Правила качка

— Тэдди, я вижу, что у всех под рубашкой — не похоже, чтобы твои сиськи были единственным шоу в городе сегодня вечером.

— Я не знаю, что на это ответить. — Я смотрю вниз на свою грудь, на тусклую ложбинку, выглядывающую из-под скромного декольте. — У меня почти не видно кожи.

— Ерунда. Если бы они выскакивали еще дальше, я бы увидел сосок.

Ну и нервы у этого парня!

— Ты же сам велел мне надеть что-нибудь такое, что будет демонстрировать мои сиськи! Я даже надела бюстгальтер пуш-ап, и, поверь мне, бретельки впиваются мне в кожу. Я должна найти ванную и снять его.

Это помогает, и он отступает.

— Но я передумал. Парень должен хотеть тебя за твои мозги, а не за сиськи. Подтяни плечи на рубашке.

— Да что с тобой такое, черт возьми? — Поднимаю свою ладонь вверх и толкаю ее в его сторону, чтобы он замолчал. — Знаешь что? Я не могу иметь с тобой дело прямо сейчас.

— Ну, тебе придется это сделать, потому что у нас есть нерушимое соглашение.

— Соглашения должны быть нарушены.

— Нерушимое.

— Наше было составлено из яиц и колбасы. Я была голодна и устала. Это должно что-то значить. Может быть, принуждение?

Спорить с ним еще хуже, чем пытаться вести серьезный разговор с пьяным парнем из братства — это неконтролируемо и невозможно.

Я толкаю его в бицепс, чтобы привлечь внимание.

— Обязательно было быть таким придурком с Марайей?

— Да.— Беззаботный и непримиримый, Кип прислоняется к стене. — Она это заслужила.

Когда мы с моей соседкой по комнате пришли сюда и обнаружили Кипа, поджидающего меня в дальнем конце комнаты, Марайя, не теряя времени, поманила его пальцем так, что ему пришлось наклониться, чтобы услышать, что она скажет. Я с ужасом наблюдала, как раковины его уха коснулись ее губы, а затем и язык. Наблюдала, как сердитый взгляд Кипа усугублялся с каждым ее словом, пока он не выпрямился и не сказал ей, что она дерьмовый человек.

Прямо ей в лицо.

— Она ко мне клеилась.

— Нет. Она просто флиртовала. — На свой особый лад. — Она всегда такая.

Я имею в виду, может быть, она к нему клеилась. Я никак не могу этого знать; Кип отказывается говорить мне, что она прошептала ему на ухо... прежде чем лизнуть его.

— Она клеилась ко мне, Тэдди. Это не флирт.

— И что же она тебе сказала? — провоцирую я.

— Поверь мне, тебе лучше этого не знать.

Да, он прав. Лучше не знать.

Но я вроде как хочу?

— Может быть, ты ее неправильно понял?

Боже, что я говорю? Даже я знаю, что все, что она ему сказала, он никак не мог неправильно истолковать.

— Тэдди, она приставала ко мне, зная, что ты здесь, чтобы встретиться со мной. Она лизнула мое гребаное ухо и прикусила мочку. Это полный п*здец!

Она укусила его за мочку уха?

Я бледнею.

Он прав, она действительно знала, что я собираюсь потусоваться с ним, и все равно это сделала. Лизнула и укусила его.

Маленький узел обвивается вокруг моего живота и затягивается, сжимается в тупую боль, которая движется к моей груди.

Правда Кипа причиняет боль.

— Но она знает, что между нами ничего нет.

Он изучает меня, поглаживая бороду.

— Ты ей говорила об этом?

Нет.

Мне не нужно говорить это вслух — он видит, что это написано у меня на лице, и ухмыляется, один уголок его губ приподнимается... я так думаю. Его борода закрывает рот, только нижняя губа раздраженно выпячивается вперед. Короче говоря, я не могу не задаться вопросом, как выглядит его верхняя губа, есть ли у неё изогнутый лук, остальная часть его рта полная или тонкая.

Оглядываю его с ног до головы, начиная с обутых в сапоги ног и двигаясь вверх по длинной ноге. Смотрю на его красную рубашку и расстегнутую голубую толстовку. Загорелая кожа. Волосы.

Он вроде как…

Зрелище, на которое стоит посмотреть.

— Почему ты так на меня смотришь? — Его брови приподняты. — Пожалуйста, перестань.

Его тон заставляет меня рассмеяться, и я ухватываюсь за возможность сменить тему разговора.

— Ради всего святого, ты выглядишь как Тор. Спасибо за то, что сегодня вечером ты взял себя в руки.

— Взял себя в руки. — Я слышу, как он хихикает, перекрывая звуки музыки. — В точку.

— Фу, ты такой незрелый.

— Всегда пожалуйста.

— Это был не комплимент, Кип. — Мой взгляд падает на ярко-синюю ленту вокруг его пучка волос. — Откуда, черт возьми, у тебя взялась резинка для волос?

— Моя сестра прислала мне целую коробку, ясно? Для моих мужских пучков. — Он теребит резинку в своей шевелюре. — Мне показалось, что этот мятый бархат прекрасно подходит к случаю.

— Во-первых, откуда ты знаешь, что такое мятый бархат... Ну, знаешь что? Не бери в голову. — Я искоса смотрю на него. — И по какому случаю?

— Наш дебют в команде.

— Господи, пожалуйста, не называй это дебютом. Я предсказываю, что это будет наша единственная веселуха.

— Это дебют. Если только у тебя нет лучшего слова для этого?

— Нет, нету. — Расстроенная, я вскидываю руки вверх. — Потому что нам не нужно давать этому название! Боже мой, ну почему ты такой?

Кип приподнимает бровь.

— Ну вот, теперь ты говоришь совсем как моя сестра.

— Кто-то, кто бы наверняка мне очень понравилась, судя по услышанному. Расскажи мне больше.

— Я действительно предпочел бы этого не делать. Она — заноза в моей заднице.

— А она высокая?

— Наверное? Пять и десять (* 177 см) или около того.

— Вау. А у вас высокие родители?

— Мой папа, но не мама.

— Хм. — Я обдумываю это. — Значит, это что-то вроде семьи великанов.

— В основном.

В этот момент нас прервали впервые за целый час — с тех пор как мы здесь, мы просто развлекались пивом, болтовней и светской беседой.

Парень тоже высокий — хотя и не такой высокий, как Кип — и красивый, по-мальчишески хорошенький, рана на губе придает ему суровый вид. Волосы взъерошены, он одет в рубашку на пуговицах, рукава закатаны до локтя, и джинсы, которые выглядят так, как будто они могут не выдержать стирку.

— Привет, Сасквотч. Как дела? — Он бросает на меня косой взгляд и улыбается, держа в руках два красных стаканчика.

— Все путем, Линвуд. — Кип делает шаг вперед, медленно продвигаясь все дальше в то, что должно быть трехфутовой пропастью, и ударяется грудью мне в спину.

Я отступаю.

Он идет следом.

Черт возьми!

— А кто твой друг? — спрашивает парень.

— Это Тэдди.

Линвуд улыбается.

— Как медведь?

— Нет, придурок. — Кип уже раздражен, а его друг стоит здесь всего около семи секунд. — Мне нравится это имя.