Приходите за счастьем вчера

– Останови. – Ноль внимания. – Меня вырвет!

Ответом служил обращённый к ней профиль и чуть сошедшиеся брови – какой-то водитель справа явно не умел перестраиваться из ряда в ряд. Обед рванул вверх по пищеводу, но усилием воли Кет сумела отправить его обратно. Найдя в сумке бутылку с водой, отвинтила крышку.

– Это из-за Рейнолдса? – Она отпила глоток, полоская рот и в очередной раз сглатывая мерзкий привкус, подкативший к горлу. – Или Майкла? Или из-за бизнеса?

Будь девушка более уравновешена, то не допустила бы таких очевидных ошибок, вынудив мужа просто порычать на себя и этим хоть как-то разрядив. Но гормональная перестройка шла полным ходом, Кет не владела собой и лишь взвинчивала и без того стремившееся в бесконечность со знаком минус настроение Элайджи нелепыми вопросами.

В самом доме не было никого – ни Розы, уехавшей к детям по случаю пятницы, ни Кола – того последнее время она вообще не видела, – охрана у себя... Отступив от распахнутой двери, Кет с размаху села на диван. Зря – продемонстрировав страх и вину, она мгновенно пробудила в Элайдже целую кучу инстинктов. Его пальцы легли на затылок, сдёргивая плиссированною ленту, стягивавшую локоны девушки в аккуратный пучок.

– Эл? – Она недоверчиво отстранилась. – Ты знаешь о моих… мм?..

– Да.

«Но отвращения не испытывает…»

С сердца спала тяжесть, и Катерина скользнула ему на колени, прижавшись спиной. Что предстоит жёсткий разговор о её жизни в течение последних полутора лет, было очевидно, но – после. И о ребёнке можно сказать завтра утром.

Элайджа отпустил волосы, они тяжелыми прядями упали на плечи, медленно, едва касаясь подушечками пальцев, провёл по груди, вызвав у неё чувственную дрожь, и, не торопясь, начал расстёгивать пуговицы лёгкой блузки.

– Теперь тебе хорошо?

Умиротворённо выдохнув: «Очень», Катерина дала снять с себя бюстгальтер, завела руки назад, обняла и, изогнувшись, неспешно поцеловала в губы, мысленно благословив совпадение их настроения – можно было подождать до завтра с объяснениями, почему с ней теперь нужно обращаться бережнее. Обернувшись, брюнетка посильнее сжала руки, подтолкнула мужчину спиной на диван.

– Ты попался, – сев сверху, Кет склонилась, расстёгивая рубашку – кончики длинных локонов защекотали его грудь – и, не давая поцеловать себя, показала кончик языка. – В капкан.

– Я знаю.

Рассмеявшись, Элайджа потянул с тонких плеч уже расстёгнутую блузку.

Но бережнее всё равно не получилось, и на следующее утро, открыв глаза, Катерина испытала лёгкое раскаяние, разглядывая разгромленную постель, куда они переместились, когда диван стал слишком узок. Подхватив с пола вторую подушку, положила её рядом с той, на которой только что покоилась её голова, расправила складки свитых в комки простыней... Однако чувствовала себя отлично: немного разбитой, но вряд ли возможно иначе, если всю ночь заниматься любовью, – и решила, что на таком маленьком сроке не страшно позволить себе уйти в отрыв. Но сказать нужно обязательно.

– Эл? – позвала брюнетка, услышав шум в ванной. Судя по свету за окном, уже день. Элайджа всегда вставал раньше, – она только отправлялась в спортзал, когда он уже уезжал, – но сегодня, видно, тоже проспал. Неудивительно. Катерина вновь потянулась на постели и прикрыла простыней след от зубов, оставшийся на правом полушарии груди. – Ты уже одет, – констатировала женщина, садясь на краешек постели. – Зря.

– Вряд ли. – Тыльной стороной руки погладив её щёку, он сдержанно и по-деловому резко произнёс: – Думаю, тебе понятно, что мы разводимся.

