Правда и ложь о русской водке. АнтиПохлебкин
Шрифт:
Я сразу же подумал, как же я не догадался раньше? Как же сам Владимир Иванович не догадался и отправил водку черт знает куда? Я ведь прекрасно знаю, что в России и ныне-то нет дорог потому, что они искони передвигались по рекам, по пляжам, бурлаки от этого пошти. Я прекрасно знаю, что историки врут, когда говорят, что были какие-то передвижения поперек рек, только волоки от реки к реке – Ламский, вологодский (волок, волока, волога, волочага, волокнистый, володка и еще целая куча слов). Поэтому не водка питьевая произошла от воды, а водка в смысле водец, водырь, водило, проводка, показывание пути – произошли от воды. А куда же ведет водка, которую пьют? Известно куда – к послушанию, ибо больше не дадут, если будешь себя вести (опять водка) плохо [56] .
Версии П. Я. Черных и Б. Синюкова, на мой взгляд, не учитывают одной важной особенности. Они исходят из того, что словом «водка» с самого начала обозначали спиртной напиток. Но: уже доказано-передоказано (и В. В. Похлебкин это признает (стр. 168/88)), что слово это возникло в русском языке (впрочем, как и в Польше [57] ) для
...
Среди современных славистов бытует мнение, что не русское слово водка,а польское w'odkaпредставляет собой сохранившуюся до наших дней «усеченную» первую часть дословного переложения латинского aqua vtae. (Напомним, что aqua vtae в дословном переводе означает «вода жизни». – Примеч. авт.) Будучи фактологически корректным, оно не вызывает возражения, как не вызывают принципиальных возражений и утверждения некоторых исследователей о том, что именно польское слово w'odkaпредставляет собой не только первичную «усеченную» кальку лат. aqua vtae, но также является непосредственным образцом прямого лексического заимствования, проявившего себя на русской почве в форме водка»[58] . И там же: «При более детальном рассмотрении оказывается, что русское по всем своим формальным показателям слово «водка» с трудом вписывается в формальную сетку современной русской словообразовательной семантики, в которой для этого слова еще нужно подыскать «нишу», соответствующую его формальной структуре и семантической природе. Это – рудиментарное свидетельство того, что водкаявляется очень давним заимствованием из хотя и генетически родственного, славянского, но все-таки иноязычного источника.
Существуют и «политизированные» варианты версии заимствования: в частности, цитировавшийся выше минский журналист и издатель Вадим Доружинский (Вадим Ростов), ярый пропагандист «особого исторического пути Белоруссии», утверждает, что слово «водка» вообще не славянского происхождения, а родина его – ВКЛ, Великое княжество Литовское.Вот вам пример его логики:
...
Что касается происхождения слова «водка», то Похлебкин пишет: «От XV века у нас нет ни одного памятника, где бы упомянуто слово "водка" в понятии, близком к алкоголю»… К этому времени понятие «водка» как алкогольный напиток уже существует в ВКЛ и начинает распространяться в Польше (где до этого использовался термин gorzalka, что второе название водки как «горилки»). Новгородцы явно переняли термин у ВКЛ, ибо водку еще считали просто спиртовой настойкой для медицинских нужд, когда у нас в ВКЛ она изначально означала именно алкогольный напиток. Кстати, тот факт, что термин «водка» поляки переняли у ВКЛ, в Польше, конечно, тоже прячут: мол, сами в Польше изобрели название. Я, однако, полагаю, что слово «водка» в принципе не могло появиться в языках московитов и поляков, а также украинцев (и вообще тогда славяноязычных народов), ибо тамэто слово с уменьшительным суффиксом «к» означало пренебрежительно ту же самую воду – и существовало в их языках. А вот у нас в Литве (Центральной и Западной Беларуси) как раз в этот период XV-XVI веков происходила славянизация литвинов – западных болтов, ятвягов, дайнова, Мазуров, пруссов и прочих тут живших и ныне являющих собой три четверти этноса белорусов. Язык западных болтов (в отличие от языка восточных болтов – жемойтов, аукштайтов и латышей) был очень похож на славянский (ибо славяне и произошли от западных болтов). Но в этом языке не было суффикса «к» как означающего пренебрежение. Конечно, проследить само словообразование тут крайне трудно (ибо наш язык западных болтов исчез, почти не оставив следов), но факт в том, что слово «водка» было у соседей давно занято другим содержанием [59] .
Разумеется, в отличие от серьезных теорий Черных и Моисеенко, здесь мы имеем дело с откровенной журналистской профанацией.Язвительно (и зачастую вполне справедливо) критикуя В. В. Похлебкина за слабость доказательств, Вадим Ростов своих не приводит вообще, например, голословно утверждая, будто к XV веку «понятие "водка" как алкогольный напиток уже существует в ВКЛ». В то же время этот материал дает вполне наглядное представление о том, на каком уровне порой ведутся дискуссии вокруг слова «водка».
Список версий, который я привел, далеко не полон. Достаточно в поисковике Интернета набрать словосочетание «происхождение слова водка», и вы окунетесь в бурлящий мир неиссякаемых фантазий.
Характерная особенность – на всех форумах спе циалисты-лингвисты, так же как вышеупомянутый В. Е. Моисеенко, практически единодушно отвергают происхождение слова «водка» от «воды».
Но мне не удалось найти ни одной теории, которая объясняла бы еще одну интересную особенность. В русских документальных источниках не единожды зафиксировано написание слова водка через «т» – «вотка», а не через «д». Например, «Вотка липова цвету(1633 г.), вотки цвету из василкового.– «Изволишь чарку вотки (?)– Вотку неуживаю»[60] . В своем походном журнале сподвижник Петра I фельдмаршал Б. П. Шереметьев часто писал «кушали вотку». Очень похоже, что в те времена такое написание через «т» было довольно распространенно.
