Позывной «Крест»
Шрифт:
Виктор и Светлана подняли сирийку и отвели вглубь монастыря.
– Мы спокойно жили здесь, в Маалюле, в своих домах, со своими детьми и стариками, никого не трогали, – сквозь слезы тихо рассказывала «экстремистка», еще пять минут назад метнувшая нож в Лаврова.
Это была молодая женщина с живыми, черными, как маслины, глазами, в длинной до пят черной мужской рубашке и такой же черной куфии.
Беда случилась два месяца назад, когда восьмого сентября на рассвете в городок вошли боевики «Джебхат ан-Нусры» [12] , но несчастная сирийка, которая жила возле
12
«Джебхат ан-Нусра» (Фронт Победы) – отделение международной исламистской террористической организации «Аль-Каида» на территории Сирии и Ливана.
– Ну не плачь, не плачь, милая, – перевела слова Лаврова на арабский Светлана, обняв ее за плечо, и тут же добавила от себя: – Сейчас ничего не бойся. Мы рядом, мы сильные.
Женщина действительно как будто успокоилась, посмотрев сначала на Соломину, а затем на Лаврова. Они, скорее всего, были первыми, кто за эти два месяца пытался ее утешить.
– Как тебя зовут? – спросил Виктор.
– Ита Вахба, – шмыгая носом, ответила случайная собеседница.
В тени одного из близлежащих домов Виктор разливал из походного термоса горячий мате.
– Попробуй. Очень помогает… от слез, – предложил он женщине, отхлебнув из своего стаканчика. – Ты такого точно никогда не пила.
Весь багаж он, конечно, оставил в гостинице, но неизменная легкая заплечная сумка, которая видела, пожалуй, все континенты, содержала самое необходимое. В том числе и термос с горячим мате.
Взбодрившись после этого достаточно крепкого зеленого напитка, Ита взяла себя в руки и продолжила рассказ.
– Мы не можем понять, что произошло. Они врывались в наши дома, поджигали их, а также магазины, лавки. Все наше имущество они разграбили, все взяли. Стариков убивали, и женщин тоже, детей выгоняли на улицу. Они резали всех, кто попадался им на пути!
– И мусульман? – удивилась Соломина.
– И мусульман, и христиан.
– Мусульмане убивали мусульман? – недоверчиво переспросила Светлана.
– Боевики – не мусульмане. Они звери! Без роду и племени, – был ответ.
– Скажи, Ита, – перешел к главной теме Лавров, – ты, случайно, не знаешь, в этом монастыре служил протоирей Иеремей…
– Знаю. Хороший такой человек, большой, умный… Наверное, как ты, – отвесила неловкий комплимент Виктору Ита.
– Спасибо, Ита… Где Иеремей сейчас? – нетерпеливо спросил Лавров.
– Он был здесь, когда монастырь разрушили, помогал уезжать христианам. А потом куда делся – не знаю… Может, и нет его уже…
Да, так случилось, что все христиане, проживавшие в Маалюле, покинули свое жилье – ушли неизвестно куда. А как прекрасно играли оркестры в праздник Пасхи! И все православные шли в монастыри, за которыми словно бы присматривала статуя Христа, возвышающаяся над городом. «Совсем как в Рио-де-Жанейро, – думал Лавров тогда, в 2001 году. – Бережет своих детей…»
Теперь тот же Христос с тоской взирал на опустевшую Маалюлю, будто спрашивал: «Что же вы наделали, дети мои?»
Виктор и Светлана помогли сирийке, чем смогли, – купили пару банок мясной тушенки и крупу, после чего отпустили с миром, а сами направились в монастырь Святой Равноапостольной Феклы на другой
конец города.– Уж они точно должны знать, где настоятель, – с надеждой сказала Светлана.
– Все монахи разрушенного монастыря Святых Сергия и Бахуса, наверное, либо перебрались в Баб Тума – христианский квартал в Дамаске, либо вообще ушли в Ливан от греха подальше, – предположил Виктор, завернув в какой-то закоулок.
– Ты так хорошо Сирию знаешь, будто здесь рос, – похвалила его Светлана.
– Да-да, ты разве не знала? Я вырос в христианском квартале Борщаговки, – ответил журналист с нарочитой серьезностью.
– Борщаговка, Борщаговка, – бормотала Соломина, пытаясь вызвать из памяти незнакомое название. Потом не выдержала и взяла в руки навигатор.
Виктор встал за спиной у девушки, нависая над ней.
– Это тут недалеко, пешком – через Турцию, Болгарию, Румынию, Молдову и прямо в Киев. Всего пять тысяч четыреста километров.
– Да иди ты, – фыркнула девушка, спрятала навигатор и двинулась вперед.
– Сестре не должно говорить такие слова, – наставительным тоном произнес Лавров.
– Ты не монах! Ты Вельзевул! Змей-искуситель! – покраснела Светлана.
– Не греши в сердце своем, ибо сказано… – начал Виктор, словно на исповеди.
Соломина остановилась и пристально посмотрела в глаза Виктору. Да. Этот мужчина нравился ей, и она ничего не могла с этим поделать.
– Ты знаешь, кто ты? Ты – липовый инок!
– Да нет, сестра. Не липовый. Самый что ни на есть дубовый…
Девушка не выдержала и расхохоталась, и эхо ее звонкого смеха словно окатило близлежащие дома. Может быть, так молодая монахиня превращалась в любящую женщину, но она почти забыла, для чего сюда прибыла.
– Гора Каламун раздвинулась, образовав очень узкий проход, по которому Фекла выбралась к селению Маалюля. Святая так и осталась жить здесь неподалеку, в маленькой пещерке, вокруг которой со временем образовался монастырь ее имени, – так сказано в писаниях! – доказывала Светлана Виктору. – А ты мне тут про каких-то верблюдов рассказываешь!
– Послушай, Свет, – засмеялся Лавров, в очередной раз поддразнивая девушку, – а ты веришь в то, что сказала? Гора раздвинулась… Как такое может быть?
– Значит, тебе врать про Феклу можно, а мне нельзя? – снова вспылила Светлана и обернулась к Виктору.
– Ч-ш-ш, – вдруг произнес Лавров и покраснел, глядя куда-то за спину Соломиной.
– Молодые люди! У нас здесь не шумят.
За Светой стояла пожилая женщина, вся в черном; ее голова была плотно обвязана таким же черным апостольником – платком с вырезом для лица, ниспадающим на плечи и покрывающим равномерно грудь и спину. Она грозно смотрела на шумную парочку. Лавров и Соломина не заметили, как в своих спорах подошли к самому монастырю Святой Равноапостольной Феклы.
– Простите нас, матушка Пелагея, – обратился к ней Лавров, – но мы по делу Божьему, и люди совсем не лишние, не праздные. Просто молодые.
Виктор смотрел то на игуменью, то на статую Божьей Матери, возвышающуюся над монастырем прямо на скале и прошитую автоматной очередью.
– Лишних людей не бывает. Бывают длинные языки, – проворчала настоятельница монастыря. – Пойдемте, раз у вас ко мне дело…
В светлице пахло елеем, было тепло. Виктор и Светлана расположились на деревянных стульях напротив Пелагеи.