Правильный ход

Проходит минута, прежде чем она отвечает.

Миллс: Да, теперь я в порядке.

Я: Хорошо. Итак, что на тебе надето?

Я слышу ее смех через стену.

Миллс: Разве тебе не хотелось бы узнать.

Я: Я бы так и сделал. Вот почему я спросил.

Она присылает мне свою фотографию в постели, полностью прикрытая с головы до ног. Толстовка безразмерного размера, мешковатые спортивные штаны, которые, как мне кажется, могли бы быть моими, блестящая от ее ночного ухода кожа. Явно готова ко сну, и, Боже, как я хочу быть там, рядом с ней.

Я: Если я тебя кое о чем спрошу, ты скажешь мне правду?

Миллс: Ну, у меня нет привычки лгать тебе, так что дерзай.

Я: Почему ты расстроилась из-за Макса?

Наступает долгая пауза, прежде чем я получаю ответ.

Миллс: Я не уверена. Я просто хотела помочь ему. Чтобы ему было хорошо, я думаю.

Я: Это потому, что ты любишь его?

Миллс: Да. Я действительно люблю твоего сына.

И она думает, что не влюбляется, хотя уже сделала это один раз этим летом.

Я: Могу я задать тебе еще один вопрос?

Миллс: Дерзай.

Я: Ты ревновала сегодня вечером?

На экране появляются и исчезают три серые точки, повторяя этот рисунок еще пару раз.

Наконец, она отвечает.

Миллс: Да.

Я: Почему?

Миллс: Ты бы поверил мне, если бы я сказала, что не уверена? Я никогда раньше не ревновала. Я никогда ни о ком не заботилась настолько, чтобы делать это.

Я: Но мы тебе небезразличны?

Я слишком большой трус, чтобы спрашивать только про себя. По крайней мере, если я припишу туда Макс, я знаю, что она не сможет полностью сказать "нет".

Миллс: Больше, чем я думала, что способна.

Черт, мое сердце, кажется, вот-вот вырвется из груди. Я хочу выбить дверь между нашими комнатами и затащить ее в свою постель, позволить себе поверить, что она моя не только на лето. Но Миллер установила эти правила, так что ей придется быть той, кто их нарушит.

Прежде чем я успеваю ответить, Макс начинает шевелиться, и вскоре после этого его крик начинает наполнять комнату.

Я быстро встаю с кровати. Иногда я позволяю ему выплакаться, пока он снова не заснет. То, что он болен, не относится к таким случаям.

— Иди сюда.

Я вытаскиваю его из кроватки, когда его вопль становится громче. — Шшш. Все в порядке, приятель. Я держу тебя.

Подпрыгивая на носках, я шагаю рядом с ним.

Он плачет, когда я обнимаю его. Моя рука пульсирует после вечерней игры, но если я опущу его, никто из нас не сможет уснуть, в том числе и наши соседи, которые находятся за этими тонкими стенами. Итак, я прохаживаюсь по комнате. Я укачиваю его, потирая спину, пока его пронзительный плач не переходит в сопение, пока он пытается найти удобное положение у меня на плече.

Я беру его обратно в свою кровать, а не в его колыбельку. Может быть, так мне повезет, и он сможет отдохнуть пару часов.

Удерживая его ближе к середине матраса на случай, если он перевернется, я занимаю одну сторону, лицом к нему. Он использует мой бицепс в качестве подушки, продолжая плакать, но этот плач он использует, когда пытается снова уснуть.

Потирая его спину, я издаю успокаивающие звуки, пытаясь успокоить его, когда дверь, разделяющая мою комнату и комнату Миллер, открывается.

Она заглядывает внутрь и ловит мой взгляд.

— Прости, — шепчу я с кровати. — Мы не даем тебе уснуть.

Она просто качает головой и заходит в мою комнату, закрывая за собой дверь. Приподняв одеяло с другой стороны от Макса, она проскальзывает в постель к нам.

— Ммм, — мычит Макс, пытаясь произнести ее имя, когда переворачивается, чтобы посмотреть на нее.

— Привет, малыш. — Миллер убирает волосы с его лица, прежде чем провести рукой по всей длине его спины, успокаивая его.

Она кладет голову на мою раскрытую ладонь, лежащую на подушке, и поднимает на меня глаза. — Все в порядке?

Обычно я ненавижу, когда кому-то другому достаются такие моменты, даже самые тяжелые, но с Миллер нет никакой зависти. Я чувствую что это правильно, что она здесь.

Мои слова полны отчаяния, но надежды. — Пожалуйста, оостаньс.

Она кивает, прижимаясь ко мне, нежно поглаживая спину Макса и нежно целуя его в макушку, пока его тихий плач не затихает и он снова не засыпает.

Я понятия не имею, о чем она беспокоилась раньше, но для меня очевидно, что эта дикая женщина — успокоение моего сына. И во многих отношениях, я думаю, я мог бы принадлежать ей.

Схватив ее за руку, я притягиваю ее к себе, а мой сын оказывается зажатым между нашими телами, переплетая свои ноги с ее, а другой рукой обнимаю ее за талию в надежде удержать ее рядом.

Мне понравилось видеть, как Миллер ревнует сегодня вечером, но в этом нет необходимости. Я знаю, что эта картина, где мы втроем, исчезнет, как только она уйдет, но сейчас я планирую украсть каждую секунду, притворяясь, что даты нашего расставания нет и в помине. Потому что к сожалению для меня, я знаю, что никто другой никогда не сравнится с тем, насколько полноценными она заставляет чувствовать себя и моего сына.

Глава 30

Миллер

Мы вернулись в Чикаго на пару дней, и я усердно работала на кухне. Фотограф для съемок приедет в конце этой недели, а это значит, что мое возвращение к работе не за горами.

Сегодня вечером дом в моем полном распоряжении. Кай, Макс и мой папа все еще на командном ужине. Я привыкла быть одна — снимать пустые гостиничные номера или дома, когда я в разъездах, — но я не осознавала, насколько одинока, пока не попала в Чикаго. Пока в моей жизни не было Макса и Кайя.