Приключения поваренка Бублика

Увидев Бублика, она приветливо пискнула что-то очень похожее на:

“Наконец-то! Сколько можно тебя ждать? Солнце спину печёт!”

Бублик жалобно смотрел на крыс.

“Ну почему вам на корабле не сиделось?” – читалось в его взгляде.

Солонка в ответ смотрела на него безмятежно-безмятежно, словно они тысячу лет назад уговорились встретиться именно на этом месте

Бублик снял куртку, чтобы легче было носить корзинки под набирающим силу солнышком, и снова поднял одну.

Когда вернулся за следующей, Скряг и Солонка уже сидели в куртке, как Бублик и думал.

Бублик разместил корзинки с курами поближе к себе и осторожно положил там же куртку с крысами.

Мореходы быстро погрузили всё остальное, Капитан и Повар допили контрабандный горький эль и повозка поехала обратно в столицу, а «Невеста ветра» отправилась к другим островам Архипелага.

Капитану не хотелось идти с порожними трюмами обратно, отвозя акватиканцев после турнира домой, и он собирался загрузить «Невесту ветра» отборными какао-бобами, скупая их на плантациях Архипелага.

Главный Повар пришёл в чудесное расположение духа, чему виной в немалой степени был горький эль, и принялся на память перечислять название рецептов из своей поваренной книги.

А Бублик подумал “Мы ведь ещё не видели ни другие команды, ни тех, кто нас сюда пригласил…”

Глава восьмая Хорошенькое начало…

Главный Повар считал, что он один такой умный, – но как выяснилось, все участники кулинарной баталии, у кого продукты не пропустила таможня, спокойно получили их через бухту контрабандистов.

В каждой башне-свечке пышного торта размешалась команда-участница.

Места в башнях было много, каждый поварёнок, не говоря уж о поварах, смог занять по отдельной комнате.

Главный Повар и Главный Мажордом заняли по две, а тётушка Гирошима – три. Одна комната у неё была отведена под багаж, вторая – для приёма больных, а третья – для отдыха. Всё это называлось лазаретом.

На следующий день к полудню акватиканскую команду пригласили в главный зал дворца пред светлые очи устроителей турнира.

Надев лучшие костюмы, акватиканцы робко пошли вслед за проводником по лабиринтам торта. (Он и построен-то был из светлого пористого песчаника, напоминающего ванильный бисквит.)

Главный зал был таким же круглым, как и сам дворец. На полу черной плиткой были выложены тонкие линии, словно кто-то острым ножом разделил круглый зал, как торт, на множество ломтиков. В центре же было возвышение, немножко напоминающее праздничный кекс.

В зале их ждала парочка ужасно не похожих друг на друга личностей.

Император Архипелага – так называлось высшая власть на островах Какао, – был в четыре раза шире любого плотного человека. Даже Главный Повар рядом с ним выглядел довольно худощавым.

Вторым лицом в государстве Какао был Канцлер. Вид у него был такой, словно он медленно умирал от истощения и внешне Канцлер очень напоминал ощипанную костлявую курицу. Его сухая голова, покрытая редкими волосами, была меньше лоснящегося кулака Императора.

Словно в пику царящему кругом разноцветью своё голенастое тело Канцлер затянул в узкий чёрный костюм.

Неизвестно, встречал ли он подобным образом каждую команду, но акватиканцев осмотрел сурово.

“На победу и не рассчитывайте!” – лично так расшифровал Бублик кислый взгляд.

Зато Император принял их очень радушно.

– Дружище! – завопил он, увидев Главного Повара. – Ты ли это? Сколько лет, сколько зим! Ну здравствуй, здравствуй, старый разбойник!

После холодного приёма со стороны Канцлера, услышав слова Императора, акватиканцы приободрились.

Главный Повар и Император зашагали под ручку по залу, вспоминая прошлое, а Канцлер принялся объяснять поварам и поварятам условия турнира:

– Турнир, уважаемые господа иноземные кондитеры, разделен нами на четыре тура. В первом принимают участие все приехавшие, а побеждает одна вторая от числа участников. Эта половина принимает участие во втором туре, где опять же, только половина от половины пройдёт в третий тур. И так до финала. Ну, а уж там мы определим, кто искусней всех… – последние слова Канцлер произнёс с какой-то затаённой угрозой, развернулся на острых каблуках и пошёл прочь из зала, оставив акватиканцев растерянными и напуганными.

Разговор Императора и Главного Повара завершился, и акватиканцы вернулись в свою башню.

Чем дальше оставался круглый зал, тем угрюмее становилось радостное от неожиданной встречи с давним приятелем лицо Главного Повара.

К башне он подходил мрачнее тучи и чернее пережжённого сахара.

– Да уж, попались мы… – вздохнул он на пороге своей комнаты. – Это у него я четыре года назад конкурс в Аквилоне выиграл. Ноздря в ноздрю шли, но мой торт был лучше. Кто же мог подумать, что он станет Императором в этом захолустье? Знал бы – и близко к островам не подошёл! Император мне того торта до конца жизни не простит!

Нельзя сказать, что от таких слов настроение у остальных заметно поднялось.

* * *

Расстроенные визитом в круглый зал, акватиканцы мрачно разошлись по комнатам.

Бублик сходил к тётушке Гирошиме, прополоскал рот, показал ей в очередной раз язык и пошёл обратно в свою каморку. Под курткой у него топорщился прихваченный для крыс румяный батон.

Скряг и Солонка батону обрадовались, но и без Бубликова подарка вид у них был сытый. Они уже нашли свои, крысиные дороги в каменном торте и, видно, пользовались ими в полную силу.

Бублик закрыл дверь на задвижку, разделся, потушил свечку и забрался в просторную кровать. И подумал, что в тесной палатке на берегу Мерона ему было куда лучше и веселее.

Ведь там были друзья. Шустрик, Полосатик, Затычка, Пробой…, – когда же он сможет рассказать им обо всём, что накопилось за недели вынужденного молчания?

На постель, в ноги, плюхнулось что-то увесистое: крысы избаловались до того, что спать на полу не желали, предпочитая шерстяное одеяло.

Бублик решительно подпихнул кого-то из них (наверное, Скряга) ногой поближе к краю, чтобы можно было вытянуться, обхватил руками подушку и уснул.