Правила Барби

– Можно подумать в этом доме никто не делал ничего подобного, – фыркнула я, сжимая руку Фостера. Он взглянул на меня, теплотой взгляда рассеивая всю неловкость этого момента.

– Думаешь, их заботит наш секс? Нет. Только что мы уничтожили запасы алкоголя на сумму, которую среднестатистический американец едва ли способен заработать за всю свою жизнь.

– Черт, мне пока и не хватит денег расплатиться за все это, – виновато сказала я, выискивая взглядом хозяина дома. Фостер мягко обхватил своими руками мои щеки и поцеловал. Мне хотелось прекратить это, ведь странное ощущение, будто над нами висит огромное облако из нерешенных вопросов, не отпускало меня ни на секунду. Однако пока своим языком он ласкал мои губы, а из его горла доносились такие непривычные звуки, словно Фостер получил доступ к сладостям после десяти лет воздержания, я решила сделать вид, что не замечаю этого облака.

– Это моя зона ответственности, – прошептал он, проводя ладонью по моим растрепанным волосам.

– Фостер, что ты устроил в моем доме? Я собирал эту коллекцию семь лет! – взревел хозяин дома, надвигаясь на нас.

– Никогда не поздно начать заново, прямо как после того случая, когда тебя поймали на махинациях с налогами, а я подкинул тебе самого опытного в этом вопросе правозащитника. – Усмехнулся Джефри и, переплетя наши пальцы, повел меня к своему автомобилю.

– Чертов ублюдок!

– И именно поэтому я выпишу тебе чек, – бросил он, прежде чем мы сели в машину и отправились домой.

Он пытался заговорить со мной в дороге, но я была так поглощена своими собственными раздумьями, что даже не вслушивалась в его слова. Этот факт, ах да, еще то, что Джефри оттрахал меня мадлером, а затем и своим членом в винном погребе Роланда Круза сразу после того как признался в стольких вещах, вызывал во мне странное чувство опустошения. Я не могу уверять, что после его слов почувствовала холод, вовсе нет. Наоборот, это было такое обжигающее тепло, что я удивлялась, как еще мое сердце не превратилось в уголек, но я сталась сдерживать этот пал на маленькой территории и не позволять ему охватить все живое, что еще было во мне.

– Барбара, может, уже пойдем в дом? – спросил он, и тогда я оглянулась и поняла, что мы остановились на подъездной дорожке особняка.

– Это ничего не меняет, – не глядя на него, сказала я. Его тяжелый выдох коснулся моей все еще влажной от пота шеи и зашевелил растрепанные волосы.

Мне так хотелось услышать правду о его чувствах. Я готова была пойти на все, чтобы заставить его открыться, ощущение победы всегда было одним из моих любимых наслаждений в жизни. И я думала ровно до момента, когда заставлю его признаться. Но что делать после, я понятия не имела.

– Это меняет все.

– Тогда давай поговорим.

– О чем? – моментально вспыхнул он.

– О прошлом, о тебе и обо мне.

– Черт возьми, Барбара, почему мы не может просто забыть все, что произошло, и двигаться дальше? – Я повернула голову, встречаясь взглядом с его горящими от недовольства глазами. На секунду мне показалось, что в них промелькнула печаль.

– Когда решишь наконец поговорить о прошлом, ты знаешь, где меня найти, – бросила я, прежде чем сбежать из машины.

Глава 27

Джефри

Следующая неделя пролетела слишком быстро. С утра до вечера я пропадал в своем кабинете, несколько важных встреч и очередные переговоры с Поултером, которые не принесли никаких результатов, ведь тот не торопился вкладывать свои деньги в компанию, которая, по его мнению, была на последнем издыхании.

– Как только наследница Эванса вступит в законные права, тогда я и подумаю о покупке акций, – отвечал он каждый раз, стоило мне заговорить об «Эванс-Фостер Энергетик». Мой план был чрезвычайно прост: выкупить акции пешек Джонсона – людей, что заглядывали ему в рот, но сами не имели совершенно никакого права голоса. Я мог бы сделать это сам, да вот только мне они никогда не продадут их без одобрения Джонсона, а такому крупному бизнесмену как Поултер, которого Джонсон может счесть достойным партнером – возможно. Но Поултер нужен был мне сейчас, ведь когда Барби станет владелицей всего того, что оставил ей отец, помощь людей со стороны будет мне ни к чему.

