Предвестники зари

– Задница. И довольно глубокая.

– Вот почему они не оцепили площадки, – сказал я.

– Точно. Допустим, я в своей броне могу выйти и наружу, а ты? – Пятерня вздохнул. – Придётся, видимо, захватывать эту лохань.

– Тут-то нас и повяжут, – отмахнулся я. – Погоди, есть ещё вариант. Бета, ты, случайно, не заметила, какой у горловины внутренний диаметр?

«Видела, но не анализировала, секунду. Около метра».

– А в бункере должен быть люк для обслуживания и чистки. Через него и пролезем.

– Ну, коллега, ты гигант! – восхитился Пятерня.

– Жить захочешь – не так раскорячишься, 18 – нервно хохотнул я.

Дверцу технологического люка мы нашли, выбравшись из своего убежища, довольно быстро. Она была закреплена двумя здоровенными гайками, совершенно так же, как на Земле. А гаечный ключ обнаружился рядом, засунутый в щель между стеной и одной из панелей пола. Как хорошо, что на этом корабле летают такие законченные раздолбаи, а то пришлось бы мечом гайки срезать. Верхнюю я открутил быстро, а когда стронул нижнюю, из-под комингса люка посыпалась струйка зерна, что-то вроде земной чечевицы, но не коричневого, а рисово-белого цвета.

18

«Особенности национальной охоты», авт. и реж. А. Рогожкин.

– Рано, – сказал Пятерня.

– Да, подождём.

Как только зерно перестало сыпаться, мы открыли люк и забрались внутрь бункера, держась за торчащие крепления петель. Стоять на зерне во время разгрузки очень опасно: может засосать не хуже болотной трясины. Дверцу за собой закрыли, и Пятерня аккуратно прихватил её гермопеной из небольшой аварийной тубы к краю комингса. Если зерно не начнёт высыпаться рекой, отсутствие гаек в полутёмном коридоре могут не заметить ещё довольно долгое время.

– Как только горловина очистится, – наставлял меня Пятерня, – прыгаешь первым. Там должна быть вершина горки, она смягчит удар. И сразу откатывайся в сторону.

– Ясно, – кивнул я.

В свете нашлемных фонарей была видна воронка зерна, утекающего в трубу, словно в пасть небольшого сарлакка, решившего перейти на вегетарианскую диету. Скошенное дно бункера обнажалось с каждой секундой. Едва проступил чёрный зев трубы, я соскользнул вниз, тормозя спиной и локтями от стенки. Следом за мной, а также мне за шиворот, сыпались остатки зерна. Падать оказалось не так и высоко, метра три-четыре, а затем я покатился с вершины горы к стене приёмного бункера. Луч моего фонаря метался в кромешной тьме под сводом. Мгновение спустя к нему присоединились две лампы на шлеме Пятерни, заставляя возникать и тут же исчезать исполинские жуткие тени.

– Толстая, – констатировал я, постучав по стенке бункера. – Ничего, мечом прорежем.

– А вот теперь ты погоди, – Пятерня положил руку поверх моей. – Пользоваться огнём среди зерна…

– Чёрт, верно… – пробормотал я, а мысленно обругал себя ещё более грубо. Надо же так опростоволоситься! Ведь знал же, что зерновая пыль горит и взрывается не хуже угольной или сахарной… Пятерня тем временем внимательно разглядывал что-то вверху. Снял с пояса гарпун, выстрелил в одну из потолочных балок и поднялся на тросе вверх. Передал через комлинк:

– Здесь есть зазор между чаном и потолком. Вполне пролезем!

– Любопытно, как они намерены ловить всё это зерно, если вдруг отключится тяготение? – сказал я, перебрасывая ноги через бортик исполинского чана.

– А вон, видишь, плёночный «зонтик»? – Пятерня посветил туда, где заканчивалась приёмная труба. – Он раскроется и удержит. Зато сэкономили на вентиляции.

– «Мы трудностев не боимся, мы их сами себе создаём», – кивнул я. – Ну, пойдём искать выход.

Зелёный отблеск аварийного светильника над входной дверью отсека зернохранилища я увидел буквально через пять минут, стоило убавить мощность фонарей и включить усилители изображения. Вскрывать замок не потребовалось: изнутри он открывался простым нажатием на механический фиксатор, на случай пожара. В сравнительно светлом техническом коридоре мы с Пятернёй внимательно осмотрели и отряхнули друг друга от белых следов зерновой пыли, чтобы не было заметно, где мы недавно лазали.

