Преступный викинг

Рейн залилась смехом в ответ на длинную тираду Убби.

— Убби, я не предлагаю тебе есть их сырыми, потому что так они тебе не помогут. Хотя… х-м-м… надо подумать. А что, если смешать их… измельчив сначала… Можно сделать таблетки. Не знаю, что получится…

— Ха! Я тебе не свинья. Помнишь, ты сама говорила, что из меня получилась бы хорошая свинья?

— Не свинья, а морская свинка, — с улыбкой поправила его Рейн.

Она похлопала Убби по корявой руке. Он в самом деле отлично сотрудничал с ней в поисках средств, которые могли бы улучшить его здоровье. И кое-что ему очень помогло.

— Селик!

Рейн с Убби обернулись и увидели в дверях большого дома маленькую седовласую женщину с добрым лицом. Дом был отделен от соседних двором с деревянной оградой, но своей архитектурой не отличался от обычных домов, принадлежавших викингам. Разве только его богато украшали искусно вырезанные из дерева наличники и дверная рама. Несколько вооруженных воинов охраняли вход, и Рейн заметила других во дворе.

— Мать! — ласково отозвался Селик, спешиваясь и бросая поводья Герву.

— Мать? — спросила Рейн у Убби. — Вроде бы Селик говорил, что у него нет родителей.

— Это Гайда, мать Астрид. Он для нее как сын.

— Мы так беспокоились. Особенно когда узнали о Великой битве. Почему ты не послал нам весть, что жив и здоров, негодяй? — ругала его женщина, пока не оказалась в его объятиях.

Он по-медвежьи облапил ее и поднял в воздух, а она ласково обхватила его шею своими маленькими ручками.

— Селик, сын мой, — сказала она мягко, слегка отстранившись и ласковыми глазами вглядываясь в его лицо, по-видимому, ища новые шрамы. — Отпусти меня немедленно, здоровенный дурень, и дай я тебя покормлю. От тебя только кожа да кости и остались.

Селик от души рассмеялся и, осторожно поставив ее на ноги, положил правую руку ей на плечо. Она прижалась к его груди.

— Я хочу тебя кое с кем познакомить.

Он подал Рейн знак, чтобы она спешилась и подошла к ним.

Когда Рейн приблизилась, Селик спросил маленькую женщину:

— Помнишь Руби Джордан? Жену Торка?

— Конечно, — удивившись странному вопросу, ответила Гайда.

— Эта… заложница… их дочь Торейн. По-другому ее зовут Слякоть… то есть я хотел сказать Дождь. Короче, она — Рейн.

Рейн рассердилась на шутку, которая вовсе не показалась ей смешной.

— Тогда тебя зовут ничтожество, — прошипела она, стараясь, чтобы Гайда не услышала.

Но Гайда услышала, и ее лицо повеселело.

— Я знаю это слово. Ничтожество. Твоя мать говорила. — Она повернулась к Селику и погрозила ему пальцем. — Что ж, очень вовремя сказано. Кстати, надоели мне все твои стражники. Господи Боже мой! Я шагу не могу ступить, чтобы не наткнуться на кого-нибудь из них. Надо же! Дочь Руби! Она родилась после гибели Торка? Какая же она взрослая! Просто не верится! И высокая!

Рейн внимательно вслушивалась в то, что говорила Гайда, но не все понимала в ее скороговорке.

— Что она говорит? — спросила Рейн, повернувшись к Убби.

— Вроде, твоя мать объяснила ей значение слова «ничтожество». Еще она говорит, что Селик поставил тут слишком много стражников, о которых она все время спотыкается, и еще ей не верится, что твоя мать родила дитя Торка после его смерти.

— И она назвала меня высокой? — спросила Рейн, понимая, что Убби старается пощадить ее чувства.

— Да, и это, — признал Убби. — Но любой, кто чуть больше теленка, для нее гигант.

Гайда подошла ближе и, ласково протянув руки к Рейн, заговорила гораздо медленнее:

— Приветствую тебя, Рейн. Дети Торка и Руби — желанные гости в моем доме.

Рейн от души пожала руки маленькой женщине, ни на мгновение не усомнившись в ее искренности.

— Селик сказал, что ты заложница, но в моем доме ты равная среди равных.

Рейн метнула злой взгляд в Селика, который делал вид, будто не замечает ее. Она уже хотела сказать ему пару слов, как вдруг появилась самая прекрасная девушка, какую она когда-либо видела.

— Селик! — закричала огненноволосая семнадцатилетняя красавица, бросаясь в раскрытые объятия Селика.

Он с нескрываемой радостью подхватил ее и закружил по двору. Ничтожество!

— Тайра! — восхищенно воскликнул он, наконец отпустив ее.

Он, не стесняясь, оглядывал девушку с головы до ног. Земляничные волосы, крепкие округлые груди, тонкая талия, узкие бедра, отвратительно маленькие туфельки на ножках.

— Ты стала совсем взрослой, пока меня не было. И очень красивой.

Тайра положила нежную ручку ему на грудь и посмотрела на него знойным взглядом сквозь возмутительно длинные ресницы:

— Значит, пора играть свадьбу.

ГЛАВА 10

— Ах ты, маленькая шалунья! — воскликнул Селик, с наслаждением вдыхая аромат великолепных волос Тайры.

Смеясь, он легонько шлепнул ее по соблазнительной попке.

Когда он наконец оторвался от прелестной милашки, то с изумлением заметил страдальческое выражение на лице Рейн. Сначала он ничего не понял, а потом до него дошло, что Рейн, наверняка, слышала слова Тайры и решила, будто он помолвлен с этим младенцем. Святой Тор! Да Тайра ему как сестра. Только слепой может это не видеть. И Рейн, мгновенно сообразил он. Она закусила дрогнувшую нижнюю губу и округлила золотистые глаза, не давая пролиться выступившим на них слезам.

Ему захотелось немедленно подойти к ней и успокоить, но он остановил себя. Может быть, ошибка Рейн ему на пользу? Он позволил им зайти слишком далеко в их взаимном влечении. Господи! Он и так уже никого и ничего не замечает вокруг. Сколько еще он выдержит? Сколько надо, подумал Селик. Тем более, теперь он знает, что может ее обрюхатить. Лучше маленькая беда сейчас, чем большая потом, когда ему придется уйти от нее.

Он заставил себя отвернуться от Рейн и наклонился к Тайре, которая едва доставала ему до подбородка, прошептав, чтобы только она одна могла его слышать:

— Осторожней, девочка. Ты говорила это, когда тебе было пять, а мне восемнадцать. А ведь теперь я и впрямь могу сделать тебе предложение. Что тогда скажешь?

Она сверкнула улыбкой и не замедлила с ответом:

— Да, конечно.

— Ха! Это ты сейчас так говоришь. А как быть со всеми твоими поклонниками, которые просят твоей руки?

Селик знал, что Рейн ничего не слышала из их разговора с того места, где она стояла, застыв от жестокой боли, но зато она видела их улыбки и вполне могла предположить любовную, игру. Даже Убби сердито смотрел на него и молча осуждал.