Приходите за счастьем вчера

– Что? – Погружённый в себя, Элайджа не сразу отреагировал на её появление, внутренне сжавшись от звука голоса.

– Если ты испытываешь ко мне отвращение, я пойму, – спокойно кивнула Кет. – Когда мы заключали контракт вряд ли ты предполагал, что получишь некондиционный товар.

– Что?

– Можно, тише? Или ты хочешь, чтобы я на весь ресторан объявила о том, что рожаю после выкидышей? Поскольку очевидно, что тебе надоело со мной возиться, ты меня не хочешь и никакой особой любви ко мне не испытываешь, то нужно разводиться. Имущественных претензий не будет, – Кетрин гордилась своей выдержкой и хладнокровием и не зря: на лице не проступало эмоций, – но всем заниматься будешь ты сам, и я больше никогда не услышу о тебе. Ты свободен и…

– Я вроде не первый идиот среди остальных таких же, Катерина. – Он повертел вилку, судорожно пытаясь понять, что она имеет ввиду. – Если мысли об отсутствии любви, после того, что я сделал вчера, ещё как-то логически обоснованы, то как сочетается откровенное принуждение к сексу с фразой, что я тебя не хочу – нет. Но это неважно. У меня есть предложение.

– Да? – плечи женщины напряглись.

– Сначала вопрос – я тебе не противен как человек?

– Я никогда не… После вчерашнего? Думаю, всё же нет. Ты когда-то предупреждал, что это может произойти, если спровоцирую, я не послушалась.

Он прищурился, голос стал раздражённо-злым.

– Я не спрашиваю объяснений, оправданий себя и справедливости, Катерина. Мне важно знать, не противен ли я тебе после вчерашнего. Всё.

– Нет. Ты – нет. Странно, конечно, учитывая твоё свинство… – Кет всегда выражалась жёстче, чем требовала ситуация, но тут неожиданно для себя даже в мыслях пыталась обходить стороной точные формулировки о насилии над собой. – Но я тебе и не вещь, чтобы позволять безобразное обращение, поэтому…

И тут она увидела, как в глазах Майклсона зажглась улыбка. Впервые с их уик-эндов в Бразилии.

– И ты меня не боишься? Я могу к тебе прикоснуться, чтобы не передёргивало?

– Тоже мне Годзилла выискался. Я давно не ребёнок, Майклсон. Разумеется, – Кет фыркнула от идиотского предположения, но тут же поморщилась – треснувшая и шелушащаяся от пролитых слёз щека болела. Элайджа никак не отреагировал на насмешку. – Мы оба знаем, почему ты не сдержался. Моё тело давно этого хотело.

– Но не твоя голова.

Кет только кивнула.

– Не голова.

– Кошечка моя, неужели ты думаешь, что я оцениваю жестокость по отношению к тебе в каких-то единицах допустимого и недопустимого.

– Не думаю. Но мне не нужна жалость.

– Забота нужна всем. Я не разведусь с тобой, Катерина, если ты согласна. Но и секс. Я не монах, он мне нужен по факту, чтобы я мог нормально работать, и не случалось таких моментов как в отеле.

Она передёрнула плечами.

– Так мне некуда идти, никто меня больше не возьмёт без защиты от твоего имени.

– Давай без спектаклей – мы оба знаем, что я буду тебя защищать в случае, если ты предпочтёшь уйти. Не нужно меня бояться. Хотя, – он уставился на загнутые зубцы вилки, – о корпорации даже не думай. То есть не о деньгах, а о самом предприятии и его акциях. Но суть не в этом.

– И что ты предлагаешь?

– Либо мы спим вместе, четыре раза в неделю минимум…

– Раза? – Она с насмешкой вскинула брови, припомнив прежние аппетиты.

– Ночи, – исправился он. – Четыре ночи. Так вот – меньше нельзя, больше, если ты согласна... – Быстрый взгляд. Вправду – он был согласен поначалу и на три, и только на выходные, чёрт с ним – пару раз в месяц, сколько-то можно продержаться, но пусть она поторгуется… – Не распространяется на месячные, если ты заболеешь, или пропуски по моей вине. Если тебе нужно время, я подожду сколько тебе требуется прийти в себя, но мне нужно знать, что не вечность. Постарайся вести себя чуть более сдержанно в этот срок, я, как мы выяснили, не железный.

– Или?

– Или я завожу любовницу. Никаких слухов не будет, а ты просто живёшь со мной в статусе жены, а я обещаю заботиться и, – быстрый взгляд, – не трогать.

– Бред. Ты готов терпеть женщину, которая не родит, не хочет секса с тобой и будет согласна тебя просто перетерпеть в посте… – Кет примолкла, такой опасной злобой вспыхнули до того непроницаемые глаза Майклсона. – Хорошо, я поняла. – Не будь Элайджа таким растерянным и не покажи свой гнев, напомнив этим о вчерашнем вечере и всё было бы иначе, но неожиданно для себя брюнетка решила, что четыре дня это… и брякнула: – Я выбираю второй вариант.

Элайджа отвёл взгляд, перед глазами поплыло. Вряд ли для мужчины может быть что-то больнее, чем знать, что любимая женщина тебя не хочет и пользуется лишь, потому что деваться некуда. Унижению не осталось места в этой квинтэссенции несчастья. Впрочем, он и не слишком рассчитывал на хэппи-энд после того, что случилось и поэтому сильного удара по мозгам не было. Зная Катерину, готовность, нет, невысказанное желание остаться с ним в браке после насилия, уже странно и непонятно. Сдержанно кивнув, Элайджа поднялся из-за столика.

