Прикосновение чужого

— Если честно, то пока нет. У нас тут подобного, можно сказать и не было до сих пор.

— Не хочешь поделиться, почему выбрала в команду именно нас? — поинтересовался Кристофер.

Нет, не хочу, потому что если скажу, то мой план не сработает. Но я же не центаврийка.

— Конечно. Мы попадаем в пустынную местность, которую нам организует Пол, и заманиваем туда Мефистофеля. После этого я позволяю ему схватить меня и, уже все вместе, распыляем собранный в аэрозольные баллончики чистый спирт. Надеюсь, получится попасть ему прямо в глотку. Это стоит риска. Стоит попробовать.

— Это твой план? — недоверчиво поинтересовался Мартини. — Это весь твой план? Серьезно?

— Даже для тебя это безумие, — добавил Кристофер.

С чем я встретилась? С беспросветной тупостью братьев? Тут же промелькнуло множество весьма остроумных шуток, но, опять же, стоило их пока придержать.

— Думаю, весь план я расскажу, когда вся наша команда будет целиком в сборе.

— Не позволяй власти затуманить голову, — пробормотал Кристофер.

— Сделаю все возможное, — похоже, пора поинтересоваться еще кое-чем: — Сейчас самое время, когда нужно сообщить команде попрощаться с близкими? На всякий случай.

— Каждый день, — приглушенно, с долей покорности, сказал Мартини.

— Клаудия и Лоррейн знают об этом?

— В каком-то смысле, — кивнул Кристофер. — Наверное, все же нет. Нам нужно провести с ними ритуал.

— Ритуал?

— Религиозный обряд, — пояснил Мартини. — На случай, если мы погибнем в ходе этой операции, — потом он посмотрел на Кристофера. — Я этого делать не буду. Тебе придется удовольствоваться обрядом в одиночку.

— Это больше по твоей части, — кинул на Мартини неодобрительный взгляд Кристофер. — Они станут полевыми агентами.

— Но ты сын Суверенного Понтифика, а это их первая настоящая миссия, — возразил Мартини. — К тому же, в их глазах, ты менее глуп, чем я, так что проведение ритуала будут ждать от тебя, а не от меня.

— Прекрасно. Я об этом позабочусь сейчас же, так что можете побыть наедине, — сердито буркнул Кристофер.

— Не начинай, — устало сказал Мартини. — Это не единственная причина, чтобы ритуал провел ты.

— Мы еще увидимся, — Кристофер кинул на меня пронзительный взгляд и гордо удалился из библиотеки. Чуть меньше, чем через минуту вдали хлопнула дверь.

Мартини положил руки на стол и положил на них голову, закрыл глаза.

— Еще что-нибудь спросить хочешь?

Да, но это может подождать.

— Нет.

— Я так и понял, — он поднялся. — На место операции мы уходим, обычно, с другого уровня. Просто спроси любого, откуда обычно стартуют и тебе покажут дорогу, — он направился к выходу.

— Джефф, почему ты уходишь?

Он остановился.

— Это был великий день. Один из лучших, что у меня было за все это время, — сказал он, не оборачиваясь.

— Что ты хочешь этим сказать?

— Я почувствовал твою реакцию, когда предложил использовать тебя в качестве приманки, — он горько усмехнулся. — Я не могу тебя винить, — он посмотрел на меня, и словно холодным душем обдало. — Это моя работа. Я должен делать то, что будет лучше для всех. То же и с Кристофером. У нас нет выбора.

— Всегда есть выбор.

— Да. И я свой сделал. Я должен был его сделать. Выбрать что-то одно, — он закрыл глаза. — Слушай, я хочу уйти, хорошо? Я не могу здесь оставаться.

— Почему?

Он снова посмотрел на меня, словно я его дразнила.

— У меня ощущение, что ты меня ненавидишь.

— Что? — я была готова к любому ответу, но только не к такому. — Джефф, о чем ты? Я не ненавижу тебя.

— Я эмпат, не забывай, — он снова горько усмехнулся. — Я чувствую это.

— Нет, Джефф, — я замотала головой. — Я не знаю, что ты чувствуешь, но это не от меня исходит. Я не ненавижу тебя вообще.

— Посмотри сама, здесь больше никого нет, так что я могу чувствовать ненависть только от тебя. Пожалуйста, Китти, прекрати меня терзать.

— Джефф, пожалуйста, — появилось ужасное ощущение чуть ниже живота, — не уходи. Не уходи отсюда. Не оставляй меня сейчас.

— Почему бы и нет? — спросил он уставшим голосом.

— Джефф, то, что ты чувствуешь, это не от меня. Это, должно быть, от него, — учитывая обстоятельства, я была чересчур спокойна. Это было жутковато.

— Ты человек, — сузив взгляд, Мартини всмотрелся в меня, — и ты можешь очень хорошо врать.

— Я — человек. И я волнуюсь. Ты чувствуешь это?

Мартини заметно сосредоточился.

— Да… только смутно.

Он все еще колебался, и я не могла представить, что еще нужно сделать. Я не чувствовала в себе Мефистофеля, но какая-то его часть была во мне.

— Джефф, он пытается влиять на тебя. Я не знаю, что делать. И я не знаю, что сделать, чтобы избавиться от этого. Но я нуждаюсь в тебе. Он знает это и пытается внушить тебе обратное, — я порадовалась, что это не действует на Райдера, Клаудию и Лоррейн. Кристофер, тот и без того едва меня терпит, так что на его счет можно не беспокоиться. — Почему ты мне не веришь?

— Потому что я этого не чувствую, — печально сказал он и ушел.

Невдалеке открылась и захлопнулась дверь. Вне моего желания накатили слезы. Мне стало страшно — теперь я была одна. Один слабый человек, которому не на кого больше рассчитывать и который не знал, как вернуть Джеффа. Я до сих пор не уверена, люблю я Джеффа или нет, но точно знала, что не ненавижу.

Спрятав в ладонях лицо, я тихо плакала. Я не могла пойти к родителям, потому что из-за этого они окажутся в опасности. Я не могла рассказать об этом никому другому, иначе меня запрут в какой-нибудь камере и забудут. Там и помру.

Чьи-то руки обняли меня. Я дернулась, вырываясь, но руки удержали меня. Крепкой хваткой.

— Это нормально, — прошептал Джефф. — Извини.

Я не смогла удержаться и уткнулась в его грудь, позволив его рукам обхватить меня.

— Что, я обязательно должна была впасть в истерику, чтобы ты поверил мне?

Похоже, еще одной его рубашке предстоит намокнуть от моих слез.

— В каком-то смысле, да, — он погладил меня по спине. — Ты права, присутствует какой-то внешний эмоциональный слой, не пропускающий настоящую тебя. То, что мы пережили утром, изнурило меня. В смысле, эмпатически. Но, когда ты начала плакать, я почувствовал это, так же, как вчера в аэропорту, а потом ночью, когда тебе приснился кошмар, — Он поцеловал меня в макушку. — Извини, малышка. И, пожалуйста, перестань плакать.