Поворотный момент

— Ну я же потомственная ведьма, я тоже немного умею все эти фокусы с гравитацией.

Варвара Васильевна, хотя теперь капитан звал её лёгкими непринуждённым Варяша, вытянула в сторону руку, и витающая поодаль расчёска покинула свою орбиту, медленно приземлившись в женские пальцы.

— И даже немного с огнём, — продолжила ведьма.

— А гипер умеешь? — засверкав от восхищения глазами, поинтересовался Петрович.

— Нет. Теорию знаю, практика мне недоступна.

Женщина резко повернулась, а её волосы взметнулись в малой гравитации, словно ворох водорослей в море от мягкой волны.

— Но я знаю, кто ещё на борту, кроме Нульки, может, — с хитрым прищуром ответила она.

— И кто?

— Не скажу, — проявив истинно женское кокетство, ответила Варвара Васильевна.

А капитан опустил взгляд ниже, скользнув по фигуре своей собеседницы, у которой на коленках виднелись синяки от неудачного приземления на пол.

Петрович потянулся за одеждой. А ведьма быстро причесалась и схватила свою сумочку с косметикой.

— Надо поторопиться, — пробормотала она. — Мужики придут голодные, а звездолёт не прибран, стол не накрыт.

— Да ничего, — отмахнулся капитан, — накормим. Креветками и консервами.

— Сразу видно, что всю жизнь провёл в летающей мужской берлоге и в маленьком коллективе. Сперва даже подумала, ты интроверт на максималках, или даже аутист, и сторонишься людей, — с едкой ухмылкой кольнула Петровича женщина.

Тот снова отмахнулся. А Варвара Васильевна продолжила натиск:

— У тебя русалок целый пруд, озадачь, пусть приберутся и приготовят.

— Да ну их, — скривился капитан.

— Ты же мечтал о таком коллективе, — хитро прищурившись, проворковала ведьма.

— Вот пять минут, как впустил женщину в каюту, а уже мозг выносят. Говорят же, баба на корабле к беде, — пробурчал капитан и вздохнул: — Это Михась сдал? Он тоже много о чём мечтает. А русалки оказались совсем не такими идеальными. Они суетливые, глупые, бесполезные. Была бы задница, руки бы росли именно оттуда. В общем, разочаровался я в них. Пусть княжич с ними возится, а я не хочу, мне экипажа хватит.

— Ты просто не умеешь их готовить, — ухмыльнулась женщина.

Она оттолкнулась от пола и прямо нагишом поплыла к выходу. Впрочем, стесняться нечего — на борту сейчас только она, капитан, который и так уже видел голой, да косяк русалок, кои тоже витают без одежды, да и сплетен Варвара не боялась.

— Сказки читали?! — громко-прегромко закричала она, уперев руки в боки, когда оказалась в кают-компании. Рыбодевочки, наводящие ужас и кухонный беспорядок, замерли на месте и захлопали глазами. А вокруг них летали пачки с печеньями, панцири съеденных подчистую креветок, пустые консервные банки, тарелки, кружки и столовые приборы. Такое чувство, что в аквариум с рыбками высыпали мусорное ведро и перемешали черпаком.

Русалки молчали недолго. Не дождавшись завершения предложения, они снова взялись разорять ящики с запасами.

— А ну, живо выстроились по росту! — заорала командным голосом Варвара, а когда рыбки не обратили на неё внимание, зашла с козыря. — А то натравлю на вас корабельную богиню!

Русалки замерли, переглянулись и стали сбиваться в кучку у аквариумов с мелкой нечистью.

— Я сказала, по росту! А то заколдую!

Эта фраза окончательно выбила из колеи неприученных к дисциплине морских дев. Страх наказания и непонимание, что от них хотят, привело в уныние. Одна тропическая зарыдала в голос, а большая полярная надула губы, схватила другую и заслонилась от громкой ведьмы, словно ребёнок игрушкой.

Варвара Васильевна недобро прищурилась и пробормотала:

— Ясненько. Как дети малые в садике. Но будь я не я, если не наведу порядок.

* * *

Атмосферник пристыковался к «Синей птице» мягко и буднично.

Иван глядел на своих спутников, пытаясь угадать, о чём они думают.

Потёмкин сидел хмурый с закрытыми глазами.

Михаил выглядел уставшим, часто бросал взгляд на часы и нервно барабанил пальцам по подлокотнику кресла. А когда заурчал желудок, стала понятной причина нервозности.

По андроиду пилоту сложно что-либо сказать. Это искин, он может симулировать любую эмоцию, какая будет ему выгодна. Сейчас же робот с собачьим сердцем вжался в кресло, изобразив обиженного надутого хомяка и скрестив руки на груди. Ещё бы, его отправили, не дав послушать всё самое интересное.

Зато Нулька просто сияла от счастья. Она в первый раз в жизни ехала на метро. Вокруг было столько новых впечатлений, столько людей. А потом была пешая прогулка от станции до космодрома по зелёным тропинкам. Сорок лет назад началась новая тенденция — снимать асфальт и бетонные плиты с древней проезжей части и застилась газоном, засаживать деревьями. Получается, что человек идёт по узкому парку между стоэтажными домами. А над головой многоуровневый поток флаеров.

Нулька была в восторге — тишина, прохлада, зелень. Говорят, если на таком тротуаре окажется древний человек из докосмической эпохи, ему будет некомфортно — он всё время будет ожидать падения флаеров.

Иван вспомнил, как над ними пролетел стометровый сухогруз с контейнерами. Казалось, можно протянуть руку и дотронуться до белого брюха. Когда такая громадина втискивалась между домами, на тропинке наступали сумерки.

На приборной панели загорелась надпись «выравнивание давления».

Княжич вздохнул и снова посмотрел на спутников.

Уже долгое время экипаж снуёт по космосу, а толку нет: не найдено ни единого следа Фёклы, не выполнено ни одного действительно полезного задания в инквизиции, если не считать чисто случайно очищенной от кадавров шахты. Экипаж болтается по человеческому сектору галактики, словно говно в проруби. А зацепка с памятью робота паука может оказаться ложной.

И самое хреновое, что любые попытки сделать что-то серьёзное натыкаются на противодействия куратора.

Иван откинулся в кресле и уставился в потолок.

А что можно считать серьёзным достижением? Да ничего. Просто выслужиться перед каким-нибудь клерком-инквизитором? Это хрень, а не цель.

Княжич вздохнул и запустил пятерню себе в волосы. Если взять абстракцию, то цель должна быть проста. А идеальная цель — это свобода и независимость от обстоятельств. Но, во-первых, полная свобода в обществе невозможна принципе, можно лишь расширять или сужать рамки этой свободы, а во-вторых, те отметки, на которые рамки будут установлены, имеют цену.