Правда о деле Гарри Квеберта
Шрифт:
— О, милый Гарри, я так счастлива! А как же ваша книга?
— Моя книга почти закончена.
— Почти закончена? Потрясающе! Вы так быстро ее написали!
— Книга теперь не имеет значения. Если я убегу с тобой, то писателем, наверно, быть уже не смогу. Ну и ладно, не важно! Важна только ты! Важны только мы! Важно только быть счастливыми!
— Ну конечно, вы все равно будете писателем! Мы пошлем рукопись в Нью-Йорк по почте! Мне так нравится ваш новый роман! Это, наверно, самый прекрасный роман, какой мне доводилось читать. Вы станете очень большим писателем! Я в вас верю! Так тридцатого? Через две недели? Через две недели мы сбежим, вы и я!
18 августа 1975 года
Сидя за рулем патрульной машины, он смотрел на нее через витрину «Кларкса». Со дня бала они почти не разговаривали; она держала его на расстоянии, и ему было грустно. С недавнего времени у нее был особенно несчастный вид. Он спрашивал себя, не связано ли это как-то с ее холодностью, и вдруг вспомнил, как застал ее в слезах на крыльце и как она сказала, что ее обидел один человек. Обидел. Что она имела в виду? Может, у нее неприятности? Или еще хуже — ее избили? Кто? Что происходит? Он решил собраться с духом и поговорить с ней. Как обычно, он дождался, пока ресторан почти опустеет, и только тогда осмелился войти. Дженни убирала один из столиков.
— Привет, Дженни, — произнес он с бьющимся сердцем.
— Привет, Тревис.
— Как дела?
— Нормально.
— Мы не так уж часто виделись после бала, — сказал он.
— У меня тут много работы.
— Я хотел тебе сказать, я был очень рад быть твоим кавалером.
— Спасибо.
Лицо у нее было озабоченное.
— Дженни, ты в последнее время как будто отдалилась от меня.
— Нет, Тревис… Я… Это не имеет к тебе никакого отношения.
Она думала о Гарри; она думала о нем день и ночь. Почему он ее отвергает? Зашел сюда несколько дней назад с Элайджей Стерном и хоть бы словом с ней перемолвился. Она прекрасно видела, что они даже посмеивались над ней.
— Дженни, если у тебя неприятности, ты можешь мне все сказать, ты же знаешь.
— Знаю. Ты такой хороший, Тревис. А теперь мне надо закончить уборку.
Она направилась на кухню со стопкой тарелок в руках.
— Подожди, — сказал Тревис.
Он поймал ее за запястье, пытаясь задержать. Прикосновение было легким, но Дженни вскрикнула от боли, выронила тарелки, и осколки разлетелись по полу. Тревис задел огромный синяк, который остался у нее на правой руке после разговора с Лютером и который она старалась спрятать под длинным рукавом, несмотря на жару.
— Прости, пожалуйста, я такой неловкий, — извинился Тревис, бросившись собирать осколки.
— Ты не виноват.
Он прошел за ней на кухню и вооружился щеткой, чтобы подмести в зале. Когда он вернулся, она мыла руки, засучив рукава, и он заметил синие разводы у нее на запястье.
— Что это такое? — спросил он.
— Ничего, стукнулась на днях об дверь.
— Стукнулась? Не рассказывай мне сказки! — взорвался Тревис. — Тебя избили, точно! Кто это сделал?
— Не важно.
— Нет, важно, очень важно! Я хочу знать, кто тебя так обидел, я требую! Скажи, я не уйду, пока не узнаю.
— Это… Это Лютер Калеб сделал. Шофер Стерна. Он… Это было на днях, утром, он рассердился. Схватил меня за руку, больно. Но знаешь, он не нарочно. Просто силу не рассчитал.
— Дженни, это серьезно! Очень серьезно! Если он здесь покажется, немедленно сообщи мне!
20 августа 1975 года
Она шла по дороге к Гусиной бухте и пела. Ее переполняло радостное чувство: через десять дней они вместе уедут отсюда. Через десять дней она наконец начнет жить по-настоящему. Она считала ночи, оставшиеся до великого дня: уже так скоро! Завидев дом в конце гравийной дорожки, она ускорила шаг, спеша вновь увидеть Гарри. Она не заметила человека, притаившегося в зарослях и следившего за ней. Она вошла в дом через парадную дверь, без звонка, как обычно в последнее время.
— Милый Гарри! — крикнула она, давая знать, что пришла.
Никакого ответа. Дом, казалось, был пуст. Она крикнула еще раз. Тишина. Она заглянула в столовую и гостиную, но его там не было. В кабинете тоже. И на террасе. Тогда она спустилась по лестнице на пляж и громко позвала его. Может, он пошел купаться? Он так делал, когда уставал от работы. Но на пляже тоже никого не было. Она запаниковала: куда он мог деться? Вернулась в дом, снова позвала. Никого. Обошла весь первый этаж, поднялась на второй. Открыла дверь спальни и обнаружила, что он сидит на кровати и читает пачку каких-то листков.
— Гарри? Вы здесь? А я уже десять минут вас везде ищу…
Он вздрогнул:
— Прости, Нола, зачитался и не слышал…
Он встал, сложил в стопку страницы, которые держал в руках, и убрал в ящик комода.
Она улыбнулась:
— Что это вы читали такое увлекательное, что даже не слышали, как я воплю на весь дом?
— Ничего особенного.
— Это продолжение романа? Покажите мне!
— Ничего особенного, покажу при случае.
Она лукаво посмотрела на него:
— Вы уверены, что все в порядке, Гарри?
Он засмеялся:
— Все отлично, Нола.
Они спустились на пляж. Ей хотелось посмотреть на чаек. Она раскинула руки, словно крылья, и стала бегать широкими кругами.
— Мне хочется летать, Гарри! Всего десять дней! Через десять дней мы улетим! Уедем навсегда из этого проклятого города!
Они думали, что они на пляже одни. Ни Гарри, ни Нола не подозревали, что из леса над скалами за ними следит Лютер Калеб. Он подождал, пока они вернутся в дом, и только тогда вышел из своего убежища и бегом помчался к «мустангу», стоявшему на параллельной просеке. Приехав в Аврору, он припарковался перед «Кларксом» и бросился внутрь: ему непременно надо было поговорить с Дженни. Надо, чтобы кто-нибудь знал. У него было нехорошее предчувствие. Но Дженни вовсе не хотела его видеть.
— Лютер? Тебе не надо сюда приходить, — сказала она, когда он появился у стойки.
— Венни… Профти меня ва то утро. Я не долвен был так хватать тебя ва руку.
— У меня синяк остался…
— Профти, повалуйфта.
— А теперь ты должен уйти.
— Нет, подовди…
— Я заявила в полицию на тебя, Лютер.
Гигант помрачнел.
— Ты ваявила на меня в полифию?
— Да. Ты меня так напугал в то утро…
— Но мне надо тебе фкавать фто-то вавное.
— Нет ничего важного, Лютер. Уходи…
— Это по поводу Гарри Квеберта…
— Гарри?
— Да, фкави, фто ты думаефь о Гарри Квеберте…
— Почему ты о нем заговорил?
— Ты ему верифь?
— Верю? Да, конечно. Почему ты спрашиваешь?
— Мне надо тебе фто-то фкавать…
— Что-то мне сказать? И что же?
Лютер собирался ответить, но тут на площади перед «Кларксом» появилась полицейская машина.
— Это Тревис! — закричала Дженни. — Беги, Лютер, беги! Я не хочу, чтобы у тебя были неприятности.