Приходите за счастьем вчера

– Совсем ничего не получается. – Камешки и впрямь не скакали в неумелых руках, и она, размахнувшись, кинула разом всю горсть в ближайшую волну. Подтянув ноги к груди и обхватив их, Кет замолчала, уставившись перед собою. Элайджа из-под ресниц лениво разглядывал упругое смуглое тело девушки, прикрытое лишь двумя тонкими белыми полосками купальника. Порадовался, что лежит на животе. Но его следующая мысль, вызванная складочкой, залегшей между бровями брюнетки, была не столь радужна.

– Катерина, если насилие не зависит от нас, оно не может унизить.

– Может, – она не повернула головы, – ты этого никогда не испытывал и не суди.

– Не испытывал. – Он помолчал. – Но свою честь человек определяет сам каждый день. Сам, а не кто-то ещё.

– Ну, какая честь в наши дни… – Она вскочила на ноги и поторопилась броситься в прохладную воду, желая спрятаться в бирюзовых глубинах от взгляда Элайджи. Порой ей казалось, что он как хирург копается в ней, вытаскивая наружу нутро, но противостоять этому Кет не могла и, что хуже, внутренне не желала. Волна подхватила, поволокла и, решив не сдаваться на милость водным гребням, девушка нырнула глубже, потом ещё и ещё, и её вынесло прямо на Элайджу. От неожиданности обхватив его за шею руками и улыбнувшись во весь рот, она фыркнула, сплёвывая солёную горечь с губ.

– Сирена. – Эквивалент холодного душа позволял свободно любоваться добычей.

– Они голубоглазые. Хочешь наперегонки? – указывая направление, Катерина бесшабашно тряхнула головой. – До того выступа…

– Ты хотя бы дотянешь? – Отличный пловец, он снисходительно прищурился.

– Конечно.

Явно переоценив силы, в конце пути она едва барахталась на воде, и Элайдже пришлось возвращаться и плыть рядом, в небезосновательном опасении стать отнюдь не фиктивным вдовцом. Но всё же, наконец, её ноги ступили на дно, и брюнетка жизнерадостно констатировала:

– Проиграла. – Пожевала нижнюю губу, глядя круглыми карими глазами. – Это из-за отсутствия тренировки.

– Вылезай из воды.

Они вышли на берег, сев отдохнуть – ноги девушки охватила мелкая дрожь усталости. Решив между делом проинспектировать состояние своей гривы, Катерина вытащила шпильки из пучка. Просолившиеся, мокрые волосы, через мгновение рухнувшие на плечи, вызвали у неё жалобный вздох. Глядя, как Катерина старательно прижимает к ушам стоящие дрыком пряди, Майклсон от души расхохотался. Ответом ему был сердитый взмах пышных ресниц.

– Катерина, ты из тех женщин, которые пробуждают в мужчине желание заботиться. – Кет нуждалась в ободрении и получила его. – Не переживай.

– Правда? – Она мечтательно прикрыла глаза, радуясь мягкому, нежаркому солнцу, играющему пенными барашками морю, мужчине рядом с собой, неумолимо насыщаясь слепящим сердце покоем этих и вправду бархатных дней октября.

«Правда?»

– Да, – уверенно и искренне ответил им обоим Майклсон, стряхивая с бровей девушки пудру морской соли. Потрепал по колену, поднялся. – Пойдём искать одежду, пока её не унес прилив.

Но Элайджа ошибся. Кетрин не умела вызвать в мужчинах нежности, если не считать собственного отца. Да и то, потому что в глазах Алека она так навсегда и осталась говорливой малышкой с кудряшками, а не самоуверенной и излишне самодостаточной молодой женщиной, облачённой в доспех знаний светских правил и с ходу уничтожавшей любую романтику.

Полтора года назад. Великобритания. Йоркшир.

Шумный город… Когда-то, только переведясь в школу в Йорке, Кетрин полюбила этот скверик, затерянный среди викторианских особняков. Она была далека от романтизма в своих стремлениях, но подумать любила в тихом, спокойном месте, где не снуют сотни людей, машин и крикливых туристов. Дома той девочке не думалось – этот дом принадлежал её несчастливой любви, был наполнен жизнью Элайджи и его воспоминаниями, школьная библиотека тоже не нравилась – хранила в своих просторных залах отпечатки чужих идей, слишком академически чистых, – и это небольшое, уютное кафе, без музыки, с крайне редкими и сдержанными посетителями, не надоедливыми официантами, четыре года назад стало для неё пристанищем. Вот и сегодня, получив от ворот поворот у бывшего мужа, брюнетка зашла сюда, заказала минеральной воды, кофе и какой-то салат, к которым не притронулась, и, поигрывая ложечкой для сахара, размышляла. Хотя, нет… Пока она всего лишь переживала поражение, тратя драгоценное время впустую. Умом Кетрин понимала, что никто ничего ей не должен, но сердцу ведь не прикажешь оставаться в одной команде с рассудком. И теперь оно, глупое, суматошно билось, рваными толчками гоняя кровь, то стремительно приливавшую к щекам, то столь же скоро схлынывавшую с них, оставляя женщину в лапах мертвенной бледности.

