Правильный ход

— Кенни, — хнычет он, как ребенок, каким и должен быть.

— Вон Сандерсон свободен. Эй, Сандерсон! — кричит она. — Роудсу нужна кое-какая помощь.

— Нет…

— Что болит? — спрашивает он, подходя.

Глаза моего брата расширяются. — Ничего.

Кеннеди разражается смехом позади него. — Давай, Исайя. Скажи ему, что ты хотел, чтобы я тебе растерла.

Сандерсон поднимает руки вверх. — Клянусь Богом, если ты скажешь «член», я тут же ууволюс.

— Иисус Христос, — фыркаю я, качая головой, потому что, ну, я совершенно уверена, что это именно то, что собирался сказать мой брат.

— Нет. Боже, нет. Это моя задница.

— Твои ягодицы, — поправляет Кеннеди.

— Мои ягодицы.

— Запрыгивай.

Сандерсон хлопает по своему столу. — Давай посмотрим.

Исайя бросает на Кеннеди убийственный взгляд и удерживает Вау ее внимание, пока сам залезает на стол Сандерсона задницей вверх.

На ее лице появляется довольная улыбка, когда Сандерсон начинает работать локтем по ягодицам моего брата, но когда Исайя начинает давать тренеру указания и издавать звуки, выражающие дискомфорт, лицо Кеннеди вытягивается.

— Исайя, тебе действительно больно? — Спрашиваю я.

— Да. Ты что, думал, я просил Кенни размять меня только для того, чтобы она потрогала мою задницу?

— Да, — в унисон говорит большая часть зала.

— Вы все отстой, но нет, я просто думаю, что она лучшая в своей работе.

— Эй, — ругается Сандерсон.

— Да — да, ты тоже, парень.

Мой брат застывает на столе от боли, все его тело напрягается, когда Сандерсон ударяет локтем в его ягодичную мышцу.

Кеннеди мгновение наблюдает за ним сверху, прежде чем положить руку на плечо Исайи, ее дразнящий тон исчез. — В следующий раз я тебя разомну, Роудс.

— Слава Богу, потому что в следующий раз мне нужно будет растереть мой чл…

— Ты всегда заставляешь меня сожалеть об этом.

Он выглядывает из-за стола, одаривая ее дерзкой улыбкой.

Раздается стук в дверь тренировочного зала, прежде чем входит Миллер с закрытыми глазами. — Все одеты? — спрашивает она, прежде чем приоткрыть одно веко и увидеть всю команду полураздетой. — Черт возьми.

Она держит обе руки Макса над его головой, позволяя ему использовать ее для равновесия, пока он отрабатывает свои шаткие шаги в комнате.

— Посмотри на эти большие шаги! — говорит Исайя, присаживаясь на край стола.

— Отличная работа, Макси! Вмешивается Трэвис, мой кэтчер.

Спеша к двери, я опускаюсь на корточки всего в нескольких футах от него, протягивая руки. — Давай, Макс. Давай сделаем это.

Я жду, надеясь, что именно сейчас он обретет уверенность, чтобы сделать свои первые шаги.

Когда Миллер отпускает его, он останавливается и покачивается взад-вперёд, когда он пытается сделать первый самостоятельный шаг, то просто падает на задницу, его подгузник принимает на себя основную тяжесть удара, прежде чем он встает на четвереньки и ползет ко мне, радуясь за себя так же, как если бы собирался идти.

Я хихикаю, подхватывая его на руки. — Хорошая попытка, Баг. Мы сделаем это.

Миллер стоит у двери, вся мокрая и блестящая от солнца, и внезапно меня охватывает непреодолимое желание поцеловать ее. Иногда она такая красивая и такая забавная, видя ее сегодня с Максом и зная, что она привела его, чтобы у меня были две вещи которые я люблю в одном месте, я чувствую себя слишком привязанным к девушке, от которой всего пару недель назад хотел избавиться.

— Встречаемся в вестибюле в восемь, — объявляет Коди. — Монти, закрой уши, — добавляет он, обращаясь к моему тренеру, который только что вошел. — Мы сегодня напьемся, ребята. Может быть, некоторым из вас даже повезет. Мы идем танцевать и не вернемся в отель, пока не взойдет солнце.

— Я ничего не знаю, — говорит Монти, затыкая уши, прежде чем быстро поцеловать дочь в макушку и нырнуть в соседний кабинет.

— Кенни, ты идешь? — в голосе Исайи столько надежды.

— Нет.

— Круто. Круто.

Он смотрит на Миллер снизу вверх. — Горячая няня.

Его глаза встречаются с моими, и мне даже не нужно ничего говорить, чтобы он понял: если он закончит это предложение, я надеру ему задницу.

— Миллер — поправляет он. — Ты в деле?

Внимание Миллер переключается на меня. — Ты идешь?

Я киваю в сторону своего сына, позволяя этому ответить за меня.

Она поворачивается к моему брату. — Думаю, я лучше останусь дома.

Мне слишком сильно нравится идея о том, что она хочет остаться. Но ей двадцать пять лет, и я уверен, что это лето вдали от работы совсем не такое, как она себе его представляла. Последнее, чего я хочу, это чтобы она держала на нас обиду.

— Тебе стоит пойти. Все, что ты делал этим летом, — это бегал за полуторагодовалвм ребенком.

Я киваю в сторону своего брата. — Хотя это не сильно отличается.

— Пошел ты нахуй.

Он добавляет два средних пальца для драматического эффекта.

Макс смеется над своим дядей.

— Отлично, — невозмутимо отвечаю я. — Не могу дождаться, когда он добавит трахаться в свой ограниченный словарный запас.

— Все в порядке. Я помогу тебе уложить Макса на ночь. — говорит Миллер.

— Я уложу его. Тебе лучше пойти.

— Послушай Эйса, — вмешивается Трэвис. — Тебе стоит пойти с нами, Миллер.

Моя голова дергается в его сторону, мне не нравится как он произнес ее имя, так мягко и задумчиво.

Трэвис — хороший парень, надежный товарищ по команде, но мне не нужно, чтобы он так разговаривал с няней Макса. Мне так же не нужно, чтобы он так смотрел на нее, как будто она самая красивая девушка которую он когда-либо видел.

Она такая, но он не должен этого замечать.

Затем мое внимание привлекает мой брат с самой дьявольской улыбкой на лице.

Что, черт возьми, означает этот взгляд?

Миллер поворачивается ко мне. — Ты уверен, что не возражаешь?

Черт.

Я проглатываю сожаление. — Да.

— Кеннеди, — говорит она. — Ты точно не хочешь пойти?

Кеннеди колеблется, что удивительно. Она ни разу не выходила на улицу с командой, не желая стирать грань между работой и развлечениями. То, о чем никогда не приходилось беспокоиться ни одному из сотрудников.

— Я, пожалуй, откажусь, — в конце концов решает она. — Хотя спасибо за приглашение

Исайя усмехается. — Я всегда приглашаю тебя, а ты никогда не благодаришь меня за предложение.