Повседневная жизнь современного Парижа
Шрифт:
…Эта история не изменит реалий: каждый третий житель Франции — расист. В начале 1950-х годов французская певица Жюльет Греко привела в шикарный парижский ресторан своего коллегу — чернокожего американского певца Майлза Дэвиса. Сперва метрдотель заулыбался: «Добро пожаловать, мадемуазель Греко!», но, увидев за ее спиной негра, окаменел: «У нас больше нет мест». — «Дайте мне вашу руку», — тихо сказала Греко метрдотелю. Тот протянул ей дебелую, чуть влажную руку. Греко плюнула ему в ладонь, закрыла ее и, ни слова не говоря, вышла. В 1990 году был принят закон Гэссо, усиливавший репрессии против расизма, но никаких особых изменений с тех пор не произошло. Два журналиста провели опыт: путем сложного макияжа и химических препаратов на несколько дней затемнили свою кожу до состояния негритянской и в новом обличье попытались устроиться на работу в Париже, снять квартиру, зайти в модное кафе и попросить хорошие места и т. д. На работу их брать отказались, квартиру не сдали, а в кафе предложили самые плохие места…
Помимо африканских эмигрантов в Париже живет много чернокожих французов с Антильских островов. В 1963 году премьер-министром Мишелем
Любому чернокожему, независимо от происхождения, сложнее устроиться на работу. В некоторых заведениях брать их на определенную работу запрещено негласным приказом руководства. В известном кабаре «Мулен Руж» на кухнях работает 95 процентов чернокожих, а в залах все официанты — европейцы. В 2000 году 22-летний чернокожий официант Абдулае Марега предложил свою кандидатуру на пост официанта в «Мулен Руж» и ему отказали в связи с незнанием испанского и английского языков, необходимых для общения с посетителями. Но затем мадам Безит, отбирающая кандидатов, имела неосторожность связаться с агентством по трудоустройству, пославшим к ней парня, и заметить, что «Мулен Руж» не берет чернокожих для работы в зале, их место — на кухне. Паренек подал на кабаре в суд за расовую дискриминацию и отсудил 4500 евро, а поддержавшая его организация «SOS-расизм» получила 2300 евро. Это победа, потому что обычно в таких случаях истец получает не больше 150 евро.
Недавно государственное учреждение ЭРАТЭПЭ (RATP), обеспечивающее Париж общественным транспортом, решило не придерживать 45 тысяч рабочих мест для французов и граждан стран европейского содружества. Заместитель генерального директора Жозетта Теофиль поясняет: «Нам не стоит никакого труда подобрать на работу европейцев — спрос велик, но мы предпочитаем, чтобы работники транспорта походили на сегодняшних пассажиров». Облик пассажиров парижского метро и автобусов за последние сорок лет заметно изменился. Кадры документального фильма показывают хронику конца 1960-х годов: в переполненном вагоне метро среди толпы белокожих французов сиротливо стоит одна молодая негритянка. Сегодня парижское метро и автобусы заполнены чернокожими…
До недавнего времени во Франции о расизме говорить было не принято. Считалось, что в республике свободы, равенства и братства расизм не существует, но в 1990-х годах власти не могли более закрывать глаза на участившиеся факты дискриминации и проблему интеграции эмигрантов. Тогда были созданы Государственный секретариат по интеграции (его возглавил француз африканского происхождения) и Высший совет по интеграции. Чтобы понять специфику французской эмиграционной политики, надо обратить внимание на феномен, названный в 1997 году «французской аномалией». Его суть заключается в отсутствии эмиграционной концепции. Право на французское гражданство базируется во Франции не на этнических данных (как в Германии) и не на добровольном акте (как в Америке), но на «логике социальных связей». Согласно этой логике эмигрант долженстать полноценным французом во втором поколении, получив одновременно как юридический статус (французское гражданство), так и все культурные нормы французского общества, гарантируемые обучением во французской школе. Следуя модели «республиканской ассимиляции», Франция дает гражданство любому, родившемуся и прожившему до шестнадцати лет на ее территории иностранцу. С последней волной эмиграции из Африки эта система не сработала. По мнению некоторых политиков и ученых, из-за разности культур и религий, а на мой взгляд, скорее из-за недостатка средств, потраченных на прививание детям эмигрантов интереса к французской культуре. В результате выявились коммунитаристские тенденции, эмигрантов и их детей стали обвинять в «лжегражданстве» — получении французского паспорта в целях упрощения административных формальностей и отрицании при этом республиканских ценностей. Правые заговорили об угрозе национальному облику и безопасности (особенно это чувствовалось в момент терактов в середине 1990-х годов), а левые акцентировали внимание на проблемах социальной интеграции.
