Приходите за счастьем вчера

Повисло пульсирующее гневом молчание. Элайджа отметил, как быстро вздымается под лёгкой тканью грудь Катерины, а пальцы Елены нервно теребят пушистый кончик косы.

– Елена, пожалуйста, – голос Кет смягчился, – не могла бы ты выйти? Нам нужно поговорить наедине.

– О’кей. Подышу свежим воздухом…

Когда старшая близняшка ушла, Катерина сделала шажок к его креслу. И ещё один.

– Я тебя слушаю.

– Что именно ты хочешь услышать? – Ни разу в жизни у Элайджи так не стучала кровь в висках.

– О бизнесе, и о том, что нам угрожает, конечно. – Неверный ответ, он ощутил себя замороженной чуркой. – Или ты не собирался объяснять деталей?

– Излишняя мудрость умножает печали.

– То есть – нет?! – В карих глазах женщины загорелась откровенная злоба.

– Это ничего не изменит. Вы обе знаете, что должны быть осторожны. Ты – не покидать периметра виллы, а Елена – либо жить в Мистик Фоллз, где у неё уже как месяц круглосуточная охрана, либо отправляться к Колу в Лондон. – Он излучал вовсе не кажущееся спокойствие. – По-моему, информации более чем достаточно.

– Возможно, изменит, – она мило опустила ресницы, но через мгновение мужская рука жёстко зафиксировала подбородок.

– Да или нет? – Догадаться об ответе оказалось несложно. – Разумеется, нет.

– А ты хотел услышать что-то иное, после того как разложил на диване? – Они смотрели в упор. Пальцы Элайджи соскользнули с подбородка брюнетки, и, упав, случайно задели выпуклость груди. Катерина отступила на шаг, оказавшись вне зоны досягаемости. – Когда ты уезжаешь?

– Завтра утром, – сказал Майклсон, заметив её манёвр. – Я не собираюсь тебя больше трогать. Ты всего лишь попала под горячую руку.

– Я не назвала бы это рукой, – ядовито заметила брюнетка. Его губы невольно дёрнулись в улыбке – Катерина не изменяла себе. Он это понял ещё сегодня утром, когда пришлось дефилировать мимо ряда горничных, обернув бедра салатовым халатиком Кетрин, чтобы выбраться из её спальни. – Если так ещё раз повторится, – прямой, открытый взгляд карих глаз, – ты получишь пулю в лоб.

«А ведь не врёт…»

Отодвинувшись, Элайджа прошёлся вдоль рисунка паркета, засунув руки в карманы. Голос звучал обычно – с небрежным хладнокровием, может, лишь немного более резко, чем всегда:

– Тебе хотя бы понравилось?

– Более чем. – Кет помолчала.

Не новость: её темперамент, его выносливость – им было идеально в постели.

– Сейчас сойдет и так… – уголок рта Элайджи скривился. – Можешь мне поверить – сойдет. Твое тело было очень нужно вчера.

Не предложение вернуться к нему – констатация факта. И вновь повисла неловкая пауза.

Что дальше? С утра Катерине хотелось устроить скандал, по крайней мере она так представляла их прощание, но сейчас не находила в себе былого накала. Да и к чему? Она хотела этой ночи не меньше – только Эл мог подарить ей безопасную бесконтрольность над миром, утихомирить расшатанные нервы. Когда вчера сдавалась без боя, Кет почему-то казалось, что сегодня хуже будет ему, а ей самой уже всё равно, но нет. Он как раз спокоен, а она ходит по грани истерики. В висках стучали молоточки, что теперь время расставаться. И от этого понимания ещё большее оцепенение.

Майклсон стоял в ожидании, но всегда такая проницательная для его желаний женщина не имела сил даже, чтобы поднять голову, и, опустившись на диван, легла и закрыла глаза.

– Я догадываюсь, чего ты ждёшь – этого не будет, – язык едва ворочался. – Наверное, мы оба были слишком упрямы… Уходи.

Через пару минут раздались едва слышные шаги, но и они затихли в отдалении. Где-то хлопнула дверь. Кетрин открыла глаза. В ней что-то менялось, разрушалось, стирались цели и желания, и брюнетка бездумно лежала, ожидая непонятно чего. Ребенок начал щекотаться в животе.

– Кет, просыпайся же. Он уезжает, а вы не попрощаетесь… – настырный голос сестры раздался над самым ухом. – Что случилось? Почему ты снова плачешь?

– Нет, всё в порядке. – Обхватив колени, Кетрин села. Коснулась ладонью лица. Правда – мокрые щеки. Нервное. – Что-то не так? Ты проспала весь день.

– День? Но я… – Кетрин хотела сказать, что вообще не спала, но, бросив взгляд за окно, осеклась.

Тени, падавшие с террасы в гостиную, оказывается, уже удлинились, палящий в дневное время солнечный свет приобрёл золотистый оттенок предзакатной поры. – А сколько времени?

– Шесть после полудня. – Елена присела рядом. – И что у вас?

– Ничего.

– Ясно. – Они обе молчали, разглядывая прилетевшую на террасу стайку местных птичек с ярко-голубыми хвостами и крыльями, названия породы которым не знали. – А он не объяснил, почему не рассказал тебе всё как есть сразу? Ведь это проще, чем разводиться и отправлять в Бразилию.

– Нет, – скупо обронила Кетрин. – Да и не всегда проще. Не думаю, Эл не дурак, значит, я не уехала бы добровольно…

– Ты упряма как баран, но всё же не конченая идиотка, – едко заметила Елена. – Оставить ребенка без семьи – нужно быть моральным уродом…

– Он любит этого ребенка больше меня! Если Эл так сделал, значит, у него не было выбора, – зло вскинулась младшая близняшка, спросонья неадекватно реагируя на агрессию по отношению к бывшему мужу.

– Например? – тон старшей сестры тоже сердито возвысился.

– К примеру, если бы его могли убить, я бы… – рявкнула выведенная из себя женщина. И замолчала, побледнев.

– Катерина… Кет!.. Кетрин Пирс, вернись!!

Елена бросилась догонять сестру.

– Где мистер Майклсон?! – Кет не заметила, что перешла на родной английский.

– Собирается к отъезду в аэропорт. – Кухарка вздрогнула под бешеным взглядом женщины. Через мгновение хозяйки и след простыл – в открытую дверь было видно, как та, перепрыгивая через ступеньку, бежит вверх по лестнице. Кто так носится с ребенком-то в животе? Бразильянка покачала головой.

– Эл! – Но комнаты встретили тишиной, тонущей в аромате цветов. Охапка кустовых роз самых разных оттенков красного лежала на туалетном столике. И шкатулка. Откинув крышку, женщина поглядела на бархатные мешочки, заполнившие пространство. Взяв один, она потянула завязку – россыпь густо-синих августитов засверкала в ладони. Осторожно ссыпав обратно, Кетрин захлопнула крышку.

– Я пропустил декабрьские. И все остальные. Так что ты хочешь на февральские именины, Китти Кет?

– Не называй как ребенка, я и так терплю слащавый эпитет «кошечка». Только не украшения, – Кетрин заёрзала в седле, – их везде навалом.

– Есть эксклюзивные, – он перехватил поводья Аиды и не спеша повёл с восседавшей на ней всадницей к загону. – Картье или…

– Эксклюзивные? Не пройдет и полгода, как этот эксклюзив начнут делать в обожаемом тобою Китае, – рассмеялась девушка. – Что хоть раз попало в каталог, дорого, но не уникально. – Она спрыгнула с седла. – В отличие от меня.