Прикосновение (Пьесы)

Идет в столовую. Мурад следует за ней. Садится. Молчат.

Л е н а (усмехнувшись). Ну, что ты молчишь? Противно?

М у р а д. Ты меня извини, но это действительно было ужасно. Я имею в виду твоего мужа.

Л е н а. А чего извиняться? Я и сама это знаю. Хорошо еще, что так все кончилось.

М у р а д. А что еще могло быть?

Л е н а. Что угодно… Если бы он тебя увидел.

М у р а д. А знаешь, ты можешь не поверить, но я сам хотел выйти, так меня все возмутило. Но побоялся тебя поставить в ложное положение.

Л е н а. Это как раз меньше всего меня волнует. Я за тебя боялась. Он мог тебя избить.

М у р а д (обиженно). Я, конечно, не спортсмен, но не думай, что так уж меня просто избить.

Л е н а. Извини, пожалуйста… Но он-то как раз спортсмен. Видишь эти штуки? (Показывает на рапиры.) Давно, правда, было, но он и сейчас в форме.

М у р а д (смотрит на рапиры). А по нему и видно, что он только мышцами работает, — интеллект в совершенно зародышевом состоянии.

Л е н а. Я с тобой согласна, но хочу напомнить на всякий случай, что я тоже зарабатываю на жизнь мышцами.

М у р а д. Извини…

Л е н а. Не надо извиняться… (Неожиданно.) Тебе сейчас, после того, что здесь произошло, должно быть противно, но я не знала, что может так получиться…

М у р а д (идет за ней). Ну, что ты, Лена! Это ты прости меня, я, наверное, сказал что-нибудь глупое. Поверь, мне совсем не противно… Мне только за тебя обидно… (Дотрагивается до ее плеча.)

Л е н а (поворачивается к нему). Я так жалею, что привела тебя сюда… Никогда не прощу себе этого.

М у р а д. Лена… милая… не говори так. Он все равно ничего не испортил. Будто никто и не приходил сюда.

Л е н а. Это только так кажется.

М у р а д. Нет, нет… Я точно знаю… Поверь мне.

Л е н а (грустно улыбается). Верю… Хочешь еще чаю?

М у р а д (улыбается в ответ). Очень.

Лена уходит на кухню, возвращается с чайником, наливает Мураду чай.

А давно ты замужем за этим человеком?

Л е н а. За Рамизом? Три года. (Ловит удивленный взгляд Мурада.) Я до него уже была замужем…

М у р а д. Так это второй твой муж?

Л е н а. Третий. Видишь, как много я успела. А ты?

М у р а д. Я — один раз.

Л е н а. И есть дети?

М у р а д. Да. Сын.

Л е н а. Большой?

М у р а д. Семь только исполнилось.

Л е н а. А у тебя с собой есть его фотография?

М у р а д. Сейчас… (Поспешно лезет в карман, вытаскивает записную книжку, раскрывает ее.) Вот…

Л е н а (долго рассматривает ребенка). Сколько ему здесь?

М у р а д. Три года.

Л е н а. Чудный мальчик… Очень похож на тебя. (Смотрит на Мурада, сравнивает с фотографией.) Пошел в этом году в школу?

М у р а д. Да.

Л е н а. Поздравляю. Это, наверно, очень радостно. (Отдает записную книжку.)

М у р а д. Да.

Л е н а. Ты давно женат?

М у р а д. Десять лет. Я рано женился.

Л е н а. В двадцать два года? Разве это рано? Моему первому мужу было восемнадцать.

М у р а д. А тебе?

Л е н а. А мне и того меньше. Мы вместе учились в эстрадной мастерской. Он грузин — Вахтанг. Такая любовь была! (Улыбается.) Больше чем на полчаса не разлучались: вместе ели, вместе пили, вместе выступали — акробатический этюд «Лебедь и охотник». Красивый был парень… И добрый.

М у р а д. А потом что? Почему же вы разошлись?

Л е н а (улыбаясь). Бросил он меня. Другую полюбил. Мою подругу. Потом прощения просили.

М у р а д. И что?

Л е н а. Простила. А что делать? В день свадьбы чуть с собой не покончила, еле спасли. У них сейчас двое детей. Выступают вместе, этюд тот же — «Лебедь и охотник». А я стала «каучуком».

