Позови меня, дорогой

— Я беру с собой два платья. Я думаю, мужчины хотят поговорить между собой, мисс Диттон. Может быть, приготовим кофе?

Все время, пока варился кофе, Пенни обдумывала, как она будет прощаться с Джоном. Спокойный и полный достоинства уход из гостиной с пожеланиями доброй ночи… да, это будет лучше всего.

Но Джон опередил ее. Когда они выпили кофе и женщины были готовы покинуть их, Джон неожиданно поднялся.

— Боюсь, что не смогу остаться, — сказал он. — Слишком много дел. Впереди тяжелая неделя. Барт, ты извинишь меня, я надеюсь?

Мистер Бартлетт был изумлен.

— В чем дело… Джон, старина… это так неожиданно…

— Извини. Мне надо было объяснить все сразу, как только я пришел. Пенни, ты не проводишь меня? Я хочу пожелать тебе удачи.

— Разумеется.

Двое мужчин, а с ними и мисс Диттон, стояли в замешательстве, когда Джон открыл дверь перед Пенни и вышел из комнаты.

Пенни открыла входную дверь. Она держалась прямо, стараясь сохранить душевное равновесие.

Джон посмотрел на нее.

— Пенни… — начал он. — Я всегда считал тебя прекрасной наездницей. Самой лучшей из тех, которых когда-либо видел. Я хочу, чтобы ты знала об этом. Удачи тебе! — Он протянул ей руку.

Пенни едва сдерживала чувства. «Спокойно! О, пожалуйста, Боже… дай мне покоя».

— Спасибо, Джон, — уныло ответила она.

Он шагнул на веранду, затем слегка повернулся к ней.

— В таком случае, доброй ночи.

— Доброй ночи, Джон. — Она пыталась удержаться на ногах, напрягшись от перевозбуждения.

Он колебался невыносимо долгую минуту, потом повернулся и зашагал прочь.

Пенни закрыла входную дверь и встала, прислонившись к ней спиной и прижав ладони к теплому дереву. Она закусила губы так, что они побелел.

Из гостиной появился мистер Бартлетт.

— Пенни? Что такое?

— Папа, если бы ты знал, что я чувствую сейчас. Я хочу топать ногами или, что еще хуже, лечь на спину и бешено колотить пятками…

— Почему… моя дорогая девочка… ты больна? Что-нибудь случилось?

— Нет, папа… — В глазах Пенни стояли слезы. — Я хочу уткнуться тебе в грудь и поплакать.

Он обнял ее. И наступил тот момент, когда она могла бы открыться отцу, но не осмелилась дать волю переполнявшим ее чувствам. Возможно, пройдут дни, прежде чем она снова сможет владеть собой.

— Я просто устала, — пожаловалась она. — Такое ужасное напряжение… все это так долго тянется…

— Не бойся расслабиться немного, моя дорогая. Лучше поплакать сейчас, чем на следующей неделе. Все примадонны чувствуют то же самое перед выступлением… — Он легонько похлопывал ее по плечу.

— Да, наверное.

— Как бы это ни было странно, но их выступления от этого только выигрывают. Ты знаешь, я думаю, они не достигли бы такого успеха, если бы накануне не позволяли себе расслабиться.

Пенни вытерла слезы и печально улыбнулась отцу.

— Полагаю, ты прав, — сказала она. — Только не говори ничего мистеру Беннету, ладно? Иначе он рассердится. И Росс тоже. Скажи, что я пошла спать, — на какой-то момент ее улыбка вновь стала озорной. — Старик будет доволен.

— Вот это другое дело. Утром ты будешь чувствовать себя лучше.

Пенни упустила возможность рассказать отцу, что плакать ее заставила уходящая в темноту фигура Джона, покидающего Бинду… и вовсе ни при чем были здесь предстоящие соревнования.

16

На следующей неделе вся Грин Вэлли жила и дышала волнением… как и любой другой город в стране.

Мисс Диттон решила остановиться в том же отеле, что и Беннеты. Мистер Бартлетт и Джон Дин выбрали для себя место в своем клубе.

— Слишком рассредоточились, — сказал Росс. — Все, что мы сумели завоевать, так это мисс Диттон.

Но Пенни не позволила вовлекать себя в разговоры о мисс Диттон, однако она согласилась ехать верхом впереди повозки с Уинтер, которой предстоит отправиться на состязания за много-много миль от дома. По пути придется сделать, по крайней мере, две остановки на ночь. Вторую они, возможно, проведут в окрестностях спортивной площадки, где будут проходить соревнования.

В первую ночь они выбрали для ночлега хорошо известное место, где уже устроились с полдюжины семей по дороге на юг.

Прежде всего надо было выпустить из клети Уинтер и еще двух лошадей из конюшни Уиджи и дать им возможность попастись ночью на траве. На привале уже был разведен большой костер, и как только вновь прибывшие закончили свои дела с лошадьми, им предложили чай и жаренные на огне котлеты.

Как было заведено в таких случаях, женщины и девушки спали в одной стороне лагеря на открытом воздухе, а мужчины — на другой. Для фермеров, живущих в многонаселенных местах, в подобных путешествиях не было ничего необычного. Часто случалось так, что половину своей жизни они проводили на таких привалах.

Прежде чем устроиться на отдых, основная часть мужчин спустилась к берегу реки, где они сидели и курили, обменивались мнениями, делились опытом и в конце концов… заканчивали свои посиделки анекдотами о змеях, крокодилах и динго… как это бывает в каждую австралийскую ночь, хорошо проведенную на открытом воздухе.

Пенни лежала на спине в своем спальном мешке, подложив руку под голову и глядя в опустившийся над ней небесный свод, залитый звездами.

Как всегда, она лежала, думая о том, что ее тревожило, но на сей раз стараясь изо всех сил сдержать свои «эмоции».

«Наверное, я отношусь к тем, кто, как говорит Эльза Смит, надеется на чью-нибудь помощь, — подумала она. — Я хочу, чтобы кто-то пришел и сказал мне, в чем я заблуждаюсь и где мне найти верную дорогу. Но даже если так… найдется ли для меня какой-нибудь путь обратно в Бинду? Я там сплю, я там ем, но она принадлежит мисс Диттон. И отцу? Возможно, в конце концов, он считает, что Росс Беннет — разрешение всех моих проблем».

Глубоко внутри она чувствовала горькую боль, но она не позволит этим чувствам взять над ней верх.