Поворотный момент

— Что это за дерьмо?! — завопил Тон.

Кадавр увидел живых людей и принялся размахивать сухими руками, стараясь дотянуться до них. Изо рта доносилось такое же сухое, как его руки, мычание.

Иван пришёл в себя как раз в тот момент, когда решётка за спиной поддалась.

Когда-то княжич читал древнегреческие мифы, и там было выражение: «Между Сциллой и Харибдой». То есть герои оказались между двух зол, и неизвестно, что хуже.

Хотя, почему неизвестно? Кадавр уже понятен и знаком.

Княжич, перехватываясь руками за край люка, развернулся и подсветил коридор.

Нечто, больше похожее на вязанку из четырёх жирных и быстрых чёрных пиявок, извивалось и пыталось нащупать жертву. Каждая толщиной с руку. Они то удлинялись, то укорачивались, как умеют только бесхребетные черви.

Отчаявшийся достать людей кадавр захрипел громче обычного, и пиявки быстро вытянулись в сторону звука, а на концах каждой раскрылось ротовое отверстие, из которого расцвёл цветок из пяти загнутых клыков.

— Мамочки, — пролепетал раненый панк.

Тон вскинул пистолет-пулемёт и прицелился.

— Не стреляй! — закричал княжич, — у меня гермопена кончилась!

— Ты издеваешься?! — в голосе Тона звучали нотки истерики. Голос дрожал. — И чё делать?! Любоваца?!

— Нет! Пойдём за мной!

Княжич осторожно просунулся в приоткрытую дверь в отсек и стал осторожно протискиваться вдоль самой стеночки, чтоб нежить не достала.

Казалось, кадавр окончательно сойдёт с ума, как герой поговорки «близок локоток, а не укусишь». Серые скрюченные пальцы с чёрными ногтями вспарывали воздух буквально в десяти сантиметрах от комбинезона наглого человека.

Тварь хаотично размахивала руками, но невесомость была против — кадавр, не имея точки опоры, не сдвигался ни вперёд, ни назад.

— К чёрту вас, квизы! Я бош не хочу на вас работать! — завопил раненый панк, когда космические пиявки, показавшиеся княжичу издали похожими на того громадного червя, найденного на отцовой станции, втянулись внутрь.

По воздуховоду они передвигались очень быстро. Гибкая, пластиковая труба в нескольких местах вспучилась. Шум и скрежет очень быстро приблизились к мягким и вкусным людишкам.

Иван протиснулся мимо нежити и теперь напряжённо наблюдал, как его спутники жмутся к пластиковой стенке.

В открытом люке было видно, как воздуховод с треском вздулся пузырём и пошёл рваными полосами.

— Быстрее! — закричал княжич и вскинул руку. — Подчинись! Не ломайся!

Но чужая станция не хотела идти на уступку, лишь отдалась в голове чужим голодом.

— Я их не удержу!

— Мать твою! — выругался Тон. — Почему просто не пристрелить и того и другого?

— Тебе что, мало дырок в открытый космос? — проскрипел зубами княжич.

— И зачем мы тогда лезем вперёд?

— Там дальше по плану отсек, примыкающий к радиаторам терморегуляции. Они толстые. Пули точно не прошьют.

Тон застонал, брезгливо поморщился и сделал рывок мимо беснующегося кадавра.

А воздуховод лопнул под напором пиявок. Длинные и зубастые, они вытянулись вслед за людьми.

— Мама! — завопил отставший панк, ибо один из червей уцепился за его ботинок и потянул назад, к дырке в трубе, где явно собирался обглодать до костей.

Тон ухватил товарища за руку, рискуя сам попасть в смертоносные объятия нежити. Перетягивание каната в лице товарища выиграл, вот только ботинок слетел с ноги, и панк, отлетев в противоположную сторону, попал в лапы кадавра. Тот схватил человека и вцепился зубами в плечо, словно собака.

— А-а-а! — закричал от боли Тон.

Иван сделал глубокий вдох, на полсекунды зажмурился, выдохнул и вскинул пистолет-пулемёт. Прицелился. Но мертвяк слишком сильно дёргался, и весьма сложно не попасть в спутника, или промазать и продырявить стеночку. Опять, куда ни кинь, всюду клин.

— Чёрт, — проронил Иван, отпустил пистолет-пулемёт в лёгкий дрейф и выхватил из ножен на бедре свой заветный гвоздь. Давно им не пользовался, но, видать, пришлось время. Оружие в зачехлённом виде было плотно прижато к телу и не мешало движению ни в комбезе, ни в тяжёлом бронескафе.

Железный стержень быстро вытянулся в острейший стилет.

Княжич ухватился за поручень, притянул себя к стене и сгруппировался, как пловец на тумбе, а потом прыгнул.

Нежить была увлечена боем с панком и не обратила внимания на опасность.

Иван со всей силы вогнал гвоздь в висок нежити, но та даже не повернула головы.

— Да сдохни же ты, падла! — заорал княжич и стал наносить удар за ударом, пробивая череп.

Был бы на месте жертвы обычный человек, сразу бы обмяк, а по отсеку поплыли бы потоки крови. Но вместо этого воздух наполнили брызги жёлтого, как подсолнечное масло, антифриотика.

— Помогите! — вопил Тон, пытаясь высвободиться из хватки, но вырваться в невесомости у того, кто повис на спине — это неимоверно сложная задача. Попросту нет точки опоры.

Иван на секунду замер, соображая, что делать. Гвоздь быстро стал толстым стержнем, и парень ткнул его в зубы кадавра, уподобив лошадиным удилам, и потянул на себя, уперевшись ногами в спину нежити.

Мертвяк некоторое время клацал зубами по металлу, а потом что-то хрустнуло. Это была челюсть. Всё же кадавр это переделанный труп, а не стальной робот, и предел прочности имел вполне человеческий.

Иван выдернул гвоздь из чёрной пасти. Даже сейчас кадавр не отвлёкся от попыток искусать Тона, хотя получалось лишь хрустеть сломанной челюстью.

Второй панк держал оружие на изготовке, но не стрелял. Точка лазерной указки его автомата дрожала на том месте, где только что были пиявки. А те убрались восвояси, и в шуме боя непонятно, где скребутся на этот раз.

Княжич громко и витиевато выругался, потому как не получалось остепенить неупокоенного. Слишком живучим он оказался. Неужели здесь новая версия старых знакомых?

Парень ещё раз дёрнул голову нежити и превратил гвоздь в обычный нож, которым стал полосовать запястья буйного мертвяка. И это подействовало — без сухожилий даже нежить не сможет держать хватку. Лишь через пять минут лихорадочного боя, измазавшись в чёрной технической жидкости, удалось вырвать Тона из лап кадавра.

Панк тут же отлетел к стене, но тут же отскочил, как от горячей печки, и уставился на вентиляцию.

И вовремя.

Труба задребезжала, а решётка отлетела под яростным напором пиявок.