Преступный викинг

Черт побери! Если я так сделаю, то, наверно, буду похожа па лошадь.

Она украдкой посмотрела на Селика, который словно приклеился взглядом к заду Бланш. Не сдержав досады, она ляпнула:

— Ищешь для себя местечко получше?

Он повернулся к ней, все еще улыбаясь, и подмигнул, а Рейн тотчас вспомнила их первую встречу, когда он хотел избавиться от нее и сказал, что она легко найдет себе другого защитника среди воинов, ищущих мужских забав.

Селик рассмеялся, ничуть не удрученный тем, что она поймала его глазеющим на девицу.

— А ты как?

— Ну нет, похотливый козел.

— Извини. Я подумал, что не стоит резвиться с тобой… пока.

— Резвиться? Откуда ты знаешь это слово из моего времени?

— От твоей матери. В те времена я очень любил женщин, и Руби научила меня кое-каким полезным словам, вроде «резвиться», «баловаться», «перепихиваться».

Рейн кивнула. Похоже на маму.

— Считай, ты уже перепихнулся.

Он улыбнулся ей понимающей улыбкой: «это, мол, только начало».

Потом еще одно слово, произнесенное Селиком, всплыло у нее в голове.

— Что ты имел в виду, говоря пока? Заруби себе на носу — ничего между нами не будет.

— Твое тело с тобой не согласно.

Селик вызывающим жестом скрестил на груди руки.

— Это было до того, как я узнала о твоей жестокости.

Он гордо откинул назад голову и потемнел лицом.

— Я обещал.

— Правильно. Но у тебя остались пленники. И ты собираешься убить столько саксов, сколько сможешь.

— Конечно, дорогая пацифистка, но это не помешает нам в постели.

— Помешает.

Суровый взгляд Селика потеплел, скользя по ее телу. Она почти слышала его шаловливые мысли.

— Вчера, когда я заснул, голос сказал мне: «Эта женщина будет заниматься с тобой сексом». Наверно, это говорил твой бог.

— Лжец, — упрекнула его Рейн, но не сдержала улыбку, понимая, что он пытается ее соблазнить.

Господи, он же неотразим, когда жестокость уходит с его лица. Он стоял так, что она не видела ни шрама у него на лице, ни сломанного носа. Морщины тоже исчезли. Он излучал силу и уверенность в себе. Их глаза встретились в напряженной тишине, и она почувствовала, что та часть ее души, которую до сих пор не сумел взволновать ни один мужчина, тянется к нему в страстном порыве.

— Попытка — не пытка, — сказал он и, хитро улыбаясь, повернулся к Бланш. — А может быть, голос имел в виду эту женщину?

Бланш, подняв руки, отламывала сухие ветки с дерева, и все мужчины с горячей кровью в жилах, какие только были в радиусе пятисот футов, не сводили глаз с ее крепких грудей, натянувших тунику.

Рейн позеленела от ревности и отвернулась.

— Рейн! — тихонько позвал ее Селик.

Она оглянулась, удивившись, когда это он успел подойти так близко, а он уже ласково убирал у нее с лица выбившуюся из косы прядь волос. У Рейн мгновенно закружилась голова, едва она почуяла его близость.

— Знаешь, сколько прошло времени с тех пор, когда я в последний раз «занимался сексом»?

Пораженная его вопросом, Рейн медленно покачала головой, не в силах произнести ни слова. Ее взгляд тонул в его серых светящихся глазах.

— Два года.

— Ч… что?

— А знаешь, сколько прошло времени с тех пор, когда я хотел «заниматься любовью»?

В его тоне отчетливо слышалась разница между «заниматься сексом» и «заниматься любовью».

Как загипнотизированная, Рейн не сводила глаз с его лица. Она все еще не могла говорить. Ей очень хотелось коснуться его подбородка, ощутить сладость его губ, увидеть, как он закрывает глаза, отдаваясь желанию. О Господи!

Она молчала, но он все-таки ответил на свой вопрос.

— Десять лет. Десять проклятых, пустых лет.

Рейн вскрикнула.

— О, я спал с женщинами, потому что думал, будто мужчина должен это делать. Я хотел забыться. Но два года назад я это бросил. Надоело…

— Но ты намекнул, что мог бы пойти с Бланш, — прервала она его.

Селик устало покачал головой:

— В моей жизни были сотни Бланш. И мне уже давно никто не был нужен. А десять дней назад я встретил сумасбродную, сварливую ангелицу, заявившую, что она из будущего, которая перевернула мою жизнь вверх дном и вывернула меня наизнанку.

— Ох, Селик.

— Не говори мне «Ох, Селик», — сказал он. — Я совсем этого не хочу. Опять все сначала? Нет!

Он хотел еще что-то добавить, но оборвал себя, повернулся на пятках и зашагал прочь.

Рейн растерянно смотрела на его спину. Потом отправилась следом. Когда она наконец нашла его, он отдавал распоряжения Герву.

Не сообразив, что вмешиваться в их разговор не стоит, Рейн положила руку на грудь Селику и сильно толкнула его. Он, конечно, не шелохнулся, только недоуменно уставился на ее руку. Герв же смотрел на нее так, словно у нее выросла вторая голова.

— Послушай, любезник, нельзя сначала сказать женщине такие необыкновенные слова, а потом взять и уйти как ни в чем не бывало.

Он подчеркнуто внимательно посмотрел на ее руку, все еще упиравшуюся в его крепкую грудь, потом наморщил лоб и сухо произнес:

— А ты, оказывается, такая же, как все, хотя и пацифистка.

Рейн отдернула руку, словно обожглась о его грудь. Этот мужчина в самом деле пышет огнем. О Господи! Селик удивленно склонил набок голову.

— Что я такого сказал?

Рейн почувствовала, что краснеет.

— Ты сказал…

Она смутилась, заметив, что Герв все еще стоит рядом, прислушиваясь к каждому ее слову и глупо ухмыляется. Тогда она тоже уставилась на него и не отводила глаз, пока он не фыркнул с отвращением и не пошел прочь, ругаясь себе под нос.

Рейн опять повернулась к Селику.

— Ты сказал, что десять лет не хотел любить женщину, пока не встретил меня.

— И?

— И! Никакого «и», дурень. Ты сказал это намеренно, чтобы соблазнить меня, так ведь? А потом….

— И мне это удалось?

— Нет! — торопливо ответила она и по улыбке, появившейся у него на губах, поняла, что нисколько не одурачила его. — Так это правда?

— Что правда? — Он улыбался во весь рот, и у Рейн бешено забилось сердце в груди. — Что я хочу тебя? Что я уже два года не спал с женщиной? Что я по-настоящему не хотел женщину с тех пор, как моя… ладно, уже десять лет?

— Да, именно это, — подтвердила она.

Наконец-то ей удалось чего-то добиться от этого упрямого и красивого дурака.