Приходите за счастьем вчера

Снифтер***** – бокал тюльпановидной формой с короткой ножкой под коньяк или бренди.

«She walks in beauty, like the night of cloudless climes and starry skies…»****** – от англ. “Она идет в сиянии красоты, подобно ночи безоблачных стран и звездным небесам...” строчки из одного из стихотворений Джорджа Гордона Ноэля Байрона, написанного в 1814г.

Мак-Кинли******* – высочайшая гора Северной Америки(6 168 м).

– имеется в виду английский оборот “to be going to”. Во избежание тавталогии to be going – это длительная форма глагола to go, который употребляется не в прямом значении, а для передачи решения выполнить какое-либо действие.

====== ГлаваXX (Часть IV) ======

Если бы работали мозги, с ребёнком в животе Кетрин бы просто не посмела сделать то, что сделала, но они отключились, осталось лишь понимание, что если не успеет сейчас, то поговорят потом, но Элайджа перегорит. Звено нечитанного письма разорвётся и всё станет обычным: тусклые ссоры и примирения, новая свадьба и роды…

Развернувшись вправо, она побежала по мощеной плиткой дорожке к аллее шоколадных деревьев – автомобильная дорога огибала гигантскую апельсиновую рощу и на один из участков можно было попасть коротким путём.

Нырнув в кусты, Кет выдохнула. Скользкая от вечерней росы тропинка извивалась змеёй, но хотя бы какой-то проторенный путь. Вскоре пришлось оставить и её и нырнуть под деревья. Лицо горело от румянца и царапин – поскользнувшись, ей пришлось уцепиться за какой-то куст, – пучок развалился, зацепившись за одну из гибких веток апельсинового дерева и, едва ли не скатившись по склону, женщина вылетела на излучину дороги… Опоздала. Ей снова не хватило всего пары драгоценных секунд – мягкий рокот мотора был ещё слышен, как виден и чёрный жук-автомобиль, не слишком спешно ползший по дороге. Но силы уже ушли, зашатало. Опустившись на траву на обочине дороги, Кет вытянула исцарапанные ноги. Потом пришла простая мысль – можно было позвонить на ворота охране и попросить задержать автомобиль. Останься она дома, и будь под рукой телефон… Сейчас уже поздно. Собственная невероятная для Кетрин Пирс глупость стала последней каплей, и, рухнув носом в землю, Катерина разрыдалась в голос.

– Идиотка… – Где-то рядом деловито сновали муравьи и прочая живность, занятая своими заботами. Но через мгновение они предпочли ретироваться, почувствовав, как зашевелилось их местообитания – в злобе Кет начала дёргать траву. Подранные ладони окрасились зелёным соком, сломались острые ноготки, испачкалось и светлое платье. – Дура! Дура!!.

– Что у тебя случилось? – мужчина присел рядом на корточки.

– Отвали, – она вновь уткнулась носом в грязь. – Идиотка конченая, в-вот что у меня случилооось… почему я не взяла тел-лефоон?..

– Можешь взять мой.

– Поздно уж-же… – зашлась в рыданиях женщина. – Ты уехал!

– Это маловероятно, – вздохнул Элайджа, садясь рядом и, приподняв её заплаканное лицо, начал его вытирать.

Катерина непонимающе моргнула. Икая и судорожно ловя ртом воздух, она разглядывала, как Майклсон вытирает её ладони. Перевела взгляд на дорогу и, наконец, неверным голосом попросила:

– Отпусти шофера.

– Сейчас?

– Да.

Кивнув, он поднялся, подошёл к водителю, что-то коротко сказав в раскрытое окно. Через несколько секунд Майклсону дали бутылку с минералкой, а автомобиль тронулся с места и уехал по направлению к дому. Кетрин тоже встала, хотя ноги и казались ватными.

– Что у тебя снова случилось? Елена позвонила охране на посту.

– Я должна была… – дыхание ещё не восстановилось, – тебя увидеть. Поговорить.

– Ты дурочка, ребёнок в животе. – Намочив платок, Элайджа начал быстро промывать её пораненные ладошки и перепачканные щёки. Их разговор опять зашёл куда-то не в ту сторону. – Стоило подождать.