М у р а д. Почему ты вообще пошла в эту мастерскую? Как это получилось?

Л е н а. Случайно. Я с детства драматической актрисой мечтала стать. А когда восьмой класс кончила, родители решили меня в Баку отправить, к родственникам. Они на швейной фабрике здесь работают, имени Володарского. Вот и написали моим, что могут меня устроить к себе. У нас многие в Баку уезжали. Я из Краснодарского края. Купили мне билет, дали денег немного и отправили поездом. А я давно знала, что в Днепропетровске театральное училище есть и как раз после восьмого класса туда берут. Ну, конечно, сошла с поезда в Гудермесе — и в Днепропетровск. Приезжаю, а экзамены уже закончились. Поплакала-поплакала, но в Баку все равно не поехала, месяц на берегу Днепра жила, в камнях. По ночам костер не жгла, чтобы не заметили, тихо-тихо деньги свои проедала. Через Всесоюзный розыск меня нашли и назад, к родителям, вернули. А там я сказала: «Не хочу я в Баку ехать, что хотите со мной делайте, не поеду!» В это время как раз сосед в газете прочитал про эту эстрадную мастерскую и сказал мне. Я и махнула в Москву. И поступила… Шестнадцать лет мне было.

М у р а д. Шестнадцать?!

Л е н а. Да… И как приехала в Москву, сразу в Вахтанга влюбилась. Не регистрировали нас долго, пока восемнадцать лет мне не исполнилось. А зарегистрировали — через год разошлись…

М у р а д. А потом?

Л е н а. Потом другого человека полюбила… Он умер.

М у р а д. От чего?

Л е н а. Он летчик был.

М у р а д. А с ним вы долго прожили?

Л е н а. Два года. Я очень хотела ребенка от него, но он не разрешил.

М у р а д. Прости, а как получилось, что ты потом…

Л е н а. Что я вышла за Рамиза?

М у р а д. Да.

Л е н а. А я не жалею об этом, что бы там потом ни случилось и какой он сейчас ни стал… После того, как не стало Сережи, какие-то галлюцинации у меня начались и еще боязнь открытого пространства — одна на улицу выйти не могла, работать почти перестала. Думала — все, вышла в тираж, не буду больше нормальным человеком. Врачи сказали, что покой нужен, поехала к родственникам в Абрау-Дюрсо, под Новороссийск. Там встретила его, Рамиза. Он на сборы туда приехал со своей командой, женскую команду тренировал… Как только увидел меня, начал ухаживать. Он это красиво делает. Потом, когда они уехали, прилетал ко мне из Баку через каждые пять-шесть дней… И вообще ты не суди по первому впечатлению, не такой уж он плохой… И потом в нем есть то, чего не хватает сейчас мужчинам, — сила. Не физическая, а какая-то уверенность в себе. Вроде он и небольшой человек, а рядом с ним чувствуешь себя как за скалой — потому что он ничего не боится. Отчаянный человек. А сейчас, когда люди такие осмотрительные, такие осторожные, этого просто не хватает, как воздуха… Уехала я с ним в Баку. Плохо жили, ругались, мирились… Не сразу, вначале все прекрасно было, потом начал изменять мне, а я жутко ревновала, на коленях его умоляла… Уходила несколько раз, возвращалась. Не могла без него. А потом наступил вдруг такой момент, когда вдруг что-то сломалось, как будто предела своего достигло. И поняла я, что — все, не могу больше с ним жить, невозможно это и не нужно ни мне, ни ему. Перегорело как-то все во мне сразу, и ничего не осталось, ничего. (Вдруг, как бы очнувшись, перестает рассказывать.)

М у р а д. Вот ты рассказываешь, а я думал: насколько это не похоже на то, что было у меня. Да и у других людей, с которыми я общаюсь, все совсем иначе… Как-то все спокойно, умеренно, очень разумно и известно на много лет вперед. По сути, можно жить, не принимая никаких решений. Жизнь течет сама собой, по кругу или там по спирали, не знаю как, но совсем это не похоже на то, что пережила ты…

Л е н а. Ну и слава богу. Я же просто сумасшедшая, поэтому и жизнь у меня такая… А вообще я не жалею… Иногда только себя жалею немного, как сейчас, но это проходит… Я так рада, что мы познакомились с тобой. Мне было очень одиноко.