Прекрасные незнакомки

Но ничего не помешало неподкупному революционеру остаться великим художником и запечатлеть на своем полотне коронацию Наполеона. Дальнейшая его участь находится в ведении Божественной справедливости.

Глава 7 Две любви Дантона

Габриель

Март 1793 года. Два месяца тому назад на эшафоте упала голова Людовика XVI. Королева с остатками королевского семейства в заточении, и ей не на что надеяться, кроме смерти. Но человек, что мчится из Брюсселя по направлению к Парижу, позабыл о политике. Втянув голову в плечи, напялив шапку до бровей, закутавшись по уши в плащ, он мчится под проливным дождем с бешеной скоростью, на которую только способна его лошадь. Сколько он загнал лошадей, выехав из Брюсселя? Сколько прошло времени с тех пор, как он получил дурную весть, что его жене стало совсем плохо? Дантон не имел понятия. Он был убит горем. Его Габриель умирала. Ни о чем другом он не мог думать.

Он увидел себя таким, каким был шесть лет тому назад: молодой адвокат не у дел, день-деньской сидевший в кафе «Парнасьен» напротив Дворца правосудия. Он пил там дешевое вино и между двумя стаканами мог сыграть партию в домино с хозяином. Звали хозяина Франсуа Жером Шарпантье, и он был очень славный человек, потому что не торопился взыскивать по счетам. И потом, он был отцом Габриель. Ах, Габриель, Габриель! Такая хорошенькая, такая свеженькая!

Щеки как расцветшая роза, маленький алый ротик, темные, сверкающие живыми искорками глаза! Есть от чего закружиться голове молодого человека двадцати семи лет, который до сих пор любил только одну даму – Юстицию!

Говоря откровенно, еще он любил новые общественные идеи, а Габриель нравилось его слушать. Он завораживал ее своими пламенными речами, рисующими удивительное общество, о котором он мечтал.

Красотой Дантон не отличался, можно даже сказать, он был уродлив: с бычьей шеей, плоским носом, двумя шрамами на изъеденном оспой лице, – но голос! Он звучал как орган! И Габриель полюбила некрасивого, но красноречивого юношу.

Оставалось убедить родителей. Адвокат в общем-то их вполне устраивал, лишь бы только сумел наладить дело. А Жорж как раз продал небольшой участок земли, который принадлежал ему в Арси-сюр-Об, где он родился. Папаша Шарпантье одолжил остальное, и Дантон купил себе место адвоката Королевского совета. 27 марта 1787 года король Людовик XVI подписал указ, сделавший адвокатом в его совете человека, который в скором времени потребует его головы. Но вот что забавно: будущий революционер, разумеется, ради престижа не постеснялся записать себя с дворянской приставкой «де»: Жорж-Жак д’Антон.

Венчание состоялось 14 июня того же года в церкви Сен-Жермен-л’Осеруа, и молодая чета поселилась в маленькой квартирке в здании торговой палаты, неподалеку от улицы Ансьен Комеди, и очень скоро начала процветать. У Дантона появилась обширная клиентура. Его дар красноречия творил чудеса. У него появились друзья, и самым дорогим среди них стал Камиль Демулен, их сосед. А друзей было много, они частенько заходили к молодым в гости полакомиться курицей, которую Габриель готовила как никто другой.

В 1788 году у них родился ребенок, но прожил всего только год. Когда Габриель, плача, его похоронила, она уже ждала второго. Второй родился 16 июля 1790 года. К этому времени и Париж, да и Дантон сильно изменились. Бастилия была разрушена. Дантона уносил бурный революционный поток. Напуганная Габриель наблюдала, как ее любящий супруг превращается в разъяренного быка, жаждущего крови.

Дантон был среди тех, кто отвечал за события 20 июня, потом за события 10 августа, и он стал одним из виновников кровавых сентябрьских расправ [3] .

3

20 июня 1792 года – патриотическая демонстрация народных масс в Тюильрийском дворце; 10 августа 1792 года – взятие Тюильрийского дворца, свержение монархии; 2–6 сентября – убийства в тюрьмах посаженных туда аристократов. (Прим. перев.)

Вечером 10 августа, после того как Дантон ударил в набат, призвав народ штурмовать Тюильри, он вернулся домой в изнеможении, покрытый грязью, потом и кровью, но бесконечно счастливый. Он, не раздеваясь, бросился на кровать и сообщил жене:

– Сегодня наша взяла.

Потом он сразу же уснул и спал как убитый, а Габриель сидела с ним рядом, потому что никак не могла заснуть. Жара стояла удушающая. Париж лихорадило, Габриель тоже. Она чувствовала себя больной, но не знала, какая болезнь лишает ее сил. Просто молодость и жизнь мало-помалу покидали ее…

Еще не рассвело, когда в дверь их дома громко постучали. Габриель открыла, перед ней стояли Камиль Демулен и Фабр д’Эглантин. В страшном возбуждении они ворвались в квартиру и бросились к Дантону, крича:

– Дантон! Дантон! Просыпайся! Ты министр!

Да, Дантон в самом деле стал министром юстиции, и когда они переселились в красивый особняк на Вандомской площади, муж сиял от удовольствия и гордости. Скромной Габриель было неуютно среди непривычной роскоши, она ее подавляла. И очень скоро она снова вернулась в свою квартирку возле торговой палаты. На свое счастье. Министр, побывавший вместе с Северной армией в сражении при Вальми, [4] переживал пик популярности. Женщины окружали его плотным кольцом, на семью у него не хватало времени. В феврале 1793 года он уехал по делам в Брюссель. Дантону некогда было замечать, какой худой и бледной стала Габриель. Дантон творил Историю, оглядываться по сторонам было недосуг. С небес на землю он упал, прочитав короткую записку. Их друг и сосед, судебный исполнитель при министерстве Жели, живущий на улице Турнон, сообщил ему, что «Габриель чувствует себя хуже некуда…».

4

Сражение при Вальми – битва у деревушки Вальми в Северной Франции, произошедшая 20 сентября 1792 года в ходе Войны первой коалиции, ставшей частью Французских революционных войн. (Прим. перев.)

Эти пугающие слова звучали в ушах Дантона, когда, предъявив пропуск, он промчался на всем скаку через ворота Сен-Дени и направился к набережным. Вокруг стояла тьма, дождь припустил сильнее. Чем ближе к торговой палате, тем яростнее дурное предчувствие грызет его сердце. Он скатился, а не спешился с лошади и поднял голову. Темно. В окнах их квартиры нет света. Похоже, что все спят. Прыгая через ступеньки, он взлетел к себе. Открыл дверь, и его встретила мертвая тишина. В анфиладе комнат пусто. В ужасе он закричал, стал звать жену. Разбудил, взбудоражил весь дом. Прибежали соседи. Где его жена? Где дети?

Его дети у тещи. А Габриель?! Дантон орет во весь голос. Он хочет знать, где его жена. Все вокруг прячутся. Страшно пробудить гнев всесильного господина этого часа… Наконец кто-то, набравшись мужества, сообщает:

– Она умерла… Три дня тому назад. Ее похоронили сегодня утром.

Дантон не кричит, он ревет как раненый зверь. Этот человек превратился в зверя. Он разучился плакать, как все люди. Ему нужны грозы и бури… Он запирается в спальне, бывшей прибежищем его счастья, падает на холодную постель и наконец-то сотрясается от рыданий. Соседи на цыпочках разбредаются. Один из них бежит к Жели и предупреждает Марка-Антуана о возвращении Дантона. Тот торопится к другу, пытается его утешить. Но Дантон ничего не слышит, он повторяет одно:

– Она умерла без меня… Совсем одна… Я никогда ее не увижу…

Увидеть Габриель! Эта мысль становится навязчивой идеей Дантона, она не отпускает его. Поутру он торопится на кладбище, и за ним волей-неволей следуют Жели и Демулен. Дантон разыскивает могильщиков и приказывает им разрыть могилу.

– Ты с ума сошел! – кричит ему Камиль Демулен. – Ты хочешь надругаться над погребенным телом?

– Нет, я хочу увидеть Габриель. Один только раз! Последний раз!

Ничего нельзя поделать, приходится исполнить его желание. Могильщики раскапывают могилу, открывают гроб. Лицо Габриель уже тронуто тлением, но Дантон, заливаясь слезами, приникает к телу умершей и целует ее без конца. Приходится отрывать его от покойницы, чтобы молодой человек, которого Дантон привел с собой, мог приняться за дело. Это начинающий скульптор, и вот дрожащими руками он начинает снимать маску с уже исказившегося лица молодой женщины.

Наконец Дантон разрешает закрыть гроб, позволяя Габриель пребывать отныне в вечном покое. Камиль Демулен везет его к Шарпантье, где Дантона ждет хоть какое-то утешение: он увидится со своими детьми.

Смерть Габриель словно бы подстегнула красноречие Дантона. В своих яростных диатрибах в Конвенте трибун не знает себе равных. Но возвращение в пустой дом становится для него пыткой. Дантон не выносит одиночества. Друзья, зная это, помогают, как могут, по вечерам приглашают его к себе…