В школах дети эмигрантов чаще и раньше остаются на второй год, уровень их знаний ниже, чем у коренных французов, высшее образование получают единицы. Хороший диплом еще не гарантия работы: по статистике, между алжирцем, чернокожим и французом, имеющими одинаковые дипломы, работодатели почти всегда выбирают француза. Один хозяин фирмы, разговаривая с родившимся и выросшим во Франции чернокожим кандидатом, попросил рассказать его «о своей стране». Парень не растерялся и ответил: «В моейстране люди очень любят багет и сыр и поют Марсельезу». Но не все обладают такой выдержкой и чувством юмора. Многие ребята в определенный момент перестают ощущать себя французами. Отсюда их неприличное поведение на футбольных матчах, когда они освистывают Марсельезу.
В 1998 году Высший совет по интеграции подготовил рапорт о реальной дискриминации в области жилья, работы и отдыха, а министр труда и солидарности Мартина Обри поручила государственному советнику Жану Мишелю Беллорге продумать «способы борьбы с национальной, этнической и религиозной дискриминацией». Несколько месяцев спустя министр, организовав серию круглых столов, заявил: «В октябре мы говорили о политике интеграции. Честно говоря, надо подумать о новой концепции: ныне вопрос стоит не столько об интеграции (поскольку люди, о которых мы говорим, давно в культурном отношении интегрировались), сколько о борьбе против дискриминации и о равенстве прав. Главная сложность, с которой сталкиваются молодые люди,
это экономическая и социальная адаптация, поиск места в обществе. Чувство принадлежности к обществу базируется на равенстве шансов и прав, а в нашей стране этот республиканский принцип слишком часто нарушается. Первый этап — признание существования расовой дискриминации — нами пройден. Это слово было табу еще несколько лет назад. Сегодня мы знаем, что трудности, с которыми сталкиваются молодые (и менее молодые) из-за цвета кожи, иностранного звучания фамилии или квартала, в котором они выросли, не зависят от проблемы интеграции, но от существующих в нашем обществе блокировок». В мае 2000 года была создана Комиссия по доступу к гражданству. Ее цель — помощь молодым из эмигрантских семей в поиске работы и борьба против дискриминации. Появилась и горячая линия (во Франции ее называют «зеленый телефон». — О. С.) для жертв расизма.Так полностью изменился ракурс проблематики и речь пошла уже не о культурной несовместимости, вменяемой в вину меньшинству, но об отсутствии расовой толерантности у большинства. Давая возможность детям эмигрантов бороться против неравенства и расизма, новая политика пытается восстановить их доверие государству, а это первый шаг на их пути к осознанию себя не членами некой группы меньшинства, но гражданами-индивидуумами.Министр категорически отвергла коммунитаристскую идею: «Англо-саксонские опыты не могут быть импортированы во Францию». Отказ властей от идеологии коммунитаризма не означает отказ от этнического решения социальных проблем. В неблагополучных пригородах и округах мэры приглашают чернокожих на работу в качестве «старших братьев» (примирителей). Они удачнее улаживают конфликты «black» и «beur».
