Приключения-78
Шрифт:
...Поздним осенним вечером, когда постепенно затухал шум городских кварталов, по главной улице Твери в числе немногочисленных прохожих шел, то и дело озираясь по сторонам, человек. Тайный агент Павел Волнухин не подозревал, что от встречи с полковником Урановым зависит его жизнь. Начальник управления, всегда внимательный и настороженный, на этот раз особенно пристально присматривался к своему филеру.
— Вас, надеюсь, никто не заметил? — настороженно спросил полковник агента.
— Кажется, нет, — сказал Волнухин.
Слово «кажется» не было в пользу сказавшего.
— Садитесь,
Волнухин понемногу оправился от робости, сел на указанный стул. Затем сунул руку в потайной карман изрядно поношенного ватника, достал какую-то бумажку, глянул в нее — не та, положил ее обратно, развернул вторую — она! Но полковник внимательно следил за каждым движением агента:
— Вы сколько уже сотрудничаете с нами?
Волнухин собрал гармошкой кожу на лбу, посмотрел на потолок:
— В покров день будет полгода, ваше благородие!
— Полгода, — повторил вслух Уранов и про себя закончил мысль: — «и не может запомнить десяток фамилий».
— Опять у мельника Гаврилы собирались... Были Соколов Иван, Богатов, Вагжанов, Александр...
Когда тот умолк, кладя бумажку обратно в карман, полковник сунул сигару в рот, протянул руку:
— Отдайте-ка, голубчик, свои записи мне, так будет лучше.
Волнухин немного поколебался, вынул записку и положил ее на стол.
Шеф жандармов взял ее, разгладил ладонью, приблизил к лицу, ухмыльнулся:
— Да вы, братец, поэт. Сам господин Мережковский позавидовал бы вам. Это же вирши! Просто гениальные! «Я девчонка молодая и не знала, что обман, а мальчишка разудалый раз завел меня в чулан... Соня, ты уже большая, и тебе семнадцать лет, для кого же сберегаешь неописанный секрет...» Рекомендую послать в «Ниву», получите хорошее авторское вознаграждение. — Полковник возвратил бумажку агенту. И, погасив на лице улыбку, уже другим тоном добавил: — Вы, Волнухин, не сказали главного, кто проводил беседу в преступном кружке.
— Фома опять приводил барышню...
— Имя, фамилия ее?
— Фома называл ее Наташей.
— Приметы? — спросил полковник.
— Одета, как все господские барышни, — с трудом выдавил Волнухин.
— Высокая или маленькая? Толстая? Тонкая? Цвет волос? Глаз? Курносая, длинноносая? Рябая, рыжая? Есть ли на лице бородавки?
Агент задумался. Посмотрел в глаза Уранову:
— Бородавок нет.
Полковник встал с кресла, вышел из-за стола, медленно походил по кабинету, напряженно думая о чем-то, опять занял место за столом, поднял глаза на Волнухина:
— Нет так нет. Не смею вас сегодня больше задерживать, Волнухин! Зайдите ко мне седьмого ноября, в пятницу, в десять часов вечера. Запомните?
Агент мотнул головой, поднялся со стула, но не спешил уходить. Уранов вопросительно посмотрел на Волнухина, воскликнул: «Ах да!» Достал из кармана бумажник, порылся в нем, вынул две ассигнации достоинством по рублю, немного подумал, одну сунул обратно, а другую подал агенту. Волнухин взял рубль, но продолжал стоять. Полковник воскликнул:
— Вы, Волнухин, или будете миллионером,
или умрете молодым: уж больно деньги любите. — И дал ему еще один рубль и проводил филера до двери.А на следующий день полковник Уранов принимал другого тайного агента — Михаила Швецова. Этот был полной противоположностью Волнухина. В нем все нравилось Уранову: и безвольный бабий подбородок, и бесцветный, ничего не выражающий взгляд пустых глаз, и тонкий длинный, немного скошенный в сторону нос, и узкая кисть с длинными шулеровскими пальцами рук, и блатная дежурная ухмылка. Этот убьет, продаст кого угодно.
Когда агент закончил свое донесение, полковник, тщательно подготовившийся к встрече, закурил:
— У меня, Швецов, к вам вопрос деликатного свойства. Необходимо уточнить ваше происхождение. Чистая формальность.
Агент насторожился. Полковник открыл папку и взял из нее лист:
— Вот справка, выданная по нашей просьбе протоиереем Владимирской церкви Криницким. Здесь говорится: «В копиях метрических книг Тверской Владимирской церкви за 1887 год под номером 23 существует следующая запись: 22 октября родился, 25 дня крещен Михаил. Родители его 84-го резервного пехотного батальона штаб-горнист Эдуард Швед, лютеранского вероисповедания, и законная жена его Парасковея Тринова, православного исповедания. Воспреемниками были полковник Брондорф и жена статского советника Спирик».
Уранов положил бумажку на стол, а из папки взял другой лист.
— Читаем другую справку того же протоиерея Криницкого. «В копии медицинских книг Владимирской церкви о родившихся за 1886 год написано: ноября первого родился, 11 дня крещен Михаил. Родительница его Осташковского уезда Талицкой волости дер. Кузнятино крестьянская жена Марфа Григорьевна православного вероисповедания. Воспреемниками были: Нижегородской губернии Сергачского уезда села Апраксина крестьянин Федор Антонов Юденков и девица Каролина Варфоломеевна Рукосова».
Полковник поднял глаза на Швецова:
— В каком документе идет речь о вашем рождении?
Агент сглотнул слюну:
— Во втором.
— Тут не обозначен отец!
Швецов помолчал, сухими губами промолвил:
— Я незаконнорожденный...
Полковник, искушенный в тонкостях государственного делопроизводства, понимал это сам, но ему надо было сейчас подчеркнуть неполноценность агента, уязвить его самолюбие. И он этого достиг.
— Не расстраивайтесь. У отца Леонардо да Винчи было десять сыновей и две дочери от четырех жен, а Леонардо был незаконнорожденным. Что же получилось? Все незаконнорожденные остались безвестными, лишь Леонардо стал знаменитым! Кстати, вы знаете, кто был Леонардо да Винчи?
— Тайный агент!
— Э-э, нет! А мог бы быть! Вы совсем молоды, у вас все впереди.
Уранов походил по кабинету, возвратился к столу, сел в кресло.
— Знаете, Швецов, ваш дружок Павел Волнухин полнее предоставил нам информацию.
Узкое лицо агента вытянулось, в глазах мелькнули злобные искры, глаза сузились. Швецов проглотил слюну, острый кадык его метнулся к подбородку и снова вернулся на место.
Уранов сквозь кольца сизого дыма внимательно наблюдал за филером.