Приговоренные к приключениям

Он разом посерьезнел, морщины прорезались глубже.

— Посмотри на меня, друг Вар, — тихо продолжил Сулла. — Парки уже примеряются к нити моей жизни, старуха Морта наточила свои ржавые ножницы, и вот-вот щелкнет ими. Для чего беречь вино? Или — для кого? Мой сын Фавст… этот еще мал, но я уже вижу, что пошел не в меня, а в Далматику, его мать. Дочь, Фавста Корнелия… да кого вообще интересуют дочери, кроме юных хлыщей, которые будут увиваться вокруг богатой невесты? Но до невесты ей еще далеко. Так кому оставлять такое роскошное вино? Евтерпию, что ли?

Вольноотпущенник, который безмолвной тенью ошивался поодаль, обиженно кашлянул, но под холодным взглядом Суллы тут же сделал вид, будто ничего не слышит.

— Вот, — подытожил тот. — Надо пить.

— Логично, — согласился Вар.

— Да ну их к эриниям, всех этих логиков! Вар Квинтилий, уважь старика, а? Сам я в этот винный погреб не полезу, уж больно там крутые ступени, недолго все мослы оставить на тех камнях, если невзначай поскользнусь и полечу вниз. Рабов рядом нет. А ты — крепкий. Бери фонарь и отправляйся за вином — не ошибешься, новые кувшины самые красивые. Зачем поставщик решил их раскрасить, точно тирскую шлюху перед перепихоном, я знать не знаю, да и наплевать. Бери один и тащи сюда!

Вар без лишних слов покладисто кивнул головой, потом снял с кованого, затейливой формы треножника, масляный светильник на бронзовой цепи, и отправился в направлении, куда ткнул сухой, костистый палец Суллы.

Погреб, обложенный крупными камнями, он нашел сразу же. С натугой отвалил прочь толстенную дубовую плаху двери, протянул светильник в глубокую тьму.

Сбоку, в кустах, кто-то не то хихикнул, не то ойкнул. Повар невольно собрался, отшатнулся вбок, но тут же понял — голос-то женский. И точно, это оказалась давешняя чернявая красотка-рабыня. Она испуганно попятилась назад, и Вар понял, что, сам того не осознавая, выдернул из ножен Зангецу. По лезвию пробежала цепочка отблесков от болтающегося светильника.

— Извините, господин! — пискнула рабыня совсем тихо. — Я случайно, я…

— Да ничего, — со вздохом оборвал ее путаные извинения мужчина, и зачем-то провел рукой по бритой голове. — Слушай, а где все остальные? На вилле у Луция Корнелия наверняка должно быть полно челяди. Я помню, ворота нам открывал этот, как его… Евн. И управляющего помню, Батия.

— Наш хозяин отправил всех восвояси, даже раба-привратника! А самых ненадежных рабов велел запереть в дальнем эргастуле… Я слышала, как он говорил кому-то, что ожидает двух важных гостей, про которых не нужно знать никому. Простите, господин… — глаза рабыни наполнились страхом, который грозил вот-вот хлынуть через край.

— Успокойся, — с досадой буркнул Вар, — никто тебя не съест. Иди за мной, подержишь лампу, хорошо?

Нужные кувшины и впрямь оказалось нетрудно найти. Больше всего их раскраска напомнила Варфоломею картины примитивистов вроде Пиросмани. Коряво, но от всей души изображенные люди в тогах восседали и возлежали за столами, и поднимали к небу кубки, полные вина.

— Толково, — одобрительно просипел он, ухватив ближайший кувшин и с хэканьем взвалив на плечо. Весил тот прилично. «Литров на пятьдесят, не меньше», — подумал Вар, и стал осторожно подниматься по крутым каменным ступеням. Дотащившись до выхода и старательно отводя глаза от обтянутой туникой и довольно-таки соблазнительной попы рабыни, поднимавшейся впереди, повар мысленно вел ехидный диалог с Катриной, укоризненно спрашивая ее: зачем так блюсти целомудрие здорового мужика в полном расцвете сил?

Ответа не было, но Вар внезапно почувствовал резкий укол в грудь, точно в татуировку всадили толстую иглу. Невольно охнув, он заторопился выйти. Кувшин здорово давил на плечо, и Варфоломей с облегчением опустил его на землю, аккуратно пристроив к стене.

— Ты давай-ка, беги, — сипло сказал он рабыне, — только лампу оставь.

