Правдивые байки воинов ПВО

Забыли теперешние отцы-командиры о Герое…

В наше время – его портрет и описание подвига висели в каждой казарме, и о них знали даже кочегары.

Вот такое грустное окончание получилось у этой весёлой истории.

Папан

Летят года, как гроздья дыма,

И нам не раз придётся, брат,

Забывшись, номер карабина —

По телефону набирать!

Андрюха получил эту кличку курсе на четвертом училища, неизвестно за какие заслуги. Тогда он был холостой и не был никому отцом.

Однако так мы его и зовём до сих пор, а он не возражает, давно став дважды «папой».

Весёлый, остроумный, добрый и прямодушный Папан стал моим другом на долгие годы, и я очень дорожу этой нашей дружбой.

Столько «подвигов», сколько их совершил Папан, не дано повторить и десятку обычных искателей экстрима. У него они получались как-то непроизвольно, сами собой. Папан всегда рассказывал о своих приключениях «в красках», не стесняясь смеяться над собой и своими «фокусами».

Его батька (ныне покойный, Царствие ему Небесное), тоже был большим оригиналом, и Папану было у кого поучиться. Однажды его батя ехал на своих «Жигулях» по шоссе на родину, в Лодейное Поле. Дело было в годы «застоя и разврата», бензин периодически становился дефицитом, а бензоколонок на трассах было очень мало. Так вот, Папанин отец, видя, что бензин кончается, решил купить горючего и заехал на заправку.

Вставив «пистолет» в бензобак своих «Жигулей», батя подошел к окошку кассы: «Мне 20 литров!»

«Нет у нас бензина, и не будет сегодня», – услышал он из «амбразуры» неприветливый голос.

Батяня страшно расстроился и вернулся в машину. Хлопнув дверцей, он поехал в сторону дома, благо до него было не очень далеко. Бензина в баке как раз хватило.

Каково же его было изумление, когда, подъехав к гаражу, батя обнаружил торчащие из горлышка бензобака заправочный пистолет и кусок оборванного шланга!!! Он даже порывался поехать обратно на заправку и вернуть «трофей», но матушка Андрюхи, понимая, чем может закончиться «визит вежливости», сумела батю отговорить. Пистолет долго хранился в гараже, а отец старался не заезжать на ту заправку.

Папан первый раз всерьёз поразил нас как-то вечером в воскресенье. Те, кто не попал в увольнение, имели в выходные «личное время». Обычно в это время смотрели телевизор, читали, разговаривали, желающие могли поспать лёжа в кроватях.

Армейская жизнь приучила нас ценить время сна и мгновенно засыпать в кровати, при первом удобном случае. Например, при подготовке к наряду или караулу разрешалось поспать днём 40 минут. При этом в казарме ходили, разговаривали, а то и орали десятки курсантов. Это совершенно не мешало. Только голова касалась подушки, и «нарядчики» засыпали так крепко, что некоторых с трудом будили через эти несчастные 40 минут.

Спал в тот вечер и Папан, слегка похрапывая. Мы рядом разговаривали, обсуждая какую-то «мировую проблему». Вдруг Папан повернулся на спину и вытянул руки вверх.

«Живот!!!» – заявил он каким-то натужным, не своим голосом. Мы сначала подумали, что Папан проснулся и так шутит, и начали задавать ему разные вопросы. Но оказалось, что Папаня крепко спал.

«Живот!!! Я держу живот!!!» – снова громко провозгласил Папан, не опуская рук, как будто действительно держал чей-то живот. Мы засмеялись и растолкали держателя живота. Он проснулся злой, обматерил нас и отказался что-либо комментировать про живот. Даже сейчас, 30 лет спустя, нет лучшего способа испортить Папану настроение, чем бестактно поинтересоваться, чей тогда живот он держал.

После училища мы с Папаном оказались вместе в одной радиотехнической бригаде. Штаб её находился в Тайцах. Папан сам был оттуда родом и познакомил меня со своими друзьями. Мы регулярно собирались всей компанией в большой квартире нашего друга Михалыча. Его батька служил когда-то заместителем начальника штаба армии, и квартира у него была большая, в «генеральском» доме. Гостеприимная матушка Михалыча была рада гостям, у них мы справляли наши праздники, когда на улице была зима или плохая погода.

Ах, как здорово пел нам тогда Серёга Бондарь весёлую песенку Дольского:

«Я вообще на ощупь очень нервный.Мнительный, застенчивый до слез.Говорят, что от привычки сквернойПью я без закуски, как матрос.Ну а я и есть матрос Вселенной.Мне любые рейсы по плечу.Стоит мне поддать, как я мгновенноПоплыву и даже полечу.Я не по изысканным салонам —Знал по подворотням этикет.«Южное» мешал с одеколоном,это ж, братцы – фирменный букет.Если влить в пол-литра политурыЖидкость для ращения волос,Взять сто грамм желудочной микстуры —С этого помрет и эскимос.Я же этим только для разгонаНатощак желудок полоскал,Добавлял сто грамм одеколонаИ имел желаемый накал.Я не по изысканным салонам —Знал по подворотням этикет.«Южное» мешал с одеколоном,это ж, братцы – фирменный букет.Если взять сто грамм аэрозоли,Что от тараканов и клоповИ прибавить жидкость для мозолей,Капнуть капли две ШАНЕЛЬ духов,Влить туда резинового клеяИ добавить лака для ногтей —С этого и грузчики балдеют.Я же только вижу в темноте».

Мы, конечно, дружно подпевали ему…

Иногда к нам «на огонёк» заходили соседи и тоже выпивали с молодёжью. Как-то пришел начальник штаба генерал Новокщёнов Ян Алексеевич. Мужик он был хороший. Выпив с нами рюмки три, он сказал:

«Хочу сообщить вам, молодежь, четыре постулата:

1-й. Плохой водки не бывает. Бывает водка хорошая и очень хорошая.

2-й. Много водки не бывает. Бывает мало закуски.

3-й. Старых и некрасивых женщин не бывает. Бывает мало водки.

И 4-й. Чем лучше вечером, тем хуже утром!!!»

После чего под наш смех отправился домой. «Постулаты» его мы потом часто вспоминали.

Новокщенова очень уважали в управлении армии после одной истории. Прибыв в армию на высокую должность, он стал вникать в дела и засиживаться по вечерам в кабинете. В армии (да думаю, и не только в ней) существует неписаное правило – пока начальник не ушел, подчинённому уходить без разрешения, даже после окончания рабочего времени, не принято.

Соответственно, стали засиживаться и его заместители, начальники управлений и отделов и ниже «по цепочке». Однажды вечером, выходя из 4-х этажного здания штаба, он увидел, что во многих окнах горит свет, и поинтересовался у дежурного по управлению причиной. Тот объяснил, что, мол, офицеры стараются, горят служебным энтузиазмом и доделывают в личное время то, что не успели сделать в рабочее.

«Хорошо, перепишите мне всех, кто сейчас работает», – ответил начальник штаба. Дежурный, после его ухода, сообщил всем эту команду и приступил к «переписи». Все, конечно, решили, что оставшиеся будут поощрены за проявленное служебное рвение и начали радостно записываться. Эта весть мгновенно разлетелась по городку, и некоторые из тех, кто успел уйти, звонили дежурному и просили их тоже, «по дружбе», записать, как работавших.