За окном уже сгустились ранние сумерки, когда её тронули за плечо.

– Мисс, мы работаем до десяти вечера, через пятнадцать минут закрытие, – милая девушка официантка с типично валлийской внешностью, улыбнулась. – С Вами всё в порядке?

Брюнетка кивнула, очнувшись. Улыбнулась в ответ, достав кошелёк.

Расплатившись по счёту и прихватив с собой бутылку с минеральной водой, Кетрин медленно пошла по дорожке. Спешить было некуда – дурочка не подумала взять обратного билета. На бескровных губах Пирс зазмеилась циничная улыбка. Сейчас она словно смотрела со стороны на себя, примчавшуюся на другой конец света девчонку, без вещей, без козырей в рукаве, ждущую непонятно по какой причине, что президент крупнейшей корпорации всё бросит и начнёт заниматься ею. Вправду ничтожная, и в первую очередь мозгами. Разве это она? Нет, жалкое подобие Катерины Пирс, а она настоящая и сама может со всем справиться. Ненависть не ушла, эта эмоция, так же как сердце, отказывалась быть рабыней планов своей хозяйки, но стала более взвешенной. Так огонь, вспыхнув ярким пламенем, через некоторое время превращается в жгучий жар углей.

И вдруг Кет неожиданно для себя вдохнула легко, спазм в горле, не давший ей ответить официантке из страха разрыдаться прямо за столиком, исчез бесследно, ушло и давление, обручем охватывавшее виски. Оглянулась. Шумный город по-прежнему жил своей жизнью, она здесь никому не была нужна, но это уже не внушало отчаяния, скорее облегчение – так сбрасываются ненужные оковы. В приёмной президента корпорации сломалось то единственное, ради чего она пыталась оценивать свои поступки с точки зрения человеческой морали, тысячелетиями прессующей свою программу, и только сейчас Кетрин это осознала в полной мере. Границы исчезли, растворившись в её личных целях.

Отвинтив крышку, она сделала хороший глоток воды, подумала – ещё один, – и отправила бутылку в урну. Звуки, запахи, ощущения – всё, что замерло для неё с той минуты, как она вышла из здания бизнес-центра, вернулось. По-другому, но вернулось.

Облокотившись о парапет моста, девушка щёлкнула по пасти украшавшего его каменного львёнка. Бежать – разумеется, нет, но стоит ли судиться? Это крайняя мера. Томаса посадят, либо посадят его уродов. И будет скандал. Но отец и Елена точно ни в чём не виноваты, у Алека уже плохое сердце, сестра бы приняла с достоинством... Инцест, клуб, материальное неблагополучие… Обречь на такое уже шагнувшего за шестой десяток, и без того битого жизнью мужчину и свою половинку-близняшку, в отличие от самой Кет такую мечтательную и ласковую… Особенно Елену. Кетрин иногда казалось, что в сестре хранится лучшая часть её самой или та женщина, какой могла бы стать мать её мечты… Ей на секунду представилось, как бы было свободно, если бы не было родственников вовсе, но мысль, вызвав инстинктивный ужас – эмоцию, которую, в отличие от страха, девушка не принимала, – тут же испарилась.

Лучше всего было бы окажись Бернер мёртвым. Брюнетка прикинула известные ей способы достичь этого идеала, но она была не специалист, а учитывая его положение в обществе, обязательное расследование… Нет, оказаться в тюрьме Кетрин не хотелось. Хотелось отомстить, раздавить как таракана и продолжать жить. Обязательно жить, нормально родить детей, воспитывать их, достичь вершин. И тем более калечить себя убийством из-за какой-то мрази – не её вариант. Тонкие пальчики женщины пустились в пляс по изгибам постамента крошечных статуй. Замерли, вновь вернувшись к мордочке львёнка. По крайней мере, пока есть другие возможности – не её. Значит, Бернер должен уничтожить себя сам, а её дело наставить на путь истинный. Оставался вопрос – как именно? Бизнес? Не то, деньги не стоят того, что с ней вытворяли.

Отойдя от парапета, Кетрин купила кофейного мороженого и, лизнув холодный шарик, пошла по улице, выискивая свободную скамейку. Но все они были заняты – тёплая погода. Брюнетка купила ещё и газету, лениво пролистала её в сгущающихся сумерках, но ничего дельного в голову не приходило, всё казалось либо слишком мелочным, либо невыполнимым.

– … она их страшно боится. Каждый раз плачет, да и у меня самой сердце разрывается, Пол тоже дёргается.

– А таблетки не помогают?..

Голоса ворвались в сознание, заставив Кет поморщиться. Две полноватые женщины на соседней скамье, кажется, обсуждали болезнь ребёнка.