В серьезной, вызывающей доверие и уважение книге И. Курукина и Е. Никулиной «Повседневная жизнь русского кабака от Ивана Грозного до Бориса Ельцина» [61] приводится свидетельство современника о любимой царем австерии, где он появлялся «с знатными персонами и министрами пред обедом на чарку вотки». Но может быть, мы имеем дело с обычными орфографическими ошибками? Однако как тогда быть с Указом Елизаветы 1751 года «Указ ея императорского величества самодержецы всероссийской ис правительствующего сената камор коллегии по указу ея императорского величества правительствующий сенат слушав оной коллегии доношение приказали помещиком и вотчинником про домовые их расходы вотку в уездах в селех в селцах и деревнях при помещиковых дворах где для винного их курения с платежом в казну поведерных денег для курения простаго вина на домовые их расходы и для подряду и поставки на кабаки кубы и казаны с платежом по ведер денег заклемены и простое вино курить им дозволено»[62] .В грамотности царских писарей сомневаться не приходится.Поэтому любая гипотеза происхождения слова «водка» должна учитывать и этот факт употребления буквы «т» вместо «д». Но в этом случае написание слова «вотка» через «т» опровергает его происхождение от «вода», так же как и «водить», нисколько не менее, чем любые лингвистические анализы.
На мой взгляд, наименее непротиворечивая версия принадлежит непрофессионалу – театральному режиссеру Андрею Россинскому. Суть ее такова. Всеми, в том числе В. В. Похлебкиным, признано, что первоначально слово «водка» обозначало лекарственные препараты на основе горячего (хлебного) вина. Образоваться оно вполне могло следующим образом: аптекари, вполне естественно, могли использовать латинское aqua vitae, то есть «аквавита», а так как это все-таки были лекарства и объем их был невелик, в народной речи это вполне могло принять уменьшительную форму «аквавитка». Со временем в русском языке «аквавитка» могла вполне естественно трансформироваться сначала в «витку», а затем и в «вотку». (Здесь, пожалуй, единственное слабое место в предложенной логической цепочке, поскольку непонятно, насколько законы формировавшегося в то время русского языка позволяли такую трансформацию. Так что в этом вопросе слово за профессионалами-лингвистами.) Поскольку в разговорном языке буквы «т» и «д» перед согласной «к» на слух воспринимаются практически одинаково, то долгое время при написании этого слова различные «писари» писали его по-разному в зависимости от того, как «слышали». Со временем, где-то уже во второй половине XVII века, общепринятым стало написание через «д».
Мне это объяснение симпатично еще и тем, что в соответствии с ним русское слово «водка» образовалось от латинского aqua vitae, как и многие названия напитков-дистиллятов в других языках, такие как британское whisky, американское whiskey, польское wodka и okowitka, датская akvavit.
Из приведенного обзора, надеюсь, становится ясно, что неразрывная связь названия «водка» – напитка со словом «вода» «не вызывает никакого сомнения» только у самого В. В. Похлебкина (стр. 20/8).
А теперь представим себе, что В. В. Похлебкин ошибался. В этом случае рушится все его строение, возведенное на убеждении, будто отличительной особенностью русского винокурения была его неразрывная связь с водой.
Но, как мы видим, хотя теория В. В. Похлебкина не может считаться хоть в какой-то степени доказанной, но и железобетонного опровержения, похоже, не существует. Поэтому продолжим рассматривать его доводы.
Автор совершенно прав, когда отмечает роль воды в производстве русских крепких напитков – просто в этом нет ничего уникального. Без воды не сделаешь брагу. Из всех последующих перегонов только дистилляция раки (самого первого продукта перегонки) не требует разбавления водой, так как рака имеет крепость в диапазоне 15-25 градусов (неоднократно самолично проверено). Когда же происходит выделка водок (очищенных и ароматизированных напитков), то перед каждой перегонкой, как правило, продукт разводят водой примерно наполовину, а иногда и больше, и только после этого производят дистилляцию.
Это диктуется не в последнюю очередь элементарной техникой безопасности. Если в перегонный куб залить продукт предыдущей дистилляции крепостью свыше 40 %, то внутри его при нагревании будет находиться гремучая смесь из горючей жидкости и паров спирта. В сочетании с открытым огнем при малейшем нарушении режима перегонки мы будем иметь нехилую бомбу. Перед тем как дойти до потребителя, конечный продукт дистилляции также проходит стадию разбавления водой. С точки зрения качества все винокуры стремились получать продукт крепостью не меньше «трехпробного» (см., например [63] ), то есть крепостью порядка 50 %. А стандарт потребления вина, введенный в России в 1698 году указом Петра I [64] и действующий вплоть до 1866 года, предписывал иметь продажную крепость «полугара» – в современных единицах крепость полугара составляла 38-39 %. Так что хочешь не хочешь, а разбавлять водой приходилось.
Таким образом, если и признавать разбавление водой особенностью, то эта особенность относится к процессу винокурения вообще, но никак не к чему-то сугубо русскому, национальному. Сам процесс дистилляции, как, впрочем, и оборудование для него, с самого начала в разных странах если и отличались, то лишь нюансами, ибо существует логика самого физико-химического процесса. В наш век Интернета любой недоверчивый читатель может легко найти подтверждение сказанному.
Во времена В. В. Похлебкина Интернета, конечно, не было, но получить представление о производстве крепких напитков в других странах, хотя бы производящих такие общепризнанные мировые бренды, как французский коньяк и шотландский виски, большого труда бы не составило. Почему В. В. Похлебкин этого не сделал – непонятно.