Прикосновение (Пьесы)

Ф а р и д а. Спасибо.

З е й н а б. Ты садись, дочка… Вот отец его идет.

Д а ш д а м и р о в выходит на балкон. Он в другом костюме, в руках у него стул. Услышав слова Зейнаб, он, перегнувшись через перила, смотрит на Фариду. Они здороваются. Зейнаб уходит в дом.

Ф а р и д а. Скажите, скоро придет Мансур?

Д а ш д а м и р о в. Не знаю… Если хотите подождать, поднимитесь наверх…

Ф а р и д а. Спасибо. Я зайду позже. Извините, пожалуйста. (Уходит.)

Дашдамиров спускается вниз, ставит стул недалеко от будки Нури.

Д а ш д а м и р о в. Я шил очень хорошие сапоги. Ты помнишь это?

Н у р и. Помню.

Д а ш д а м и р о в. Прошло сорок лет, но у меня еще крепкие руки. Ты же работаешь еще, а я всегда сильнее тебя был. Если я хорошие сапоги шил, то и туфли научусь делать. Это одно и то же. Правильно говорю? Не мог же я совсем разучиться. Ну, давай начинай…

Н у р и (вышел из будки, встал перед Габибом и прочистил горло). Кожа бывает трех видов: хром, шевро и замша. Хром и шевро идут на сапоги и мужскую обувь. Замша — на дамские туфли и босоножки. Некоторые мужчины тоже носят замшевую обувь, но сейчас это бывает редко. Из шевро и хрома можно сшить туфли и для женщин. В последнее время есть спрос у населения на женские сапоги. Различаются они от мужских высоким подъемом и каблуками. Кожа на них идет…

Д а ш д а м и р о в (мрачно). Стой! Ты мне голову не морочь такими разговорами… Скажи прямо: выйдет из меня сапожник или нет?

Н у р и (для него наступает минута больших сомнений, наконец чувство собственного достоинства берет верх). Нет. Не выйдет!

Маленькое тело его трясется от волнения, вытащив из кармана сложенную вчетверо сторублевку, он кидает ее Дашдамирову. Тот еще некоторое время сидит на стуле, как бы обдумывая слова Нури, потом встает и, оставив стул и деньги во дворе, медленно бредет к лестнице, медленно поднимается по ней и уже у самой двери вдруг хватается за сердце и медленно валится на перила.

Зейнаб! Зейнаб! Он умер! (Бежит на второй этаж.)

Выскочив из дома, З е й н а б бежит следом. Они с трудом поднимают Дашдамирова. Ведут его к столу.

З е й н а б (мужу). Что ты ему сказал?

Н у р и. Ничего не сказал.

Сажают Дашдамирова на стул, с двух сторон поддерживая его обмякшее тело.

З е й н а б. Не могло же человеку ни с того ни с сего плохо стать? Значит, сказал что-нибудь обидное. Я тебя знаю, любого человека угробить можешь… Ему воздух сейчас нужен, побольше воздуху. (Крутит полотенцем над головой Дашдамирова.)

Н у р и. Ты же сама мне сказала, чтобы я отказался учить его.

З е й н а б. Помягче надо было это сделать, он же больной человек. (Кричит вниз.) Али, Али, Шаргия!.. Куда вы все запропастились? В «скорую помощь» надо позвонить… Но главное — чтобы он не двигался… Ты тоже махай, ему побольше воздуху сейчас нужно. (Оба машут руками и полотенцем.) Видишь, как лицо потемнело у бедняжки, — воздуху не хватает. Я тебе сколько раз говорила — не распускай свой язык. У него и без того горя много, а ты еще ему подбавил. Сказал бы сразу: «Не хочу тебя учить», — и все. А то сперва согласился, потом отказался… Заморочил человеку голову. Габиб, Габиб, как ты себя чувствуешь? (Нури.) Кажется, полегчало, глаза открывает, слава богу. Вот тебе и человеческая жизнь, все на волоске висим.

Во двор входят А л и, М а н с у р, Ф а р и д, Э н в е р.

А л и (Мансуру). Наверное, она наверх поднялась. Своими ушами слышал: спрашивала, где ты живешь, красивая такая…

З е й н а б. Мансур, скорей, отцу плохо!

Все бегут наверх.

Не окружайте его, ему свежий воздух нужен.

Д а ш д а м и р о в (Мансуру). Отведи меня в комнату.

Э н в е р. Вам нужен воздух.

М а н с у р. Тебе нельзя двигаться.

Д а ш д а м и р о в. В комнату! (Пытается встать.)

Мансур ведет отца в комнату, усаживает в кресло.

Нури, Зейнаб, Энвер и Али спускаются во двор.

З е й н а б. Пойду помогу Шаргии. (Мужу.) Ты иди переодевайся, хватит работать — вот-вот гости начнут собираться. Неудобно.

Н у р и. А где Салех? Салеха не видно?

Зейнаб уходит в дом. Нури следует за ней.

А л и. У Салеха плохое настроение.

Э н в е р (настороженно). С чего бы это?

А л и. С Шаргией поругался.

Э н в е р. Из-за чего?

А л и. Не знаю. Но мне лучше ему под руку не попадаться.

Из дома выходит Ш а р г и я. На ней нарядное платье, новые туфли.

Ш а р г и я (встревоженно.) Что с отцом Мансура?

Э н в е р. Уже лучше. Сердечный приступ. (Шутливо восхищается.) Какая ты нарядная!

Ш а р г и я (показывает туфли). Английские. Салех подарил… Знаешь, у меня к тебе просьба: уйди сегодня куда-нибудь подальше отсюда.

Э н в е р (удивленно). А в чем дело?

Ш а р г и я. Ничего особенного. Но мне было бы спокойней, если бы ты находился где-нибудь очень далеко.

Э н в е р. Ничего не понимаю. Свадьба же… неудобно.

Ш а р г и я. Есть вещи поважней правил поведения. Прошу тебя, поди погуляй где-нибудь подальше.

Э н в е р. А все же — что случилось? Я же должен знать, в чем дело, если это имеет ко мне отношение.

Ш а р г и я. Самое прямое, но не стоит, чтобы ты знал. Поверь мне, будет лучше, если ты уйдешь.

Э н в е р (стараясь скрыть растерянность). Странная постановка вопроса.

Ш а р г и я (Али). Ты не видел Салеха?

А л и. Видел. Он на углу стоял. Сердитый…

Ш а р г и я. Сейчас явится. (Энверу.) Лучше бы ты ушел.

Э н в е р. Ты считаешь, что я должен уйти?

Ш а р г и я. Было бы лучше.

Э н в е р. Кому?

Ш а р г и я. Тебе.

Э н в е р. А тебе?

Ш а р г и я. И мне тоже.

Э н в е р. Скажи все-таки, что произошло?

Ш а р г и я. Лучше не надо.

Э н в е р. А что будет, если я не уйду?!

Ш а р г и я. Ничего хорошего. (Видит Салеха, вошедшего во двор с улицы.) А впрочем, могу сказать тебе, что случилось. (Продолжает смотреть на Салеха, который остановился в нескольких метрах от них в позе человека, готового к решительным действиям.) Как раз Салех пришел…