Принц Спиркреста

— Да. Ладно, она отклонила твое предложение и отказалась обручиться с тобой, когда вам обоим было по шестнадцать лет. В любом случае, это была глупая идея. И поэтому, ладно, это разбило тебе сердце. И что? — Яков докуривает сигарету и бросает окурок на землю, засовывая руки в карманы. — Ты собираешься позволить каким-то глупым подростковым отношениям помешать этому?

— Что это?

— То, что у тебя с твоей девчонкой.

— Она не моя девушка.

— Твоя невеста. То же самое.

Я вздохнул и провел рукой по лицу. Когда я выходил из библиотеки, у меня было прекрасное настроение, но мое хорошее настроение получило пулю между глаз и лежит мертвым камнем у ног Якова. — Ты же знаешь, я не хочу этой помолвки.

— Тогда разорви ее.

— Я не могу. Ты, как никто другой, знаешь, что не так-то просто пойти против своей семьи.

Он кивает.

— Я бы все равно это сделал. Ради… — Он прерывает себя и слегка качает головой. — Ради правильного человека. Я бы сделал это.

— Ну, поверь мне, когда я говорю, что не могу разорвать эту помолвку. Я застрял в ней и...

— Тогда заставь ее разорвать ее.

— Нет, я… — Я остановился на месте.

Заставить ее разорвать помолвку.

Могу ли я так поступить? Она хочет этого не больше, чем я, и она ненавидит быть в Спиркресте. Она никогда этого не говорила, но это очевидно. Если бы мне пришлось гадать, где бы Анаис предпочла быть, то это был бы какой-нибудь яркий город или место, близкое к морю. Анаис, наверное, жила бы совершенно другой жизнью, если бы могла. Она выбрала бы независимость, свободу и искусство вместо сытой и блестящей жизни невесты миллиардера, наследника Монкруа.

Даже если бы я убедил Анаис расторгнуть помолвку или заставил ее сделать это - что тогда?

Мои родители не смогли бы просто принять неудавшееся предприятие и жить дальше. Они были бы в ярости от того, что я стоил им их бизнеса, их будущего союза, их будущих миллиардов. За то, что я позволил наследнице Нишихары ускользнуть из моих рук.

Но потом они займутся ликвидацией последствий, будут искать кого-то другого. Используют наше имя, чтобы заманить другую наследницу-миллиардершу, чтобы мы оставались богатыми еще несколько поколений.

И тогда я окажусь в той же ситуации, только с другой невестой.

И если говорить о невестах, то Анаис - не самое худшее, что я мог бы иметь. Она, конечно, не будет хорошо смотреться на моей руке, а блоги сплетников будут бесконечно веселиться, жестоко критикуя ее стиль. Я представляю себе, как она, босая, в каком-нибудь безумном наряде, танцует одна на одном из гала-концертов моих родителей. Я представляю себе ужас на их лицах, рот моей мамы, раскрытый от эксцентричных выходок Анаис. Такая перспектива меня не огорчает.

Перспектива будущего с Анаис меня радует.

— Я подумаю, — говорю я, отворачиваясь от Якова.

— Слушай, делай, что хочешь. — В глубоком голосе Якова слышны нотки эмоций, которые я не могу понять. — Если она тебе не нужна, избавься от нее. Если она тебе нужна, возьми ее. К черту Кайану, к черту твои душевные терзания, к черту боль. Жизнь для того, чтобы трахаться и причинять боль. Если ты хочешь делать это со своей странной маленькой невестой, то делай это. К черту все остальное.

Я уставился на него, удивленный этой внезапной вспышкой. Для немногословного человека Якову не составляет труда высказать свое мнение, когда он этого хочет. Я бросаю сигарету в мокрую грязь и траву, и мы вместе идем к зданию шестого класса.

Всю дорогу мы идем молча, но его слова еще долго не выходят у меня из головы.

Глава 21 Портрет

Анаис

Мой первый семестр в Спиркресте заканчивается шквалом заданий, экзаменов и нового снега. Я жду зимних каникул с затаенным дыханием, наполовину надеясь, что родители позовут меня домой в Ориньи, наполовину - что не позовут.

С одной стороны, я очень хочу вернуться домой. Умираю от желания увидеть белый дом на холмах, сапфировое море, друзей. С другой стороны, с тех пор как Ноэль уехал, праздники в семье Нишихари стали особенно безрадостными. В последнее время это всегда одна и та же дилемма: Я хочу быть дома, но боюсь увидеть родителей.

В итоге мои переживания оказываются пустой тратой времени. В первый день зимних каникул я получаю от мамы отрывистое сообщение о том, что на все каникулы я останусь в Спиркресте.

Больно, но не стоит унывать. Я беру этюдник и карандаши и отправляюсь сквозь нежный снегопад в Сад Мира. Сажусь в центре мраморной беседки, кладу этюдник на колени и начинаю рисовать, погружаясь в карандашные штрихи.

Начинаю рисовать очертания темных деревьев на фоне серого неба, но в итоге рисую лицо. Великолепные черты, знойные глаза, густые ресницы. Пышный рот с презрительным изгибом губ. Густые черные волосы романтично спадают на один глаз.

— Что ты рисуешь?

Я резко поднимаю глаза. По ступеням беседки поднимается Кайана Килберн, видение в туманном свете зимнего дня. На ней кремовое платье-свитер и сапоги до бедра под длинным верблюжьим пальто. Золотые кольца на пальцах, в носу, в ушах, украшают длинные косы.

Она выглядит достаточно хорошо, чтобы быть на страницах журнала, но в ее ореховых глазах нет искорки веселья.

— Ничего, — говорю я. — У тебя все в порядке? Не поедешь домой на праздники?

Она пожимает плечами и подходит ближе. — Может, Спиркрест и уныл на каникулах, но, поверьте, моя семья была бы еще более унылой.

Я понимаю больше, чем она думает.

— Я доверяю тебе, — говорю я ей.

Откинувшись на одну сторону скамейки, я позволяю ей занять место рядом со мной. Она бросает взгляд на мой этюдник и снова смотрит мне в лицо.

— У тебя все хорошо с Севом? — спрашивает она.

Ее тон легкий, но я чувствую, что под ним что-то скрывается.

— Могло бы быть и хуже, — отвечаю я.

Она смотрит на меня. Ее макияж - произведение искусства: веки мерцают, подводка симметрична и идеально подведена, рот цвета жженой карамели. Но глаза немного красные, как будто она плакала. Кажется, она хочет что-то сказать, но колеблется.

— Он тебе... нравится? — осторожно спрашиваю я. — Мы не вместе. Если тебе интересно.