Предчувствие конца

Значит, придется стрелять.

Иногда я жалею, что больше не являюсь бойцом «Сигмы». Что я не могу воспользоваться спецсредствами, снаряжением, что некому меня прикрыть. Сейчас бы пустить слезоточивый газ, а самой заскочить туда в маске и респираторе… Заложники отделаются легким недомоганием, зато этот упырь не сможет как следует прицелиться…

В домике было подозрительно тихо.

Где же подмога, ёшкин кот?! Где полицейский спецназ, где ребята Коваля?

За спиной я услышала сопение. Холодея, я обернулась… Хорошо, что я успела удержать руку в паре миллиметров от Владикова носа — это был тот самый удар, который обсуждали подростки в электричке. Удар в переносицу…

Вместо этого я дала мальчишке подзатыльник.

— Я же велела тебе сидеть смирно? — прошипела я едва слышно.

— А я не хочу! — не понижая голоса, дерзко ответил мальчишка. — Там Яна! Я должен ее спасти!

Он метнулся к двери так быстро, что моя рука сомкнулась в пустоте вместо того, чтобы ухватить парня за куртку. Владик распахнул дверь домика и встал на пороге.

— Яна! Я пришел! — заорал парнишка.

Я замычала сквозь зубы. Вот сейчас из темноты покосившейся хибары ударят выстрелы, и прошитое пулями тело мальчика отбросит за порог…

Не дожидаясь, пока это случится, я перекатилась по мокрой от росы траве и оказалась сбоку от Влада, скрытая от стрелка дверным косяком. Если мальчишка решил пожертвовать своей жизнью ради подруги, я должна это использовать. Сейчас Денис выстрелит, и на какое-то время будет дезориентирован звуком выстрела и отдачей. Всего на долю секунды, он ведь профи. Но мне этого хватит. Понимаю, звучит цинично… Но в «Сигме» меня научили использовать все, что под рукой, и любую ситуацию обращать на пользу дела. Сама бы я никогда не подставила под пули парнишку, но раз уж так вышло, используем это на сто один процент. А переживать будем потом…

Прошла секунда, другая… Ничего не происходило.

— Яна? — вопросительно протянул Владик и шагнул в дом. Ну уж нет! Второго шанса подставиться под пули или нож я тебе не дам!

После яркого света темнота в домике показалась просто чернильной. Единственное окно было наглухо завешено чем-то плотным, и луч света, который позволял хоть что-то рассмотреть, падал из дверного проема, образуя желтый прямоугольник на земляном полу. Туда я и шагнула. Плевать! Если Денис выстрелит, мы будем отличными мишенями, но если он промахнется, прицелиться точнее я ему не позволю.

Оказавшись в доме, я закрыла глаза. Пусть зрительные клетки, которые отвечают за зрение в темноте, включатся на полную. А пока мне хватит и слуха. Я держала «вальтер» наготове, у виска. Дайте мне только звук движения, шорох шагов, громкий вздох, хоть какой-то звук…

В домике было тихо. Я сделала шаг вперед. Распахнула глаза. Владик, вошедший с яркого света, растерянно озирался, пытаясь хоть что-то разглядеть. А я уже видела все, что было нужно.

Темнота в развалюхе вовсе не была сплошной. Через щели кое-где проникал солнечный свет, расчерчивая земляной пол ослепительными тонкими линиями.

На пересечении таких линий он и лежал — двухметровый мужчина в камуфляжных штанах, голый по пояс и босой.

Его голубые глаза бессмысленно таращились в потолок, на лице застыла странная гримаса, точно Денис в последнюю секунду жизни скалился на весь мир.

Симоненко был мертв. Громадная ручища бессильно лежала ладонью вверх, рядом с рукой — пистолет.

Я шагнула вперед и носком ботинка откинула оружие подальше от трупа. Знаем мы таких покойников… Сейчас я подойду ближе, а он как вскочит, как пойдет ногами махать…

Но, взглянув Симоненко в лицо, я решила, что нет, не вскочит. Горло бывшего спецназовца было перерезано от уха до уха — грубо, наискось. Орудие убийства валялось тут же — это был обычный кухонный ножик. Судя по цвету крови, то, что случилось в этом домике, произошло часа полтора-два назад.

Владик посмотрел на Симоненко, как-то булькнул, выскочил на улицу, на солнечный свет, и его начало тяжело рвать.

Какая-то куча тряпья в углу привлекла мое внимание. Я тронула ее стволом пистолета, и вдруг тряпье развернулось и моим глазам предстала худая, как узник концлагеря, женщина с растрепанными светлыми волосами, на которых запеклась кровь, с бледным лицом и горящими странным светом огромными глазами.

— Светлана? Светлана Симоненко? — окликнула я женщину, которую видела всего однажды.

Жена… нет, теперь уже вдова Дениса медленно встала. Я старалась не дотрагиваться до нее — во-первых, женщина выглядела абсолютно невменяемой, а во-вторых, она была в крови. Вся, с головы до ног. Словно она в ней купалась…

Женщина подняла на меня взгляд.

— Вы пришли? — буднично поинтересовалась она. — Жаль, что опоздали.

Следовало признать, что Светлана не так уж и безумна.

— Что здесь произошло? — спросила я, подходя ближе и стараясь не наступить в лужу.

— Я убила его, — все так же просто ответила Светлана. — Перерезала горло.

Я оглянулась. Никаких следов Янины Кирпичёвой в домике не было.

— Где девушка? — требовательно спросила я.

— Он хотел ее застрелить, — спокойно пояснила Светлана. — Но перед этим решил изнасиловать.

— Светлана, где заложница?!

— Понимаете, — пояснила Симоненко, — ночью позвонила хозяйка, сказала, что у нас проблемы. Она велела Денису распустить мальчишек, быстро прикончить девушку и как можно скорее убираться отсюда. Она сказала, что лагерь придется свернуть, и велела отпустить детей…

— Где Яна?! — заорала я в лицо вдове. Передо мной был единственный на свете человек, который знает, где заложница.

Светлана не обратила на меня ни малейшего внимания. Она отстранилась, пережидая, потом начала с того же места, где остановилась:

— …но Денис ее не послушал. Он сказал: пусть парни сами себя защищают. Он не стал их предупреждать. Я отнесла им поужинать и посоветовала бежать, но они не послушали меня. Ведь Денис велел им сидеть смирно…

— Влад, быстро осмотри лагерь и найди Яну! — скомандовала я. — Она должна быть где-то недалеко.

Я уже понимала, что заложница жива. Иначе ее труп лежал бы здесь.

— Конечно, я знала, что девочку придется рано или поздно убить, — улыбнулась Светлана.

Да-а… Я явно переоценила степень ее нормальности.

— Несмотря на то, что я привязалась к девочке, как к родной дочери, я понимала, что она может всех нас выдать. Если бы Денис просто застрелил ее… Но он разорвал на ней платье и полез… Этого я не смогла стерпеть.

— Почему? — с интересом спросила я, решив дослушать историю до конца. Надо же, убийства она стерпеть может, а измену — нет…