– Ладно, значит, второй вариант. У меня работа, поэтому если хочешь погуляй где-нибудь до вечера, а после мы поужинаем. Подойдёт?

– Да. – Он протянул ладонь, Кет хотела пожать в знак заключения сделки. Короткий поцелуй руки, она вздрогнула – его привычка обращаться с ней как с великосветской дамой сейчас была очевидно неуместна и, года два назад, она бы сказала – смешна.

– До встречи.

Кетрин никуда не пошла, а помертвев сидела за столиком, жадно выпивая один стакан минералки за другим. Сказать, что пошутила? Положение лучше не станет – он не простит такой шутки и, значит, своего унижения в принципе. Передумала? Тоже, нет. Знамя было брошено к её ногам, только потому что сейчас всё настоящее, и остальное, включая гордость, неважно… Да и что мучиться – Катерина знала, что не скажет. В ней и вправду не проснулось стокгольмского синдрома – просто потому, что всё было перевёртышем, а жертва оставалась охотником и наоборот. Частично. Вчерашний вечер был предсказуем с месяц назад, непредсказуем только шок на финишной прямой, прошивший до глубин существа. А будь иначе – уже бы звонила адвокатам. Или нет? Хороший вопрос, который пока пусть останется без ответа, потому что ответ один… Кет получила всё, что хотела, доводя его до срыва – жизнь с ним, но без претензий на её постель, чувство вины Элайджи, только вот покоя это не прибавило. Оказывается, её сердце не просто ныло на задворках восприятия, но и слова не шли с языка, мучая их обоих. Далёкая от романических идеалов, Кет с ужасом поняла, что и впрямь не решается сказать о том, что переживает. Что-то застыло, стало неповоротливым и статичным, не было дрожи в пальцах и восторга от взглядов. Но не будь с ней Элайджи, и жизнь бы вовсе потерялась. Их любовь стала другой – каменно-холодной и такой же острой. Несчастливой и причиняющей боль, и ей хотелось, чтобы он чувствовал то же. Из-за потерянного ребёнка, смертей их близких, вчерашней ночи, своей беспомощности перед мужем, её вдруг опостылевшей работы… Эл был без вины виноватым, но встряхнуться и вернуть себя прежнюю, чего-то ждущую от жизни, вернуть надежду на славный финал, Кет не могла. Поэтому и нельзя было ничего сказать. Но любовь ли это? Когда причиняешь намеренно вред возлюбленному, и нет сил остановиться? Скорее зависимость, которую не бросить легко, как его курево или её кокс... Минута слабости прошла, ожесточение вернулось, Кетрин отставила стакан. Так или иначе, но жизнь в кафе и за его пределами шумела, била ключом и, расплатившись за минералку, девушка вышла на улицу, смешавшись с толпой.

Великобритания. Йоркшир.

Распахнув дверь спальни, мужчина быстро прошёл в ванную, но тут ж с недоумением уставился на кровать. Катерины в ней не было, хотя Роза чётко сказала, что хозяйка уже давно спит. Впрочем, с тех пор как экономка уходила, Кет могла и проснуться, и проголодаться, и вообще последнее время она часто сидела в одиночестве где-нибудь в доме, поэтому Элайджа со спокойным сердцем отправился в душ и только после решил поискать жену в доме. Долго думать не пришлось – пропажа и впрямь мирно спала, но в своей комнате с лотосами, и только когда он разглядел её книги, стопочкой стоящие на туалетном столике и расчёску, её саму в пижамке с зайцами – после Сан-Франциско, девушка прислушалась к голосу разума, – до Майклсона дошло, что Катерина переехала сюда насовсем, чтобы не спать с ним в одной постели. Присев на корточки и нахмурившись, он разглядывал безмятежное лицо.

Перевернувшись на другой бок, Кетрин закрыла глаза, но сон не шёл. Проклятый сладковатый аромат с нотками цитруса, исходящий от рубашки, небрежно брошенной на ручку кресла, пропитывал их спальню. Она не могла уснуть, зато Элайджа спал сном младенца, от усталости буквально рухнув на постель после душа. Сев на постели, Кетрин рассматривала до смешного длинные ресницы мужа, точно не хуже, чем у неё самой, с ранней юности использовавшей сразу несколько косметических средств, чтобы они выглядели такими роскошными. Это её всегда смешило и удивляло – она думала, что дочке повезёт, если достанутся глаза отца. Отбросив глупую мысль, принюхалась… От Эла, конечно, женскими духами не пахло, но он был более чем любитель водных процедур и от него пахло мылом и им самим. А вот от рубашки... Острые коготки Кет царапнули пресс мужа, и после секундного раздумья девушки, её ладонь спустилась вниз. Реакция последовала, но лишь через какое-то время, а не такая незамедлительная как обычно, когда они были вместе, значит, перевозбуждён Элайджа точно не был, и орган, вокруг которого сжались её пальчики, этим вечером уже не раз отработал своё. Брюнетка холодно усмехнулась. Немного же времени понадобилось, чтобы отыскать подходящую шлюшку – они лишь неделю назад вернулись в Йоркшир. Если ей не нравился принесённый им запах, то для Элайджи с точностью наоборот – он тут же сквозь сон потянулся в сторону, надеясь поймать розовый аромат вместе с его хозяйкой. Или точнее хозяйку аромата. Опомнившись, что может разбудить, а благодаря её стараниям, силы на продолжение банкета там явно есть, Кетрин перекатилась подальше на свой край кровати.