Кстати о Джонсоне, скользкий ублюдок стал что-то подозревать, который раз он пытался выведать у меня информацию о наследнике Эванса, кретин даже не знал, что у Эванса есть наследница, а не наследник, но это не меняет сути. Он не глуп и совсем скоро, копнув где нужно и сложив два и два, поймет, что наследницей Эванса является сумасбродная истеричка в странном головном уборе, явившаяся однажды в офис и испортившая мою презентацию. Именно поэтому после каждого собрания совета, я предпочитал отмахнуться от его назойливых вопросов занятостью, а затем сразу же отправлялся в свой кабинет.

Но напряжение, что я испытывал в собственной компании не сравнится с напряжением в собственном доме.

Особняк Фостеров вообще никогда не был для меня родным, я чувствовал себя здесь чужим, и несколько лет назад отец узнал об этом, потому что я сам сказал ему. Именно поэтому меня удивил этот пункт завещания. Почему он не оставил особняк Джемме или Мейсону? Почему я? Хотел таким образом показать мне, что дом всегда был моим? Я не знал ответа. Именно из-за нескончаемых вопросов в моей голове и мрачной тишины поместья я предпочитал подолгу пропадать в компании и возвращаться домой только чтобы поужинать и лечь спать. И это состояние не покидало меня долгие годы, даже когда возвращался Мейсон или моя мама, когда Джемма решала навестить дом, никто не мог заставить меня хотеть возвращаться в особняк, никто кроме нее. Ведь с появлением Барбары я стремился домой, даже в те дни, когда испытывал одну лишь злость. Невольно сворачивал свои дела раньше, чтобы приехать до захода солнца и случайно застать ее в коридоре, на кухне или в гостиной, а лучше всего в конюшне.

Я любил наблюдать за ней издалека. Когда она, променяв свои платья и туфли на удобную одежду для занятия верховой ездой, садилась в леваде на песок и позволяла Герцогине лечь рядом и уложить на колени Эванс свою голову. Я видел, как ее рот открывался, пока она говорила с лошадью. Барбара вываливала на свою подружку все проблемы, тогда как со мной едва разговаривала, даже после моего признания. Барбара избегала меня, и это не то, чего ожидаешь от девушки, поведав ей о своих чувствах.

Она добивалась от меня ответов, но я не хотел тревожить осиное гнездо снова. Для чего вытаскивать все это наружу? Я сделал ей больно и не отрицаю этого, но и она постаралась на славу, когда переспала с Мейсоном. И каждый раз стоит мне подумать об этом, я представляю, как ломаю нос родному брату.

Черт! Я хочу, чтобы она была моей, хочу, несмотря ни на что, но уж точно не собираюсь обсасывать прошлые обиды снова и снова. Именно поэтому я хотел начать с чистого листа, а она… Я вообще не понимал, чего эта девушка хотела на самом деле, ведь Барбара так умело вытаскивала правду из людей, но о себе – и это чертовски смешно, когда мы говорим о болтушке Эванс – умела молчать.

Было еще кое-что, что едва не сводило меня с ума. Почти каждый день она куда-то уходила и возвращалась под вечер. Мейсона в это время тоже не было дома, а учитывая их потеплевшие отношения, я стал всерьез опасаться их сближения.

Вернувшись домой с работы в пятницу, я застал их на кухне. Барбара заливисто хохотала, пока мой брат – взрослый мужчина и известный бейсболист строил на своем подбородке пирамидку из печения. Может что-то быть еще более мерзким, чем это?

– Нужно еще одну! – воскликнула Эванс и подошла к Мейсону с еще одним печеньем. Башня на его подбородке разрушилась, ведь Мейсон дернулся, когда обхватил своими пальцами ее предплечье и наглым образом сомкнул губы на ее пальцах.

– Это сюда, – усмехнулся он, отстраняясь от нее и принимаясь пережевывать печенье.