Прекрасность жизни. Роман-газета.
Шрифт:
А все-таки, ну можно, он скажет? Он тихо. Ой! Вот он уже и сказал, извините, у него нечаянно вырвалось:
ПРОВОДЫ ТАК НАЗЫВАЕМОЙ РУССКОЙ ЗИМЫ.
ВЫВЕСКИ
КТО ВПРАВЕ СВОИМ ТРУДОМ
ГОРДИТЬСЯ
ПРИХОДИТЕ К НАМ
ОТДЫХАТЬ
И
ВЕСЕЛИТЬСЯ
КТО ВПРАВЕ СВОИМ ТРУДОМ
ГОРДИТЬСЯ
ПИВО И ПЕЛЬМЕНИ
ШАШЛЫКИ
КОЛЬ ПРИШЕЛ
ПОКИДАЙТЕ
СПЕШИТЕ НА СТАДИОН
ИЗ УЛИЦ ГОРОДА
СО ВСЕХ СТОРОН
ПРАЗДНИК РУССКОЙ ЗИМЫ
В ГОРОДЕ К.
ПРАЗДНИК РУССКОЙ ЗИМЫ
ВСТРЕТИМ
БУФЕТ
ДРУЖНО И ВЕСЕЛО
БУФЕТ
ВЕСЕЛИТЬСЯ
НЕ НАДО
СКУПИТЬСЯ
ЛЕЩ — 1 р. 92 коп.
САМОВАР
ГОРДИТЬСЯ
БУФЕТ
БУФЕТ
КТО ВПРАВЕ
СВОИМ ТРУДОМ
СОРЕВНОВАНИЕ
РЫБЬЯ МЕЛОЧЬ — 80 коп.
СВЕТИТ СОЛНЫШКО НА НЕБЕ — ТАЙ ПЕЛЬМЕНЬ НА НЁБЕ!
— А что это такое «соревнование»?
— Ты что, не знаешь, что такое соревнование?
— Социалистическое, что ли?
— Шутишь?
— Шучу.
— Смотри у меня.
— А что за соревнование?
— Как так «что за соревнование»? Просто... соревнование.
— Просто, что ли, соревнование?
— Ну да.
— На бревнах?
— Нет.
— А на чем?
— На параллельном бревне и вертикальном шесте.
— Что ж ты мне сразу, милай, дорогой, не сказал, что на параллельном бревне и вертикальном шесте? А я-то думаю, что за соревнование? А это просто... соревнование. Теперь все понятно.
Прочитав все вывески, Мирзликин особо заинтересовался соревнованием, относительно которого он и услышал вышеуказанный диалог двух друзей — отставного сурового старика во фризовой шинели и повязанной крест-накрест полосчатым платком деревенской бабы.
«Соревнование! Ух ты!..
Зрелище древнее...
Древляне, вятичи, касожский князь Редедя, 1242 год,
на льду. Ура! Ура!
А потом —
Русь!
Русский раж!
«Русь — ты вся поцелуй на морозе!»
Написать бы либретто оперетты «Поцелуй на морозе» про строителей ГЭС. Большие бы деньги можно было заработать. Всю бы оставшуюся жизнь потиражными кормиться можно было...— ошибочно думает Мирзликин.
Первая часть соревнования, а именно — параллельное бревно, являло собой деревянный спортивный брус, по которому в обыденной обстановке постоянно ходят спортсмены, выполняя различные полезные упражнения: подскоки, прыжки, кульбиты. В сечении брус представляет собой небольшую окружность, длина его колеблется от 3,0 до 3,5 м. Друзья-спортсмены на время уступили свое любимое детище рабочим и служащим, желающим хорошо отдохнуть, весело провести время, принять участие в озорном искрометном празднике — ПРОВОДАХ РУССКОЙ ЗИМЫ.
И сейчас
там сидели, обняв подмороженную водой небольшую окружность искривившимися по этой причине ногами, две расторопные бабенки. Раскраснелись, подруженьки, на духмяном сибирском морозце! И прически их растрепались, возвращая первозданную красоту пьяным зрелым женским лицам. Мохеровые шарфы поднимали эту красоту до уровня неземной. Они обе как будто бы сошли с картин древних живописцев. Сошли и уселись на параллельное бревно.Когда подошел Мирзликин, они отдыхали. Они устали. Дышали ровно и твердо. Они дышали и радовались — своей усталости, белому свету, белому снегу, русской зиме, веселию, пьянству.
Они отдыхали, но каждая держала в правой руке по новенькому холщовому мешку. Мешки эти, как понял Мирзликин, были мягкие и гуманные. Мешки были набиты древесной стружкой производства столярной мастерской стадиона «Динамо». Налицо имелась старинная игра под названием «Бой мешков».
— Будя, отдохнули! — крикнули из толпы, жадной до соревнования.
— Давай, давай, чего там примерзли? Состязайся!
— Ну и давай! — крикнула тогда одна из соревнующихся, а вторая молча ударила ее мешком по голове. Но не попала, а промахнулась, а первая зато попала — прямо по голове. А молчаливая вторая была упорная и молча снова ударила. И на этот раз кре-е-пенько!
Потому что кричавшая «Ну, давай!» закачалась, затрясла головой, покачнулась, покачалась да и съехала с бревна прямо в снег, показав публике краешки теплого белья. Ее подняли, отряхнули, дали стакан. Баба выпила.
— Семеновнина взяла! — крикнул маленький мужичонка, одетый для веселья в красную атласную рубаху поверх ватной телогрейки. И запел, и заиграл, щелкая по кнопкам гармошки:
Ай, Семеновна,
Баба русская.
Чего широкое,
А чего узкое.
Семеновна улыбалась гордо. Тогда вместо упавшей на бревно вскарабкался волосатый мужик, шофер необъятных размеров.
— Сразимся! — крикнул он.
Ну и сразился... Опытная Семеновна как хватила его мешком, так он и полетел с бруса к чертовой матери.
— Закусывать лучше надо, Ваня! — резюмировали зрители.
Победил ли кто в конце концов Семеновну или «баба русская» осталась непобежденной до самого финала, я не знаю, потому что этого и Мирзликин не знал.
Дело в том, что он уже стоял и смотрел на вертикальный шест. Шест упирался в стальное небо и тоже был полит, водой. Вода тоже обледенела. Это тоже было соревнование, поскольку наверху, где шест упруго упирался в стальное небо, имелся привязанный к верхушке шеста приз, заключенный тоже в мешок.
— И почему кругом одни мешки? — удивился Мирзликин.
— А что в мешке? — поинтересовался Мирзликин.
Но ему никто не ответил. Все были увлечены собственными разговорами о мешке.
— А что в мешке?
— Там — бутылка «Коньяк» и клетка.
— Какая клетка?
— С решеткой.
— На кой с решеткой?
— Ты лучше спроси, какой коньяк.
— Мне коньяк ни на кой. Мне он на дух не нужен.
— Поднесли б задарма и выпил.
— Конечно бы выпил. А что в мешке?