Та робко кивнула и неслышно исчезла в тенях, а повар вдруг почувствовал непреодолимое желание отлучиться по малой нужде.

— Черт, вот не вовремя, — прошипел он, озираясь в поисках чего-нибудь, похожего на уборную. Потом плюнул и махнул рукой. — Да ладно, вон какие кусты здоровенные! Убытка точно не будет.

Недолго думая, повар продрался через густые, но аккуратно подстриженные заросли каких-то южных растений, и со вздохом облегчения поспешно задрал тунику.

Закончив свое немудреное дело, мужчина привел одежду в порядок, и уже собрался шагнуть из кустов наружу, но что-то заставило его замереть неподвижно.

«Оп-па! — Вар присел на корточки, глядя сквозь просвет в зелени. — А это что за гости понаехали?»

Через стену, ограждающую виллу, перевалился человек. Он сделал это так быстро и бесшумно, что, если бы не случайность, повар бы даже не заметил ничего подозрительного. Человек, присевший на одно колено, был одет в неприметную темную тунику, ноги замотаны тряпками, перехваченными ремнями. «Шуметь, значит, не собирался», — резюмировал Варфоломей про себя. Грубое, широкое и темное от загара лицо было настороженным. А вот и еще интересная деталь: уши незнакомца напоминали два бесформенных кочана цветной капусты. Похоже, не дурак подраться.

Вар уже приготовился аккуратно подобраться к незваному гостю, но тут дело приняло совсем нежелательный поворот. Из-за стены дома вышла давешняя рабыня — похоже, она хотела что-то спросить у Варфоломея, или напомнить, что хозяин заждался вина. Увидев чужака, она распахнула глаза до невероятной ширины, и завизжала, как пароходная сирена. Смуглый мужик мгновенно рванул из-за пояса длинный кинжал и кинулся вперед.

— Э, нет! — заорал Варфоломей во всю глотку. – Стоять, козлина!

Он рыбкой вынырнул из кустов, перекатился по земле и вскочил, отрезав убийце (в том, что это убийца, никакого сомнения не оставалось) путь к рабыне, которая визжала так, что в ушах звенело.

— Беги! — рявкнул ей повар, но девушка, похоже, ошалела от страха, и стояла, как вкопанная. Смуглый ощерился щербатым ртом, и перекинул кинжал из руки в руку. Сделал длинный выпад в сторону Варфоломея.

— Оба-на, какие мы понторезы, — криво улыбнулся тот, и левой рукой вытянул из чехла синюю сталь Сигурэ, держа рукоять обратным хватом гяку-тэ. — Пора поработать, братишка.

Щербатая ухмылка пропала, будто стертая с лица убийцы. Он что-то гортанно взревел и бросился на Вара.

Вжих! Синяя молния блеснула и встретилась с металлом кинжала, без труда развалив его на две части. «Оката-сан меня убил бы за такое», — мелькнула мысль. Вар ударил правым кулаком, целясь в челюсть противника, ошеломленно глядящего, как несколько срубленных пальцев вместе с куском кинжала падают на траву, и тут же добавил рубящий кириаге — снизу вверх и наискосок, точно в его руке вместо сантоку был настоящий меч.

От страшного удара грудная клетка убийцы раскрылась, точно створки кровавой устрицы, и во все стороны брызнули алые капли. Рабыня за спиной Вара мгновенно заткнулась, точно ее выключили — и мужчина услышал мягкий шум от падения тела. «Обморок, вот и славно. Орать не будет». Но через стену уже переваливались другие люди, и Вар метнулся в сад, мимоходом подхватив легкое девичье тело. Он мчался огромными прыжками и вылетел к освещенному столу, увидев, как на него смотрит чрезвычайно удивленный Сулла, поднявшийся со своего места. Римлянин, видимо, услышал вопли — хотя не услышать их мог бы только мертвый или безнадежно глухой.

— Тревога! — крикнул Варфоломей, швыряя обморочную рабыню в куст каких-то пышных цветов. — Убийцы!

— Что за… — но тут Сулла глянул за спину повару и мгновенно преобразился.

Больше не было изнуренного болезнью пожилого человека. Был скалящийся волк, бешеными глазами выцеливающий подходящую жертву.

— Кто подослал? Осмелели, падаль?! — взревел Сулла яростно, и в руке у него каким-то непонятным образом оказался остро отточенный гладий. Обтянутые потертой кожей ножны, кувыркаясь, полетели в сторону. — Подходи все разом, шакалы!