Правильный ход

Он явно расстроен. Кай редко ругается в присутствии своего сына.

— Извини, Эйс.

Координатор немного съеживается. — Ты избегал болельщиков после двух последних стартов. К сожалению, я вынужден настаивать, чтобы ты сделал свой обход сегодня вечером, прежде чем мы уйдем.

Холодный взгляд Кая почти убийственный, и мое сердце сочувствует бедному парню по связям со СМИ, который просто пытается выполнять свою работу.

Я протягиваю руки. — Ты хочешь, чтобы я взяла его?

— Нет.

Меня не удивляет его быстрый ответ. Он был на взводе несколько дней, и, возможно, я заслуживаю, чтобы он рассердился на меня. Я ничем не помогла.

Кай снимает куртку с плеч и использует ее как одеяло, чтобы укрыть сына. — Это чушь собачья.

Это последнее, что он говорит, прежде чем натянуть улыбку и показать ее орде фанатов, чей уровень шума растет от возбуждения по мере того, как он приближается к ним.

Бедный координатор одаривает меня застенчивой улыбкой, прежде чем собрать еще игроков и отправить их выполнять свои обходы. К счастью для него, никто не обладает такой резкостью, как Кай.

Другие игроки присоединяются к толпе болельщиков, но сквозь толпу я вижу, как Кай натягивает свою очаровательную улыбку и единственной свободной рукой раздает автографы. Там тоже есть поклонники-мужчины, пускающие на него слюни, но все, что я замечаю, — это женщины. Женщины, которые заискивают перед маленьким Максом на его руках. Женщины с вопиющими плакатами, заявляющими, как сильно они хотели бы стать женой отца-одиночки в команде.

Я ненавижу их всех, и мне все равно, как по-детски это звучит.

Мне неприятно, что в конце концов он встретит кого-то, кто даст ему те обязательства, в которых он нуждается. Я ненавижу мысль о том, что однажды она пополнит их семью.

И я ненавижу, что женщиной, которую он выберет, буду не я, потому что я просто мимолетное летнее увлечение.

— Милли, — окликает меня папа, привлекая мое внимание, и машет рукой в сторону автобуса команды. — Ты в порядке? Ты выглядишь так, словно тебя тошнит.

Ты попал в точку, папа. Именно так я себя и чувствую.

Он касается моего лба тыльной стороной ладони. — Твой лоб горячий.

— В данный момент я просто выдыхаюсь.

— Почему бы тебе не сесть со мной впереди на этот рейс, чтобы ты могла немного отдохнуть?

— Нет, я в порядке. Кай работал всю ночь. Я не могу оставить его с больным ребенком.

— Ну, мой ребенок болен, и я беспокоюсь о тебе.

Я неуверенно смеюсь. — Мне почти двадцать шесть, папа.

— И ты всегда будешь моей малышкой.

Этот парень — ходячая противоположность, клянусь. Высокий, сложенный как танк, покрытый татуировками и он самый мягкий парень, которого я знаю.

— Пошли. — Он продолжает подниматься по ступенькам автобуса. — Нам нужно в аэропорт.

Инстинктивно мое внимание еще раз привлекает Кай, прежде чем я сажусь в автобус. Он разговаривает с женщиной с длинными каштановыми волосами, и она, конечно, великолепна. Одета в майку с его именем. Он что-то говорит ей, и что бы это ни было, ее голова откидывается назад от смеха, прежде чем она заправляет волосы за ухо и смотрит на него сквозь ресницы.

Мне знаком этот взгляд. Я использовал этот взгляд.

Но это адресовано Каю, так что теперь я не только устала, но и злюсь.

Отдавая фломастер, она поворачивается и убирает волосы набок, позволяя ему подписать ее майку, и когда он закончит, можно подумать, что он пойдет дальше. Но нет, он остается, чтобы еще немного поговорить с ней. Она указывает на Макс, который, наконец, расслабился, и что бы она ни говорила, на лице Кая появляется улыбка, которую я привыкла получать в первую очередь для себя.

И тут моя кровь начинает закипать, когда она вкладывает ему в свободную руку листок бумаги — без сомнения, ее номер.

Я не из тех девушек, которые просто сидят сложа руки и наблюдают, как к их мужчине пристают. Кроме того, у меня никогда раньше не было мужчины, на которого я могла бы претендовать, и хотя я хотела бы подойти прямо туда и заявить права на Кая для себя, он тоже не мой мужчина. И я та, кто позаботился об этом.

Я не должна чувствовать себя собственником, у меня нет на это права, но я ничего не могу с этим поделать. Я странно взволнована. Эта женщина ничего о нем не знает.

Она не знает, что он растил своего брата или что он пытался уйти на пенсию в тот же день, когда стал единственным родителем Макса. Она не знает, какой он на вкус или что его очки запотевают, когда он слишком долго целуется.

Я понимаю. Он абсурдно привлекателен и является профессиональным спортсменом. Я знаю, что бескорыстный отец-одиночка должен делать это для других женщин так же, как для меня, но он недоступен.

Верно?

С каких это пор я ревную? Я никогда не была привязана к кому то настолько, чтобы ревновать.

И почему я завожусь, представляя эту случайную рыжую как новую маму Макса?

Держу пари, она бы знала, как заставить его чувствовать себя лучше, когда он болен. Я уверен, что она смогла бы заставить его перестать плакать на парковке. Скорее всего, она юрист или врач. Хуже того, она, вероятно, педиатр, у которой много кардиганов, и она происходит из большой семьи, которая была бы рада принять этих двоих в свое лоно.

Семья — самое важное для Кая, и я уверен, что он хотел бы иметь большую семью, в которой мог бы растить своего сына.

Боже, она совершенна. Я так сильно ее ненавижу.

Вот почему мне нужны подруги. Я точно не могу жаловаться отцу на то, как сильно я ненавижу рыжеволосую будущую жену Кая или на то, что, несмотря на то, что я скоро уеду из города, это мои мальчики, и я не готова делиться.

Поэтому я пишу единственной девушке, которая у меня есть.

Я: Будущая жена Кая потрясающая. Я ее ненавижу. А еще у нее рыжие волосы, и я очень близка к тому, чтобы возненавидеть за это всех рыжих.

Кеннеди: У меня рыжие волосы.

Я: Я знаю. Но ты исключение Ты не пытаешься соблазнить мужчину, с которым я сплю, прося его подписать твою футболку или дать ему, скорее всего, фантастический родительский совет, который удобно сопровождается номером телефона, который ты сунула ему в руку.

Кеннеди: О-о-о. Фанаты заставляют тебя ревновать?

Я: Я не ревную. Но да.