Практика и теория жертвоприношений

– Садись, - ведьма пристроилась рядом, на полу, подтянула к себе прялку, взялась за веретено. – Им не скажу, у тебя спрошу. Дело пытаешь, аль от дела лытаешь? Любишь ее?

– Люблю, - покаянно кивнул он. - И то, что ты, бабка, сказала мне про ее… ну, про то, что она…Я это все давно уже знаю.

– Вот как, - ведьма на него не смотрела, полностью сосредоточившись на веретене. – И как она такой стала, ты тоже знаешь?

– Знаю, - Вальтер ссутулился, свесив руки между колен. – Это… это я во всем виноват!

Ведьма бросила на него пытливый взгляд, и юноша стал рассказывать.

Он вспомнил все, с самого начала. Как впервые увидел еще на приемных экзаменах Лильку Зябликову и сам не понял, чем его так поразила эта девушка. Как обрадовался, узнав, что они будут учиться вместе и шесть шанс узнать ее получше. Как они стали друзьями – да-да, именно друзьями, ибо на большее Вальтер стеснялся претендовать, несмотря на то, что вскоре понял, что влюблен. Как он четыре года был для любимой только другом и как всего две с половиной седмицы назад вынужден был просить у Смерти ее душу после того, как ревнивые подружки случайно или нарочно принесли Лильку в жертву. Она вернулась с того света, но изменилась, стала другой. И как это поправить – он не знал.

– И не надо ничего поправлять, - изрекла ведьма. - Смерть, она лучше знает.

– То есть, Лилия должна была умереть?
– не поверил своим ушам юноша.

– Да. Срок ее вышел.

– Нет! – он схватился за голову. - Бабушка, я ведь будущий некромант. Я должен был почувствовать… И магистр Вагнер меня ведь отговаривал! Он пытался меня остановить тогда… Я не слушал. Я… мне было все равно. ?сли это правда… что же я наделал?

В домишке повисло молчание. Ведьма продолжала сучить нитку.

– Что мне теперь делать, бабушка? – голос Вальтера дрогнул. Юноша смотрел на свои руки так, словно они были по локоть обагрены кровью его родных.

– Вот уж, чего не знаю, того не знаю, – со вздохом отозвалась ведьма. - Смерть – могущественная богиня. Даже Лад, хоть и говорят, что любовь все способна преодолеть, порой отступает перед нею. А ты с самой Смертью, выходит, спорить решился…

– Но я будущий некромант! Это моя работа… будет, когда получу диплом и гильдейский знак.

– Со Смертью спорить – работа целителей. А некроманты у нее в слугах и помощниках отродясь ходили. А скажи, милый мой, что бывает, когда слуга на господина своего восстает?

– Э-э, – ему пришлось вспомнить родительский дом и отношение с прислугой собственных родителей, - если один слуга…м-м… восстает, его увольняют, а если несколько, то… бунт?

– Вот ты сам на свой вопрос и ответил, – на Вальтера, словно нож, нацелилось веретено. - Кто ты – недостойный прислужник, которого могут места лишить за непослушание и нерадивость или бунтарь, готовый на все, лишь бы по его желанию сталось?

Вальтер сидел, как пришибленный, уронив голову на руки. Ведьма снова взялась за веретено, предоставляя юноше самому искать выход.

– Я, - наконец, нарушил он молчание, - не знаю. Я хотел быть некромантом, но…

– Хотел быть – будь! – сказала, как отрезала ведьма. - Никто за тебя твой путь не пройдет и дела твои за тебя не переделает.

– Это я уже понял, но… как мне теперь поступить с Лилией?

– Сердце свое слушай. Оно подскажет. Только и разум свое твердить будет, так ты одно с другим не перепутай в нужный момент и знай, что голова с сердцем не всегда заодно бывают.

– Я… люблю Лилию Зябликову, – промолвил юноша. – Все равно люблю. Я… душу ей свою готов отдать!

– Вот и люби. ? что до души…смотри, как дело повернется. Душа – она ведь не просто так человеку дается. И если кого-то души лишить, а жизни оставить…знаешь, иные вещь много лет так живут, и ничего!

– Как – «ничего»?
– Вальтер невольно оглянулся на дверь. – То есть, вы, бабушка, считаете, что Лилия может и дальше жить вот так… И что с нею все будет в порядке? Что же мне тогда делать?

– Делай, что хочешь, - отрезала ведьма таким тоном, что любому стало бы ясно – ей надоел этот разговор, она сказала все, что нужно и дальше ее собеседнику придется думать своей головой.

Ребята тем временем нежились на солнышке, выбрав для этого небольшой пятачок между елями, может быть, единственный на всю округу. Тут в изобилии рос копытень, кислица, рябчик. Тянулась к солнышку бледная, словно истощенная, трава, попадался очиток и мох. Янко не терял времени, торопливо набирая того, другого и третьего.

– И не надоело тебе?
– ?льфред бросил на него косой взгляд. - Все ползаешь и ползаешь… ботаник! В алхимики тебе идти было надо! Или целители. ?ни вечно с травками-муравками возятся.

– А что, некроманту уже и в растениях разбираться нельзя? Ты знаешь, например, магические свойства петрушки?

– Ну, водяниц и прочую нечисть они приманивать могут. ? еще в супчик для вкуса и аромата ее хорошо добавлять.

– Верно. А полынь?

– Наоборот, отпугивает… Да понял я, понял! Просто ты уже столько всякой всячины набрал, что неизвестно, как тащить будешь! До Зверина топать и топать. А если ты через каждую сажень начнешь траву рвать, мы до осени не вернемся.

– Ну, собираю я не все травы, а только те, которые нам могут пригодиться. Коренья там на привале запечь или взвар ягодный сварить. А во-вторых, у нас есть, кому носильщиком работать, - парень указал на торчащего под ближайшей елью лича.

– Думаешь, Лилька тебе позволит?

– А куда она денется? Мы же одна команда!

Парни посмотрели на девушку. Лилька сидела под елочкой, чинно сложив руки на коленях. Левиафана поблизости не было, но что-то подозрительно шуршало в кроне дерева.

– Эй, Лилька, можно тебя на минутку?

– Зачем? – откликнулась она, не двигаясь с места.

– Есть дело, - подмигнул Альфред. – Не дашь нам своего Малыша попользоваться?

– Зачем вам мой Малыш?
– девушка покосилась на лича, который столбом застыл рядом.

– Поносить.

– В смысле?

– Ну, пусть он гербарий, который Янко тут насобирал, тащит?
– Альфред слегка подтолкнул в сторону девушки туго набитый вещмешок. - Ему все равно, а нам польза.

Ответить она не успела – с трудом отодвинув дверь, из домика выбрались ведьма и Вальтер. Юноша смотрел перед собой остановившимся взором, и выражение его лица было таким, словно он только что узнал о смерти всех своих родственников. Парни с тревогой бросились к другу, затормошили, задергали: