Приходите за счастьем вчера

– Нет, я поеду. Я не могу больше тут находиться…

– Надеюсь, всё между нами?

– Конечно, – она икнула, отпила пару глотков. – Я Вам не наврежу. Да Вы тут и не при чём, были добры… А с теми, кто стоит за всем этим, никому не справиться.

– Это хорошо, что Вы всё сами понимаете, – мужчина был серьёзен. – У Вас впереди целая жизнь, не тратьте её зря.

Очередной кивок и тихое:

– Да.

– Я вас провожу до автостоянки, мисс Пирс.

– Спасибо.

Болт покачал головой, глядя вслед отъезжавшему автомобилю, девушка – сущий ребёнок. Сколько ей? Двадцать, максимум двадцать три? Уехала и больше не вернётся, он отлично знал такую реакцию на своё заведение. Поплачет месяц, другой и утешится – и это явно к лучшему…

Крокодильи слёзы иссякли, как только Кетрин очутилась за рулём. Но цепкие щупальца непонятного ей самой чувства, не ужаса – он приелся за последнее время, – мягко сжимали сердце. Припарковавшись у внешней стороны ворот клиники, распахнув бардачок, девушка взяла пудреницу, и начала не спеша приводить себя в надлежащий вид – через пару часов они должны были обедать с Майклом. Зачем вообще нужна была эта дурацкая поездка?!. Она не любовалась долгожданной агонией, хотела только одного – забыть навсегда. И это невыполнимое желание было куда сильнее, чем увидеть медленную смерть Томаса Бернера.

Настоящее. Бразилия. Рио-де-Жанейро.

– Я приезжала к нему, – Катерина впервые за свой рассказ допустила эмоциональность в голосе: до этого ему был представлен схематический набор действий и соглашений, коротких и четких, словно выжимки-тезисы на параграф научной статьи, – думала, что получу удовольствие. В конце концов, я победила, – она закусила губу, но глаза отводила по-прежнему. – Знаешь, ты когда-то говорил, что в бизнесе даже если уверен в победе на сто пятьдесят процентов, нужно просчитывать поражение и то, какие выгоды оно может дать – только тогда будешь на шаг впереди. Когда мы развелись, я всегда следовала этим словам, а здесь выгод не было: можно только пройти до конца и либо победить, либо проиграть. Мне так казалось. Когда ехала в клинику, входила в палату, было такое потрясающее чувство… – она цепко стиснула подлокотники кресла. – Триумф, когда ты над всеми. А потом я увидела его отсутствующий взгляд, весь этот бред, – Элайдже пришлось вслушаться, чтобы тихий голос девушки не заглушился дальним рокотом моря, – и наслаждение прошло. И теперь не понимаю, почему так случилось… – она осеклась, замолчала – говорить было трудно. – Мне тогда в голову пришла мысль, что достаточно было просто избавиться от «опеки» Бернера, не уничтожая его самого.

И словно боясь, что мужчина сделает неверный вывод – подумает о ней лучше, чем есть, – Катерина торопливо добавила:

– Только ты не принимай за жалость или добросердечность, мне его не жалко, он получил, что я хотела. Но теперь не вижу логики в своих действиях – я поставила под угрозу здоровье, унижалась гораздо дольше, чем стоило. – Встав из кресла, она подошла к краю террасы, повернувшись к Элайдже спиной. – Месть или риск оставаться рядом с ним – увидев в больнице, как это бывает, я поняла, что несоизмеримо.

– Это страх, Катерина. Можно просто победить его, закончив историю без начала, несмотря на шантаж, другие люди уходят в сторону, им достаточно не видеть и забыть, а ты из тех третьих, кто уничтожает возможность на корню. Не хочешь повторения слабости. Так было в Лондоне, когда ты всё разрушила и сбежала. И, думаю, это не впервые у нас. Ты ведь говорила, что уже была влюблена в меня на нашей свадьбе?

– Не так как сейчас. – Дыхание отяжелело. – Но да, наверное, была. Так, как девочка любит принца своей мечты.