– На что-то похоже, – одобрительно сказал я.

Ангар грузового терминала в плане имел Т-образную форму и три выхода в открытый космос. Грузовиков, принадлежащих то ли легальным частным перевозчикам, то ли контрабандистам, в нём находилось больше десятка. Ондерон, как и любую планету с небольшим грузопотоком, преимущественно обслуживали именно они, крупным компаниям подобные объёмы были неинтересны. Переглянувшись, мы без дополнительных обсуждений двинулись в разные стороны, я влево, а Пятерня вправо. Надо было переговорить с владельцами кораблей, выяснить, кто из них захочет взять нас на борт, и кто улетает скорее. Место назначения роли не играло, нам требовался не транспорт куда-то, а транспорт отсюда. Разумеется, говорить об этом прямо в разговоре с корабельщиками не стоило. Продать, скорее всего, не продадут, но что помешает им поступить подобно Знакомцу и задрать цену? Поэтому я, если спрашивали, отвечал: летим на одну из удалённых систем, ищем попутный транспорт. Названия подсказывала по комлинку Бета в зависимости от того, куда летел тот или иной грузовик.

Повезло мне на предпоследнем корабле. Под его днищем возился молодой забрак, одетый в бежевый полукомбинезон и блестящую «противохимическую» куртку. Поговорив с ним, я выяснил, что грузовик называется «Тактический ход» и как раз готовится к рейсу в систему Никсор. Забрак оказался не хозяином, а бортинженером и не мог принимать решений, поэтому сразу повёл меня к шефу. Владелец корабля принадлежал к виду ланник, то есть, от обычного человека отличался лишь огромными, больше, чем у Йоды, растопыренными острыми ушами и маленьким ростом – примерно метр двадцать. Звали его Паам, Сорбел Паам, как он сам представился. Чисто Джеймс Бонд. Для удобства беседы Паам предложил мне присесть и сам забрался в высокое кресло напротив.

– Значит, Вам и Вашему другу нужно на Чалакту? – спросил он, изучая меня взглядом старого мудрого гнома.

– Да, господин Паам, – кивнул я. Чалакта была названа мной намеренно, она находилась в стороне от маршрута «Тактического хода».

– Даже не знаю… – ланник покрутил пальцами. – Нам всё равно нужно будет делать ручную коррекцию. Я планировал вынырнуть на Кашийке, но можно ведь и на Рэндоне. Оттуда вы легко сможете продолжить путь.

– Кашийк, действительно, не подойдёт, там, кроме имперской базы, и нет ничего, – сказал я, – а вот Рэндон вполне.

Крупный центр межзвёздной торговли, Рэндон и в самом деле прекрасно подходил. Не только для поиска очередной попутки, а и чтобы затеряться в толпах народа и переждать до прибытия одного из кораблей «Индесела».

– В таком случае, если полторы тысячи с лица вас устроят, ударим по рукам, – улыбнулся Паам. – Багаж, разумеется, за отдельную цену.

– У нас нет багажа, только дройд, – сказал я.

– Безразлично, меня волнует вес, а не характер багажа. Пять кредитов за каждый килограмм.

– Итого три четыреста, – подсчитал я. – Такую сумму мы можем себе позволить.

– В таком случае, поторопитесь. Стартовое окно выделено через десять минут.

Перелёт прошёл без каких-либо осложнений. Постель нам не предложили, видимо, просто не подумали: по корабельному времени в момент отлёта было раннее утро, и экипаж чувствовал себя бодро и свежо. Словоохотливый инженер по имени Триз Темби рассказывал анекдоты, травил байки, коих у него, кажется, был неисчерпаемый запас. По сравнению с ним отдыхала даже фо-фейанская сварщица Блика Лофор, большая любительница потрепаться. Сорбел Паам и третий член экипажа, родианин Дитло, играли за круглым столиком в какую-то игру, не дежарик, распространённый по всей Галактике, а нечто незнакомое мне, вроде земного реверси. Голографические фишки на доске меняли цвета в зависимости от ходов игроков. Родианин своим узким ртом меланхолично потягивал через трубочку какой-то напиток, ланник пил мелкими глотками каф. Казалось, хозяин корабля полностью поглощён игрой, но это впечатление было обманчивым. В середине одной из наиболее захватывающих историй Темби он вдруг покосился на инженера через плечо и бросил: