Прекрасный новый мир

– Кабан Шагуб был моим побратимом, – глухо произнес Газад.

Час от часу не легче. К побратимству в среде наемников относились очень серьезно. Грон почувствовал острое желание выхватить свой ангилот. Но его останавливало то, что в напряженной позе Газада не было агрессии. Скорее скорбь и надежда.

– Мы побратались с ним шесть лет назад. В Домине. – Он сделал паузу и поймал взгляд Грона, после чего продолжил: – С тех пор он дважды спасал мне жизнь. А я четыре раза спасал его.

Грон продолжал молчать. Газад еще несколько мгновений напряженно смотрел ему в глаза, а затем… бухнулся на колени. Ангилот взметнулся к его шее и лег на яремную вену.

– Я узнал тебя, Дважды живущий, – хрипло произнес Газад, – и требую от тебя сделать меня Идущим за тобой. Я первый из народа хелеб встретился на твоем пути и потому имею право стать Идущим. И если ты откажешь мне, я не выдержу позора. Моя кровь оросит твои ступни.

Грон замер. Похоже, этот мир подкинул ему еще одну загадку. И, весьма вероятно, разгадка ее заметно приблизит его к цели.

– Встань, – негромко произнес он.

– Нет, – упрямо мотнул головой Газад, продолжая держать свой ангилот у шеи. – Скажи.

– Я согласен сделать тебя Идущим за мной, – после секундного раздумья согласно кивнул Грон. – Но я не хочу, чтобы в мою комнату набилась туча народу и изумленно слушала наш разговор.

Газад просиял.

– Тогда… – он вскочил на ноги и, мгновенно задрав рукав, полоснул себя ангилотом по вене, – вот! – Он схватил стакан и подставил его под бьющую струйку. Заполнив стакан где-то на треть, он вытащил из кармана платок и перетянул рану на руке. После чего протянул стакан Грону.

– Вот, прими мою кровь в знак того, что забираешь себе мою жизнь. Прими.

Грон с каменным лицом принял стакан и, мгновение поколебавшись, выпил теплую, остро пахнущую солоноватую жидкость. До сей минуты он ни разу не пил кровь. Зализать рану или отсосать из нее немного крови, чтобы избежать заражения, – это было, но вот так, полными глотками… никогда. Но, как видно, он все сделал правильно. Потому что глаза Газада вспыхнули, и он горделиво вскинул подбородок.

– Приказывай, хозяин.

– Сядь, – негромко велел Грон.

Газад послушно опустился на стул.

– Во-первых, я запрещаю называть меня хозяином.

Газад сосредоточенно кивнул.

– Во-вторых, ты сейчас пойдешь и скажешь Медведю Баргу, что переходишь в мое полное распоряжение.

Газад снова кивнул.

– После чего пойдешь на кухню и возьмешь ужин на двоих. Этот ужин принесешь сюда. А по пути скажешь капитану Батилею, что я просил, чтобы нас никто не беспокоил. Тогда и поговорим.

Рассказ Газада был долгим. Сам Газад происходил из одного не слишком многочисленного горного народа, обитавшего где-то на самом западе континента. Наверное, территория этого народа входила в какое-то Владение, но самому Владетелю этот народ, называющий себя хелеб, был глубоко до лампочки. Они жили, рожали детей, охотились, собирали скудный урожай на своих террасных полях, умирали от голода в суровые зимы, отбивались от нападений волков и горных львов, чьи прайды время от времени забредали в их края. И так продолжалось до тех пор, пока однажды в тельце сына одной горянки, попавшего под каменную осыпь, не переселился дух великого воина из другого мира. Это произошло пару сотен лет назад. Сколько точно, Газад не знал. Старики говорили, что это было, когда деды дедов дедов дедов ныне живущих еще не носили усов. Осыпь повредила ему ногу и руку, но неукротимый дух бойца в нем от этого практически не угас. Он стал учителем для всего племени. Пять долгих лет он учил своему искусству всех мальчиков и молодых мужчин племени, а затем племя спустилось с гор. О-о, это были великие времена для народа хелеб. В песне, которую пропел Газад, говорилось о том, что народ хелеб покорил мир. Но после осторожных расспросов и нескольких повторов Великой песни хелеб Грон пришел к выводу, что несколько сотен бойцов, подготовленных попавшим в тело подростка кем-то вроде полусумасшедшего самурая (если считать, что он также был с Земли, в чем Грон был совершенно не уверен), скорее всего, захватили пару городов в предгорьях. После чего местные бароны обратились к Владетелю…

Из того великого похода в горы вернулась едва лишь двадцатая часть мужчин. Самого великого учителя схватили Безымянные и отвезли к Владетелю. Не в совсем целом виде, но живого. А тот в час своего пленения впал в нервный транс и заявил, что он – не последний. Что вослед ему придет еще один Великий воин, Дважды живущий. Который непременно закончит все, что он собирался сделать. То есть покорит весь мир. А долг народа хелеб отныне состоит в том, чтобы странствовать по миру и искать Дважды живущего. Дабы оказать ему всемерную помощь. С тех пор воспитание мальчиков народа хелеб идет по заветам, установленным великим героем. И лучшие из них, те, кто сдан строгому жюри, состоящему из старейшин, трудные экзамены, принимаемые по заветам великого учителя, избираются для миссии Ищущих. Тех, кто уходит в мир, искать Дважды живущего…

На самом деле вся эта история принесла Грону не особенно много. В конце концов, он и так знал, что далеко не первый на этой дороге Белого Шлема. А поскольку изначально считалось, что им могут овладеть только великие воины, словесный портрет этого самого великого учителя, свихнувшегося на своей миссии покорителя местной вселенной, причем именно военным путем, вполне укладывался в, так сказать, имеющийся анамнез. Но все равно полученные сведения стоило хорошенько обдумать.

Зима прошла более-менее спокойно. Король Агбера все еще сидел под Генобом. В столице властвовал граф Эгерит. Вексель графа Грон частью обналичил, частью отдал в рост мастре Селиче. Чему мастре оказался чрезвычайно рад. Череда зимних балов Грона затронула мало. Он отправил поблистать в салонах своих новоиспеченных дворян, а затем и остальных офицеров, но сам ни разу на балах не появился. Хотя барон и намекал, что истомленные отсутствием блестящего мужского общества, каковое почти в полном составе торчало с королем в Генобе, местные красотки очень интересовались молодым, но уже прославленным онотьером. Но Грон только отшучивался, предпочитая светским развлечениям долгие беседы с графом, бароном и с еще несколькими сановниками, которые вследствие совсем уж почтенного возраста не смогли отправиться в Геноб вместе с королем. Он продолжал изучать этот мир, впитывая опыт и знания тех, кто не только жил в нем уже довольно долго, но и находился очень близко к тайным нитям власти и могущества, приводящим его в движение. И это были очень любопытные беседы, в результате которых в его голове появились весьма и весьма интересные мысли и предположения. Ну и заодно он создавал себе в Агбер-порте довольно мощное лобби, способное представить его королю и его высшим сановникам в весьма выгодном свете. Потому что за эту зиму он еще не один раз слышал в свой адрес уже ставшую совершенно привычной фразу: «А вы очень необычный молодой человек».

Когда солнце повернуло на весну, Грона вызвал граф.

– Должен вам заметить, уважаемый Грон, что вчера я получил письмо от своего суверена. Он не сомневается, что еще до лета окончательно решит вопрос с Генобом, и королевская армия наконец-то займется вероломными насинцами. Но ждать так долго, в тот момент когда враги не дремлют, его величество считает неразумным. Поэтому он принял решение использовать вашу оноту для нанесения врагу максимального ущерба.

– Готов со всем вниманием и смирением выслушать волю моего нанимателя, – вежливо отозвался Грон.

– Я в этом и не сомневался, – тонко улыбнулся граф. – Вот, возьмите, я подготовил для вас некоторые инструкции. – Он протянул Грону свернутый пергамент, запечатанный его личной печатью.

– Благодарю вас, ваша светлость, – отозвался Грон, принимая пергамент.

– Как скоро вы способны тронуться в путь?

– Если необходимо, через два часа. Но если особенной спешки нет, то я бы попросил у вас одну седмицу. Тогда мы закончим все наши дела без всякого напряжения.

– Отлично, – улыбнулся граф. – Время вполне терпит. Так что через шесть дней жду вас вместе с бароном у себя с последним докладом.

– Барон снова будет сопровождать нас? – осторожно поинтересовался Грон.

– Ну не могу же я лишить вас столь приятного общества. Это было бы слишком жестоко с моей стороны, – всплеснул руками граф.

Грон согласно кивнул. Ну конечно, как можно оставить столь грозную силу, в которую превратилась его онота, без присмотра. Грон, разумеется, пока еще ни разу не дал повода усомниться в своей лояльности, но, как говорится, как раз из-за этого самое время – обдурить так обдурить.

Вечером того же дня Грон собрал офицеров. Теперь их в оноте было уже десять человек. Но полностью доверять Грон мог только Пургу и Батилею, хотя и их не следовало так уж выпускать из виду…

– Его величество король Агбера поставил перед нами новую задачу, – начал Грон, выкладывая перед собой на стол распечатанный пергамент, который передал ему граф Эгерит.

– И в чем же она состоит? – живо поинтересовался Медведь Барг.

Вернее, благородный господин Барг. Грон вручил-таки патенты трем своим офицерам. Так что теперь в его оноте служили трое дворян: Барг, Батилей и… Шуршан. Которого от подобного поворота дел оторопь взяла. Еще несколько месяцев назад он сидел в темнице в ожидании виселицы, а теперь – на тебе, дворянин. Да уж, поворот судьбы… Но Грон знал, что делал. Шуршан показал себя очень неплохим разведчиком, буквально на лету схватывая все, что рекомендовал ему Грон из своего прошлого опыта. И Грон считал, что Шуршана надо бы сохранить в оноте. Но сам Шуршан после завершения летней кампании стал поглядывать на сторону, как видно испытывая ностальгию по своей прошлой вольной жизни. Тем более что Грон взял в оборот и его команду, заставив заняться кое-какими небесполезными в разведывательном деле умениями и навыками типа читать карту и рисовать кроки. Ну и многим другим. Отчего те глухо роптали и вполне были способны окончательно склонить Шуршана к попытке вновь вернуться к прежней вольной жизни. Так что история с дворянством показалась Грону хорошим ходом. Ибо дворянство мало получить, надо еще иметь возможность его реализовать. А сделать это Шуршан мог, только находясь рядом с Гроном. Поскольку стоило Шуршану его покинуть, как все вокруг сразу же позабыли бы о его дворянстве и он не смог бы воспользоваться даже такой привилегией, как право на казнь мечом, а не веревкой. Стоило ему попасться в руки графских стражников – вздернули бы на первом же суку.