Практика и теория жертвоприношений

Вот только как? Вишу, хоть и не высоко, но падать все равно будет больно. Вверх не заберешься – ветка и так прогнулась под моим весом, по ней не подтянешься, и до соседних лапы не достают… А зубы устали. И – ой, котаны добрые! – я, кажется, сползаю!

– Шпаши-и-и…Ой!

Бум! Шмяк! Больно!

Чего смеетесь? Думаете, коты всегда должны на лапы приземляться, а не на хвост? А сами так попробуйте!

Ладно, хвост вроде бы не пострадал особенно. Лапы тоже целы. Зубы… на месте, что главное. Значит, будем жить. Только вот что делать? Кругом темнота. Ночь, и я под деревом сижу.

Не успел решить, что делать дальше, как вдалеке мелькнул огонек. Мигнул и погас, чтобы через пару секунд вспыхнуть снова. Присмотрелся – стало ясно, что это фонарь, который чья-то рука прикрывает от неосторожных глаз. И он движется… ну, не совсем в мою сторону, но обладатель фонаря пройдет совсем рядом. Буквально в трех шагах.

Распластался по земле, стараясь стать как можно меньше. Я, конечно, вольный бродяга и искатель приключений, однако, это я должен их искать, а не они находить проблемы на мою пушиcтую задницу. Поэтому от греха подальше нырнул за дерево и затаился.

А этот остановился практически на том же месте, где я стоял. Стоит и озирается, как ни в чем не бывало. Высматривает кого-то. Нет, чтобы подальше отойти. Воняет от него… хм… знакомый запашок! Принюхался… Точно, мертвечиной воняет! Как от моей подопечной, когда с практики приходит. Некромант? Похоже на то.

А вот еще один. Ароматы от него тоже…м-м… не розами пахнет. Хотя…знакомый оттенок чувствуется. Как будто этот коренастый бородач встречался с кем-то, кого я знаю.

Пока раздумывал, эти двое встретились.

– Вы опаздываете.

– Работа. К завтрашнему допросу готовился.

– Она со своей задачей справилась?

– Какое там! – отмахнулся бородач. – Уж я ее так и эдак – молчит. «Не стал он со мной разговаривать!» - вот и весь ее ответ.

– Что, и чары правды не сработали?

– Выходит, что нет. Ох, и крепкий этот студент! Одно слово – голубая кровь, белая кость. Вы бы сегодня, господин, послушали, как он на допросе держался! Как будто не виноват ни в чем! Мэтр Эмер его и так, и эдак, и про дядюшку его упоминал – помалкивает. Только инквизиторов требует. Дескать, раз меня судят за убийство некроманта, то это дело Инквизиции. И начальство свое поминал, а также родню в столице!

– Крепкий орешек, – скрипнул зубами первый, который некромант. - Но ничего. Завтра, надеюсь, к парню будут применены настоящие пытки?

– А то как без этого? Законы знаем… вот разве что… ежели это правда?

– Что?

– Ну, что не они старика-то порешили? Ведь всего-навсего студенты, а мастер Финт собаку на этом съел…

– Собаку съел, да хвостом подавился, - огрызнулся некромант. - Ты, главное, свое дело сделай, а остальное не твоя забота. И если парень под пытками загнется, тебе же легче. Последняя жертва должна быть!

– Загнется? Обижаете, мэтр! У меня никто раньше казни не помирал!

– А тут вдруг да помрет. Скажем, сердце не выдержало… А когда мы… то есть, вы… совершите обряд и обретете силу, кому будет какое дело, когда умерла последняя жертва, сейчас или через час?

Ох, чего-то это мне перестало нравиться. Какие-то пытки, обряды, жертвоприношения…

Ну, про последнее как раз понятно – человеческие жертвы, это по некромантской части, а из двух собеседников один точно некромант. Да и второй со смертью дело имеет, хоть и не так, как первый. Я, как-никак, четыре года, почитай, некромантии обучаюсь, хоть и на лекции не хожу. Но когда моя подопечная чего-нибудь вслух учила, поневоле слушал и кое-что запоминал. И в учебники, где попало разбросанные, приходилось от скуки нос совать. Ну и вообще… Я читать умею. И с мозгами все в порядке.