Прошло секунд двадцать в гробовой тишине. Кетрин сползла с постели и, не говоря ни слова, вышла. Хлопнула дверь.

Не Макнилл – переспрашивать не будет и по десять раз повторять не нужно. Майклсон обвёл взглядом свою ставшую пустой комнату. Единственной чуждой здесь вещью был роскошный, мягкий кошачий столик, и сейчас неудачливый предмет мебели ощутил всю силу его гнева. Но когда, вернувшись через десять минут, переодетая в джинсы и рубашку, со сколотыми в причёску волосами Кет присела в кресло, в комнате царил порядок, как в тот день, когда в жизни ещё не было ни её, ни этого дурацкого столика.

– Давно ты всё знаешь? – Её лишённое косметики лицо казалось совсем юным.

– Относительно. – Мужчина отвел взгляд.

– Мои объяснения что-то изменят? – Глаза брюнетки влажно заблестели надеждой. Кетрин никогда не думала, что задавать вопросы так страшно и больно.

– Ты можешь скинуть поворот сюжета на вынужденность и отсутствие выбора, – предложил Элайджа. – Душегуб-сенатор, невинная малышка, попавшая в сети пауку из политики…

– Выбор есть всегда, ты сам говорил. – Шансов у неё нет, как ни умоляй или скандаль. Всё закончилось, не начавшись, и почему-то именно теперь, когда тест на беременность показал две долгожданные полоски. Вчера утром она опомнилась, что у неё задержка не несколько дней и даже не пару недель, а уже под месяц. А ночью, если бы Элайджа думал её унизить… Но Кет этого не почувствовала ни тогда, ни сейчас. Он и вправду вчера любил её в своё удовольствие. Ей захотелось спрятаться куда-нибудь, где никто не увидит, забиться в тёмный угол и рыдать, пока не откажут мозги и способность воспринимать. Гостиничный номер вполне подойдёт. – Этой ночью мы... попрощались?

– Попрощались, – кивнул мужчина.

– Предупреждать нужно, – она усмехнулась в ответ на пристальный взгляд. – Продлили бы, а то я заснула быстро. Как я понимаю, нам нужно решить имущественные вопросы. По корпорации и твоим счетам.

– Ты собираешься на них претендовать? – Он оглядел её с ног до головы, вытащил сигареты. – Надеюсь, нет, для твоего же блага.

– Нет. Я и о «своём благе» помню, и о том, что твоим юристам есть, где развернуться. Особенно по истории с Бернером, – пояснила Катерина, сама не понимая, как её хватает на такой ровный тон. – Хотя, думаю, ради прошлых времён и отца отправишь на все четыре стороны хоть с акциями, хоть без. И ради братца, млеющего от Елены, но рисковать не хочу.

«А ещё, потому что я мать твоего ребёнка. Прекрати курить…»

Но никакая выдержка не могла дать сил бросить эти слова Элайдже. Кет изучала свои ногти, чувствуя, как где-то в желудке зарождаются спазмы от аромата табачного дыма. Наверное, не меньше, чем в сотый раз в голову пришла мысль – нужно сказать о беременности, но Кетрин вовсе не была столь выдержанной, какой казалась мужу. Как-нибудь потом, когда сойдёт грань истерики и отчаяния, крутивших внутренности хуже токсикоза. Табак быстро превращался в пепел, растворяясь дымными струйками в воздухе и заставляя сглатывать тошнотворно-кислую слюну.

– Вот и хорошо.

– Получил полное удовлетворение, да? – Губы Кетрин сжались в нитку, от вырвавшейся истерической фразы, глаза заблестели. – Вещи заберу завтра.

Пока ещё удерживая слёзы, она вылетела на крыльцо и только там вспомнила – Астон остался у ресторана. Да и автомобиль – Катерина скривилась – стал не мил, но и возвращать его Элайдже не собиралась – обойдётся. Не думая долго, она зашвырнула ключи в ближайшие кусты и, облокотившись о деревянные перила, набрала номер такси.