто в шлюзовой люк.

А ещё через десять минут сгорающий от нетерпения княжич выполз из дурацкого, почти одноразового скафа, и сразу же открыл зелёный пластиковый ящик с винтовкой. Внутри он оказался белым, да ещё и подсвеченным яркими светодиодами. В комплекте к оружию нашлось много разных приспособлений, включая разные прицелы, фонарики, лазерные целеуказатели и запасные магазины.

— А это что? — парень ткнул пальцем в похожие на глушители цилиндры.

— Термокомпенсаторы, — ответил Потёмкин, который тоже уже оказался на борту. А последним выплыл из шлюзовой камеры навигатор. Ему ещё предстояло выскрестись из скафандра.

Иван поморщился, вспоминая подробности, но в этом направлении почему-то в голове зиял пустотой информационный пробел. Либо личные мозговые тараканы выбросили воспоминание, решив, что это мусор, либо просто слушал вполуха, и знание изначально не завезли.

Вскоре Потёмкин, взяв один такой и заставив кружиться перед лицом, принялся пояснять:

— В вакууме очень большая беда с охлаждением. Всё, что греется, крайне плохо остывает, и ствол оружия — не исключение. Потому приходится вводить устройство принудительного охлаждения, и вентилятор здесь не годится. Вакуум же.