– И тогда же переспала с моим начальником какого-то отдела…

Они снова замолчали. Ветер шелестел листьями деревьев, подхватывал под крылья рои ночных бабочек, взмывавших в небо в ожидании своего часа, разносил по террасе едва уловимый аромат цветущего табака, омывал прохладными струями воздуха горящие щёки брюнетки...

– Ты разочарован, что я струсила и не выбрала первый вариант? – она обхватила себя руками, всё же оторвав взгляд от досок террасы и теперь вперившись в темноту.

– Нет. Я не был на твоем месте и не могу судить. – Затянувшись сигаретой, он продолжил: – Но мне жаль, что семь лет назад я не понимал, почему ты так сильно кусаешься, стоит прикоснуться и приласкать. Да и сейчас не знаю причин, и кто тебя так сильно обидел, но хотя бы интуитивно чувствую этот момент.

– Лучше, чем я сама, – горькие нотки. – Всё изначально было глупым.

– Тогда – нет. Просто когда Бернер стал ничем, ушёл и твой страх и неспособность мыслить... – он задумался, подбирая синонимы.

– Логически?

– Нет, не в этом дело. – Президент корпорации не мог быть таким уж косноязыким, но сейчас мысли путались. Каким бы сухим и сдержанным ни был её рассказ, но Элайджа прекрасно понял, что за подробности были опущены. – Я тоже был у него. И тоже перегорел, когда увидел.

– Приятного мало? – быстрый взгляд из-под ресниц.

– Да.

– Ты приехал туда, чтобы узнать, как глубоко я завязла с Рейнолдсом? – боясь хрипов в дыхании, ещё тише, чем раньше перешла к сути вопроса Кетрин, но голос всё же огрубел в конце фразы. Она никогда не стыдилась того, что сделала – жизнь такая, какая есть. Но любому правилу есть исключения – на этого мужчину, по-прежнему сидящего на ступеньке, брюнетка не могла поднять глаз. – Насколько сильно его влияние на меня?

– Нет, на самом деле я хотел узнать о тебе. Повернись ко мне.

«Я не могу…»

Мягкая, но настойчивая просьба:

– Катерина?

Через минуту молчания женщина всё же решилась, сделала шаг и отшатнулась – она пропустила момент, когда, неслышно подойдя, Элайджа оказался за спиной.

– Почему ты теперь боишься? – Кетрин попыталась закрыть лицо ладонями, но Элайджа их перехватил, силой отвёл, стараясь говорить успокаивающе, как с ребенком. – Я ведь давно всё знаю, для меня ты, как и прежде любимая. Ну же, хватит.

– Мне так стыдно, Эл, что хочется провалиться, – зажмурившись, выпалила Кетрин. – Именно потому, что ты теперь знаешь всё, а у меня нет никаких объяснений кроме сопливого «так получилось». И потому что Мередит… – женщина всё же справилась, тон стал ровнее, – и все остальные до меня, они выходят… смотрятся достойнее в твоих глазах и только этот ребенок.

– Ты и впрямь так думаешь? – Черты мужчины вмиг заострились. – Что я такой слабак, что клянусь в любви и желаю сохранить нас только из-за ребёнка?

– Нет, насчёт Мередит – нет, – сама не зная, что зеркально копирует его высокомерие, ответила брюнетка. – И насчёт остальных тоже соврала – эти белобрысые дуры тебе совсем не пара. Тебе нужна красивая, умная, не запятнавшая себя сомнительными…

– Насчёт ума я тоже так думал, но теперь вижу, что погорячился, – шутливо перебил Элайджа, и, увидев потерянный взгляд, тут же посерьёзнел. – Ничего хорошего ты тогда не натворила, Катерина, это правда, но я наломал дров не меньше. А критерий… – он подтолкнул её в сторону стеклянной двери, ведущей в прихожую, кивнул на отражение девушки в светлом платье. – Можешь считать конченым извращенцем – тут мнение не уникально, спроси хотя бы Ника с Колом, – но вот мой главный принцип отбора. В них всех было что-то от тебя, совсем немного, и не хватало остального, чтобы стать оригиналом.