Принц Спиркреста

Его взгляд опускаются с глаз на рот, затем на горло. Его рука следует за его взглядом. Большим пальцем он оттягивает воротник моей рубашки.

— Ты носишь кольцо, — говорит он.

— Да. А почему бы и нет?

Его губы шевелятся в призраке улыбки. — Оно хорошо смотрится. Золото тебе идет.

Я облизываю губы. Теперь я нервничаю.

Нервничаю из-за его мягкого, задумчивого голоса, из-за ненужной напряженности этого момента. Его присутствие похоже на лужу бензина, а радужные отблески кричат об опасности. Одна искра, и мы оба сгорим.

— Ты пойдешь на вечеринку к Кай после экзаменов? — неожиданно спрашивает он, и слова вылетают изо рта.

Я киваю. — Да. Я подумала, что это было бы неплохо. А я всегда ей отказываю. Мне было неловко.

— Я не думал, что ты любишь вечеринки.

Я тихонько смеюсь. — Нет, они мне нравятся. Но те вечеринки, к которым я привыкла, не похожи на здешние.

— К каким вечеринкам ты привыкла?

— Пляж, дешевая выпивка, костры, ночные купания.

Он кусает губы. У меня такое чувство, что он хочет что-то выплеснуть из себя или чего-то хочет, но не знает, как об этом попросить. Эмоции льются от него, как осязаемый жар, обжигая мою кожу.

— С кем ты идешь на вечеринку?

Я хмурюсь. — Э-э... сама?

— Тебя никто не спрашивал?

Мое сердце замирает, зажатое в тиски надежды.

— Нет, — мягко отвечаю я. — Почему?

Он смотрит на меня, его зелено-золотые глаза ищут мои. Так вот почему он пришел сюда? Хочет ли он попросить меня пойти с ним?

— Я просто спросил, — говорит он.

— Ну... ладно. — Я говорю низким голосом, но жар, исходящий от него, плавит мои голосовые связки. Я прислоняюсь к нему, даже не осознавая этого. — Ты хочешь спросить что-нибудь еще?

Он медленно облизывает губы. Я задерживаю дыхание, гадая, не пробует ли он на вкус призрак поцелуя, который повис между нашими ртами. Но потом он качает головой и встает. — Нет. Ничего. Если кто-то спросит тебя, просто скажи "нет".

— Прости?

Он откидывает волосы со лба. — Если кто-то попросит тебя пойти на вечеринку, просто скажи "нет", хорошо?

От его дерзости у меня чуть сердце не остановилось. Мой голос дрожит, когда я говорю. — Я скажу "нет", если захочу сказать "нет".

— А если ты хочешь сказать "да"?

— Тогда я скажу "да".

Спроси меня, - хочется крикнуть ему, - просто спроси меня.

Он смотрит на меня, делает глубокий вдох. Румянец на его щеках темнеет. Его глаза сверкают опасной искрой. — Вечеринка в Спиркресте. Если ты пойдешь с кем-то другим, это будет выглядеть некрасиво по отношению ко мне.

— Какая разница? — Я поднимаюсь на ноги, мне надоело, что он смотрит на меня сверху вниз, надоело это неравное соотношение сил, которое он, кажется, чертовски хочет установить между нами. — Мы оба согласились, что эта помолвка - фикция, притворство. Мы пожали друг другу руки как союзники, помнишь? Ты делаешь то, что хочешь, я делаю то, что хочу. Кого волнует, что думают другие люди?

— Это не твоя школа! — воскликнул он, и в его голосе прозвучала странная эмоция. — У тебя нет репутации, которую нужно поддерживать. Тебе не приходится сталкиваться с последствиями своих поступков.

— Мы в колледже, — холодно говорю я, — а не при средневековом королевском дворе. Почему ты так серьезно к этому относишься?

— То, что ты слишком высок и могуч, чтобы заботиться об окружающем мире, не означает, что оно не имеет значения. — Он вдруг выпрямился. — Я знаю, что мы заключили сделку, и я не собираюсь от нее отступать. Ты можешь делать то, что тебе нравится, наедине с собой. Но если кто-то пригласит тебя на эту дурацкую вечеринку, откажись. Я не прошу тебя, я говорю тебе.

— Ты не имеешь права указывать мне, что делать, — говорю я. К своему стыду, я чувствую комок в горле. — Я скажу "да" тому, кому захочу, и сделаю все, что захочу. Более того, я скажу "да" первому, кто пригласит меня на эту вечеринку, даже если это будет сам дьявол.

— Сам дьявол - это именно тот, с кем ты будешь иметь дело, если сделаешь это, — отрезал Северин.

— Я его не боюсь, — говорю я. — Или тебя.

— А стоило бы.

Северин вырывается, захлопывая дверь. За ним остается полный вакуум эмоций.

Я смотрю ему вслед, дрожа с головы до ног, во мне бурлит адреналин. Неужели он думает, что я буду его бояться, если он слишком труслив, чтобы пригласить меня на какую-то вечеринку?

Северин пришел сюда не потому, что не хочет, чтобы я шла на вечеринку с кем-то другим. Он пришел сюда, потому что хочет пойти на вечеринку со мной. Просто у него не хватило смелости сделать это.

Часть меня хочет последовать за ним и сказать, что я вижу его насквозь и вижу мягкий светящийся огонек нежности внутри.

Но это не моя работа - заставлять этого незрелого идиота взрослеть и смотреть в лицо собственным чувствам. Не мне заставлять его осознать, что иерархия, которую он создал для себя в этой школе, превратилась в самодельную тюрьму.

Когда сердцебиение затихает, я пытаюсь вернуться к работе, но я слишком беспокойна, чтобы рисовать.

Я откладываю холст в сторону. Случайная линия, сделанная моей кистью, когда Северин ворвался в комнату, служит тоскливым напоминанием о том, что произошло. Я мою кисти, ножи и палитру, вытираю их насухо, упаковываю и покидаю художественную студию.

На следующий день я сижу на скамейке у главного кампуса, попивая чай из бумажного стаканчика и рассеянно жуя сэндвич. На улице пронизывающий холод, поэтому на территории довольно пусто. Но мне нравится пыльно-серый цвет неба, деревья, сбрасывающие последнюю листву под резким ветром, морозная трава, сверкающая в тусклом солнечном свете.

Я сижу с телефоном на коленях и смотрю на лицо Ноэля в его маленьком кружочке.

Стоит ли мне спросить у него совета? В прошлом он всегда был моим первым выбором, когда мне требовался совет. Его советы взвешены и спокойны.

Это редко бывает то, что я хочу услышать, но это всегда мудро.

Я набираю несколько слов в новом текстовом пузыре, но тут же удаляю их. Как бы я вообще это сформулировала? Как я начну объяснять этот глупый, ничтожный спор?

Каким бы открытым, безэмоциональным и неосуждающим ни был Ноэль, у меня нет шансов рассказать ему о том, что мы с Севом делали. Не тогда, когда я все еще планирую отказаться от него и от нашей помолвки в конце учебного года.

Эта мысль приходит в голову, сначала маленькая, а потом чудовищная и мрачная.