В Париже живет около миллиона чернокожих. Больше всего их в квартале Шато До в 10-м округе и на его широком Страсбургском бульваре, прозванном «Черные Елисейские Поля». Четверть века назад его наводнили салоны афро-карибских причесок и магазинчики косметики, и теперь весь тротуар заполнен оживленно болтающими африканками. На косметику они тратят в три раза больше, чем белокожие (компания по выпуску косметических средств и красок для чернокожих «MG International» зарабатывает в год 20 миллионов евро). Ежемесячный бюджет для походов в парикмахерскую колеблется у африканок от 60 до 200 евро. Самая простая прическа стоит 40 евро, традиционные косички — 120. Ловцы клиенток, получающие процент с суммы услуг, настойчиво зазывают африканок еще у выхода из метро…
В 10, 18, 19 и 20-м округах, в обшарпанных домах с темными узенькими лестницами, в маленьких комнатках живут африканские марабу, европейцами называемые колдунами. Чаще всего марабу — уроженцы Сенегала, но есть среди них мавританцы, малийцы и гвинейцы. У себя на родине они всегда считались священнослужителями, но, умея читать и писать, выполняли функции советников, врачей, ветеринаров, сватов и пользовались огромным уважением. Приехав в 1960—1970-х годах в Париж, марабу сохранили авторитет среди чернокожих и приобрели клиентуру среди белых. Официально их в Париже 500 человек, но на самом деле несравненно больше.
Для французских властей, выдающих желанные виды на жительство, марабу — это профессия на всю оставшуюся жизнь. Он платит налог как любой другой труженик, но, если дела не идут, не имеет права переквалифицироваться в маляра или продавца — за это его могут выдворить из страны. Почему? Непонятно. Видимо, функционеры настолько убеждены в силе заклинаний, что не допускают мысли о возможной неудаче, и бедный марабу до конца жизни обязан ежедневно выдавать на-гора энное количество мощных приворотов, безотказно действующих амулетов и колдовских напитков. Зная об этой слабости французских властей, африканские марабу по возможности трудятся в других специальностях, а колдуют для души. Главное их подспорье — Коран, в магическую силу текстов которого они свято верят. Но есть еще переправленные из Африки «волшебные» травы, песок — источник знания, объединяющий в себе жизнь и смерть, голова гиены (абсолютно необходимая в улаживании любовных неурядиц), дождевая вода, волокна баобаба, деревянные бусинки и кусочки савана. Вплоть до конца 1980-х годов в квартале Гут-д’Ор африканский продуктовый магазин «Сандага», названный так в честь большого дакарского рынка, продавал и некоторые товары для марабу Там за 120 франков (18 евро) за килограмм можно было купить сухие травы и коренья с лечебными свойствами: санголь ( Cocculus pendulus) и батижо ( Nauclea latifolia) — от боли в животе и бесплодия, желлоки ( Guiera senegalensis) — для развития памяти, кели ( Grevia salvifolia) — от усталости. А еще колье из стеклянных черно-белых бус, ракушки, благовония (особым успехом у марабу пользуется запах розы), четки, одним словом, все для качественного колдовства.
Обращаются к марабу самые разные люди: чернокожие и белые, молодые и старые, состоятельные и бедные. Все, кто верит в сверхъестественные силы и не ходит на воскресную мессу, рискуют в один прекрасный день у него оказаться. Поле деятельности у марабу так же широко, как и у российских знахарей. Вернет любовь, поможет выиграть дело в суде или найти работу, вылечит от бесплодия. Обычно марабу вручает клиенту амулет, называемый по-разному: «гри-гри», «талисман», «лекарство». Иногда это бумажка с фразой из Корана и несколькими цифрами — она называется «сэбэ». Поясок из ткани или кожи — «номбо», «сафи элла джифо» — амулет, который носят в кармане. Главное правило — постоянно держать амулеты при себе, а на ночь класть под подушку. Вы ждете встречи с чиновником для продления визы? Вам предстоит перейти границу без документов? Встретиться с квартирной хозяйкой для подписания договора аренды? Сожмите что есть силы амулет, спрятанный в кармане, потрогайте тот, что завязан на талии, трижды укусите третий амулет, произнесите имя нужного вам человека и будьте уверены — все задуманное исполнится!