Стоп. Мозги. Где вы были? Они же про какого-то студента говорили! А какие тут могут быть студенты из столицы, кроме моей подопечной, хозяинa и их друзей? Точно! Теперь сообразил, почему мне запах показался знаком. Ой, святые котаны! Да ведь это запах хозяина! Это значит, они его в жертву назначили? И, пока я тут подвиги искал, моего будущего хозяина нашли проблемы?

…Так, отставить шутки и эмоции. Кот спешит на помощь! К кому, куда – не так уж важно. Наших бьют! Значит, надо разобраться. »

ГЛАВА 6

Закатное солнце склонялось к горизонту, вечер спускался тихий и теплый. С лугов ласковый ветер доносил запахи трав и цветов. Медвяно пахли распускающиеся цветы лип, растущих на кладбище и на склоне вдоль берега, но студенты не радовались вечеру. Усталые, нога за ногу, они возвращались в лагерь.

Настроение было мрачное. Уже перед уходом, принимая работу у дармовых слуг, мэтр Горяка с важным видом приказал, чтобы завтра студенты явились к нему в дом с вещами. «Жить будете здесь, – заявил он. - Дом большой, поселитесь в двух комнатах. Вы трое – в одной, девушка в другой. Места хватит. А то работы предстоит много, а вы полдня будете только туда-сюда бродить. Всю практику на прогулки потратите!»

Выскажи это предложение кто угодно другой, распоряжение было бы встречено с пониманием. Но мэтра Горяку все четверо ненавидели от всей души. Ведь это из-за него Вальтер сидел в тюрьме! Это он явно был причастен к смерти своего коллеги мастера Финта. И к тому же, он распускал руки. Последнее нервировало лично Лильку. Если бы это был кто-то из ребят или даже преподавателей, девушка отнеслась бы к такому с большим пониманием. Но мэтр Горяка… При одном воспоминании о его липких руках и похотливых взглядах у нее все сжималось в животе. Но пожаловаться друзьям девушка боялась. Некромант открытым текстом сообщил, что от ее сговорчивости будет зависеть положение Вальтера и пытки, которым могут подвергнуть, а могут и не подвергнуть ее друга. Что же ей делать? Завтра уже Вальтера ждет первым допрос «с пристрастием». И каждое ее «нет!» ударом кнута отзовется на спине юноши.

Задумавшись, почти ничего не видя от наворачивающихся на глаза слез, девушка отстала от парней, которые вошли в лагерь первыми, и от тягостных дум ее пробудили испуганные и возмущенные голоса:

– Вы только посмотрите!

– Что тут было?

– Мама родная! Ни фига себе! Что происходит?

В лагере царил беспорядок. Большая часть вещей была вытащена из палаток и раскидана тут и там. Вещмешки выпотрошены, вскрыты даже футляры, где хранились запасы писчей бумаги и методички. Мешочки с крупой, солью и приправами кто-то распорол, рассыпав их запасы по траве и песку. «Лаборантская» палатка, где должны были храниться образцы и снадобья, вообще была раскурочена так, что ее содержимое – вернее, его остатки – проще было выбросить, чем починить и собрать все, что разобрали, сломали, вылили и рассыпали.

Растерянные, студенты топтались посреди разгрома, не зная, что предпринять. Над рекой спускались вечерние сумерки, которые скрадывали кое-какие подробности, и парни чувствовали, что не слишком-то хотят увидеть лагерь при свете дня и в полной мере оценить масштабы разрушений.

– Что же нам делать?
– нарушила повисшее молчание Лилька.

Альфред стиснул кулаки и ясно, четко, краcочно описал – что именно. Ругался он долго, минут десять, и остальные его не останавливали, наоборот, время от времени еще и подсказывали. Лилька почти не слушала. Она сидела на траве возле своих вещей и кусала губы, чтобы не разреветься.