Правило Диксона

— Ладно. Я буду ждать этого с замиранием сердца. — Я подхожу к ней и касаюсь её щеки. — Ты в порядке? Джиджи рассказала мне, что произошло с Перси.

— Я в порядке. — Она качает головой, не веря в происходящее. — Просто не могу поверить в его наглость. Этот мрачный ублюдок сидел там в своей машине. Он сказал полицейским, что просто катался и случайно оказался у Медоу-Хилл, и остановился, потому что хотел вспомнить о наших отношениях. По его словам, у него не было злого умысла. Это не было угрозой.

— Чушь.

— Знаю. Но полиция ничего не сделает, потому что тот, кто написал запретительный ордер, не был ясен в формулировках, так что он ушёл по техническим причинам. Он не нарушил ордер. Но так или иначе, я позвоню детективу Вентду утром.

— Не переживай, я не позволю этому извращенцу быть рядом с тобой. Если он появится здесь снова, он поговорит с Шейном Джуниором и Шейном Третьим. — Я поднимаю правый кулак, а затем левый.

— Нам нужны лучшие имена для твоих кулаков, — говорит Диана без церемоний.

— Знаю. В своём оправдании могу сказать, что я никогда не называл их, так что я как бы импровизировал.

— Мы подумаем над этим.

— Может, упомянем на следующем собрании ТСЖ, — предлагаю я.

— Хорошая идея. — Она улыбается.

Я расправляю руки. Как только она входит в них, её полотенце падает на пол.

Я хмыкаю и смотрю вниз. — О. Соблазнение началось?

Она фыркает. — Я тебя не соблазняю. Но… теперь, когда я голая… думаю, ты можешь искупить грехи сегодняшнего вечера и подарить мне оргазм.

Смеясь, я поднимаю её обнажённое тело, иду к кухонному столу и сажаю её на него. — Начну своё искупление.

Глава 48

Шейн

Р. Линдли

Ноябрь

Диана и я проводим день благодарения с семьями друг друга. Моя семья ужинает в четверг, а семья Диксон — в пятницу, и, поскольку наши города находятся совсем рядом, мы можем поучаствовать в обоих праздниках. Мне нравится снова иметь девушку. Честно говоря, теперь, когда я полностью погружен в эти отношения, понимаю, что не имело смысла сопротивляться этому в прошлом году. Это моё естественное состояние. Я — парень, который всегда в отношениях. Вот кто я есть.

В четверг утром мы едем в Хартсонг, где моя младшая сестра встречает Диану как старую подругу, бросаясь ей на шею. Она тащит Диану наверх, чтобы показать что-то, пока я иду на кухню помочь маме.

— Где папа? — Спрашиваю я её.

— В кабинете.

— Отлично. Пойду поздороваюсь и потом помогу тебе с ужином.

— Хорошо, дорогой. Спасибо.

Я замечаю напряжение в её глазах, прежде чем она поворачивается к плите. Я подхожу ближе, чтобы коснуться её руки.

— Всё в порядке?

— Всё хорошо. Готовка меня всегда нервирует, ты же знаешь. Иди, посети отца.

Кабинет — это владение папы, наполовину мужская пещера, наполовину офис. Целая стена занята картотеками. Вдоль второй стены стоит стол из красного дерева с множеством компьютерных мониторов, над которыми висят фотографии в рамках и хоккейные сувениры. Третья стена украшена газовым камином, перед которым стоят два мягких кресла и журнальный столик.

Я нахожу папу на коленях на деревянном полу, копающимся в большой картонной коробке.

— Привет. Что ты делаешь? — Спрашиваю я с любопытством.

— Привет, сынок. — Он встаёт, чтобы быстро обнять меня. — С Днём благодарения.

Я похлопываю его по спине. — С Днём благодарения, старик.

— Кого ты называешь стариком? Я ещё молодой.

— Молодые люди не используют выражения вроде молодой цыпленок.

— Ауч. — Он прижимает руку к сердцу, словно я его ранил.

Я указываю на две коробки на полу. — Что это всё такое?

— О, у меня для тебя кое-что есть. Помнишь, я говорил тебе в прошлом месяце, что наконец-то разбираю коробки на чердаке? Я принёс сюда пару коробок, потому что нашёл кое-что интересное, что хочу отдать тебе и Мэрианнн. Нет смысла, чтобы всё это лежало на пыльном чердаке.

Он подходит к столу и поднимает сложенный квадрат ткани. Разворачивает его и держит красно-чёрный предмет одежды за воротник. Это майка Чикаго, старого образца, до того, как они сменили форму. Улыбаясь, он поворачивает её. На спине вышито ЛИНДЛИ.

— Ни фига себе, — восклицаю я. — Это твоя майка Чикаго Блэкхокс, когда ты там играл?

— Ты имеешь в виду, когда я играл пять минут в одном матче? — Говорит он сухо.

— Всё равно круто. — Я беру майку у него и провожу пальцами по швам на логотипе. — Это та самая форма, в которой ты был на своём первом матче НХЛ?

— Да. Та, в которой закончилась моя карьера.

Он говорит это без особой грусти, но я всё равно вздрагиваю от его прямоты.

Он замечает это и пожимает плечами. — Я давно оплакал ту жизнь. Создал что-то гораздо лучшее. Что-то, что останется тебе и твоей сестре, более осязаемое, чем хоккейные деньги.

Я улыбаюсь. — Ну, мы могли бы вложить хоккейные деньги.

— Эй, ты можешь вложить и деньги от недвижимости.

— Шучу. — Я указываю на майку. — Ты правда хочешь отдать мне это?

— Да, но сначала я её оформлю в рамку.

— Подпишешь?

— Конечно.

Сияя глазами, папа достаёт из ящика стола металлический серебряный маркер и расписывается на чёрной части майки.

Р. Линдли.

Он выглядит таким гордым, что у меня на глазах появляются слёзы. Потому что, чёрт возьми, я даже не могу представить, как это — потерять свою мечту вот так. В одно мгновение. Секунда — и всё.

— Где Диана? — Спрашивает он.

— Она наверху с Мэрианнн.