Праздник, который всегда с другими

— Неужели невозможно реализовать эту плитку в Москве и области? — упавшим голосом спросил Сергей Геннадьевич.

— Мужчина, оглянитесь вокруг! — приказала товаровед.

Сергей Геннадьевич оглянулся.

— Что вы видите?

Он видел море керамической плитки. Великолепные образцы из Испании, Италии и Чехии, более скромные — из России и Белоруссии. Любых расцветок, на любой вкус и кошелек. Самодельная и неопрятная на вид плитка из гипса сюда ну просто никак не вписывалась.

— Думаю, вы сами все понимаете, — сказала товаровед.

Окончательно расстроенный, Сергей Геннадьевич вернулся домой. Его уже поджидал сосед.

— Я подсчитал! — закричал сосед. — Чтобы зарабатывать хотя бы триста долларов в месяц, надо лепить эту плитку просто с нечеловеческой скоростью! При условии восьмичасового рабочего дня — две плитки в минуту. И потом еще час отмывать квартиру от гипса. Выгоднее податься в негры на сахарную плантацию.

Вот так Сергей Геннадьевич не стал надомником.

*

Пока я старательно переписывала с его листочка цифры, Сергей Геннадьевич горячился:

— Я пришел в газету, чтобы предостеречь других безработных! Пусть они не платят мошенникам! И вообще, прежде чем выкладывать деньги за любые расходные материалы, следует тщательно проверить, насколько эта затея действительно рентабельна.

Я была полностью согласна с безработным. И от себя могла добавить лишь одно. Если соискателей сгоняют в актовый зал на групповую промывку мозгов, хорошую работу они там не найдут. Призыв «Давай беги сюда! Здесь деньги!» на самом деле означает обратное: из вашего кармана намереваются вытянуть последние сбережения.

Сергей Геннадьевич ушел, чрезвычайно польщенный тем, что его историю внимательно выслушали. А я принялась писать по горячим следам статью. Удивительное дело: обычно в редакции я не могу выдавить из себя ни строчки, меня отвлекает трескотня телефонов и болтовня коллег. Творить я могу только в полнейшей тишине и одиночестве. Но сейчас я строчила, словно пулемет, слова сами собой складывались в гладкие фразы, от клавиатуры чуть ли не искры летели! Хм, после ежедневного общения с пятью детьми любая, даже самая шумная редакция покажется склепом, в котором замуровали медитирующего йога.

Я полностью ушла в работу и не слышала, как зазвонил телефон на моем столе. Сидящему рядом корректору даже пришлось ткнуть меня ручкой в бок. Я взяла трубку и официальным голосом сказала:

— Лютикова.

— Невский, — в тон мне ответил Алексей и без лишних предисловий перешел сразу к делу: — Клиент недоволен твоей работой. Ты не выполняешь условия сделки.

— Максим тебе сам сказал, что недоволен? — поразилась я. — По-моему, он просто счастлив. У него постоянно улыбка до ушей.

— В том-то все и дело! Малахов мне только что звонил и взахлеб рассказывал, как ему хорошо у вас живется, какие у тебя чудесные дети и как он успел их полюбить.

Мне было необыкновенно приятно это слышать, хотя комплимент, по сути, предназначался моей куме Женьке. У нее действительно очень воспитанные дети. Конечно, отпрыски, как все несовершеннолетние существа, производят естественный шумовой фон, однако они не хамят родителям, не огрызаются друг на друга, а за столом никому не подкладывают пукательных подушек. Должно быть, по нынешним временам это большая редкость.

— Так в чем проблема? — спросила я.

— Проблема в том, — медленно, словно для дебила, принялся объяснять Невский, — что Малахов должен чувствовать себя несчастным. Он за это деньги платил, и немалые!

Да, действительно, как-то нехорошо получается…

— А я-то что могу сделать?

— Ты должна вести себя как жена. Постоянно пилить его, зудеть и действовать на нервы. Одним словом, отравлять жизнь.

— Ой, не знаю… — вздохнула я. — Честно говоря, у меня ведь нет такого опыта. Ты скажи, что я конкретно должна говорить?

— Вот, например, сегодня он приедет домой, а ты ему прямо с порога: «Ты где шлялся, сволочь?» Ну и закати истерику минут на сорок.

— Вообще-то Малахов нигде не шляется. Он сказал, что оставил фирму на заместителей, а сам постоянно сидит дома, играет с детьми или проверяет у них уроки.

— Ну, тогда напустись на него: «Чего ты сидишь, как истукан? Иди мусор вынеси!» И сунь ему под нос вонючее ведро.

— Нет у нас никакого вонючего ведра. Теща, то есть домработница, каждый день мусор выносит.

Невский потерял терпение:

— Ну, не знаю, придумай что-нибудь. Ты ведь журналист, включи свое воображение! Спроси у него про деньги, что ли.

— Про деньги?

— Да. «Где зарплата? А ну-ка, давай ее сюда!»

— Подожди, как это я скажу чужому человеку: «Давай сюда зарплату»? Это неприлично.

Алексей рассмеялся:

— Неприлично? В семейной жизни такого слова не существует. Шарить по карманам супруга, читать его электронную переписку, подслушивать телефонные разговоры — это абсолютно естественно. Тот, кто этого не делает, в итоге остается в дураках.

— По-твоему, интеллигентные люди не вступают в брак? — вскипела я. — Или они одновременно со штампом в паспорте превращаются в хамов?

Невский испустил тяжкий вздох:

— Ладно, тогда устрой ему истерику просто так, без причины. В конце концов, для женщин это лучший способ развлечься.

Да? Впервые слышу. Но возможно, он прав и я теряю в жизни что-то важное. Попробую сегодня же наверстать упущенное.

Глава 35

Вопрос: «Сколько нужно настоящих мужчин, чтобы вкрутить лампочку?» Правильный ответ: «Ни одного. Настоящие мужчины могут обойтись без света».

Вечером я зашла в родной подъезд — и попала в кромешную тьму. На всех нижних этажах перегорели лампочки, не видно ни зги. Безобразие, и куда только смотрит домоуправление! Осторожно, чтобы не упасть, я принялась шарить впереди себя ногой. Наконец, мне удалось нащупать первую ступеньку. Держась рукой за стену, я начала медленно подниматься. Вдруг откуда-то сверху, по-видимому со второго пролета, послышался разговор. Я нерешительно замерла. Если люди будут спускаться, может быть, подать голос, чтобы мы не столкнулись в темноте? Однако содержание их беседы заставило меня затаить дыхание.