– Нет, – прошептала Кет, поднимая на него чёрные звёзды мокрых глаз. Эгоистка до мозга и костей – даже по отношению к своему ребёнку. – Я люблю тебя.

Едва касаясь кончиками пальцев подбородка Элайджи, Катерина мягко прильнула своими губами к его. Но мужчина, к которому она тянулась всем телом, стоял истуканом, не делая ни малейшей попытки поцеловать в ответ.

– Ты мне не веришь? – Обвила руками шею.

– Верю, – он улыбнулся, уточняя: – Это значит, что ты вернёшься ко мне?

– Да. – Кет обескуражено отодвинулась. – Конечно.

– Отлично.

«Отлично? Это всё, что ты можешь сказать?!»

Но брюнетка лишь послушно прислонилась, когда руки Элайджи за талию притянули её к мужскому телу. Она почувствовала себя куклой в руках ребёнка. Любимой, но куклой. Однако растерянность быстро сменилась прагматизмом, как всегда, как только прервался поцелуй.

– Заберёшь меня с собой?

– Конечно, нет.

– Но… – смирение слетело мгновенно, пальчики цепко впились в рубашку, – почему?! Я хочу вернуться домой, даже если и под охрану, а не пропадать здесь до скончания века!

– Я всё объяснил.

– Ничего ты не объяснил!

– Ты не видела письма?

– Видела. Четыре страницы, – фыркнула женщина. – Когда мне было читать твои опусы?!

– Могла бы и потратить время, – он внимательно заглянул в глаза. – Значит, не читала.

Элайджа хмыкнул, разглядывая лицо бывшей жены. Лоб, острые брови, чуть испуганные расширившиеся глаза, нос и рот. Не такой крупный, как сейчас модно в его кругу, но пухлые изящно изогнутые губки, налитые пунцовым соком. Нижняя была полнее короткой верхней, правда, ещё не заросла после вчерашней ночи… Бедная малышка. Милая малышка. Непреодолимое желание разорвать стоящую перед ним девушку ударило по мозгам.

Катерина зашевелилась, почувствовав угрозу с его стороны. Лучшая импровизация – подготовленная, но вместо радости от того, что она вернулась безо всяких объяснений, лицо Элайджи выражало такую злость, что, не сжимай предплечье его пальцы, и брюнетка бы бросилась бежать.

– Никогда не говорил, но ты бесстыжая мелочная манипуляторша.

– Я не…

– Да.

– Я не вру тебе!

– Нет, всего лишь управляешь. – Бутылка покатилась по траве, вторая ладонь тяжело легла Кет на затылок, натягивая волосы. – Даже в самый главный момент в нашей жизни ты верна себе. Зачем?

– Я думала, ты не поверишь сразу, если бы я прямо сказала, что ещё не читала твоего письма.

– Я бы поверил.

Он отставил её в сторону, направившись к деревьям.

Кет хотела окликнуть, но из горла вырвался только придушенный писк, и в следующую минуту брюнетка потрясённо разглядывала, как Элайджа, найдя первую попавшуюся ветку, в ярости хлещет ни в чём не повинный ствол, вымещая на нём злость. Женщину охватила мелкая дрожь. Она. На месте апельсинового деревца должна была стоять она. Наконец ветка, не выдержав, обломилась, мужчина отшвырнул её. Вытер лоб ладонью и, подойдя, стянул пиджак, расстелил, сам опустившись на траву рядом.

– Иди сюда. Даже если бы это было враньём, мне бы хотелось тебе верить. – Она смотрела во все глаза – унижение за унижение. Он переступит через себя и дожмёт, но меньше всего Кетрин хотелось видеть Эла таким. Есть мужчины, которые не должны опускаться на колени даже перед возлюбленной. И – Кет испытала неожиданный прилив гордости, давший силы – её именно такой.

– Стой. – Тонкие руки обвили мужскую шею, ладошка зажала рот. Майклсон почувствовал, как сильно бьётся в виске нитка пульса. – Не нужно. Все о’кей, милый. – На ресницах задрожали капельки. – У нас с тобой всё будет иначе.