Принц Спиркреста

Прикосновение к Анаис вызывает короткое замыкание в моей голове.

От этого мои мысли шипят и обрываются, оставляя после себя только сырые эмоции. Когда я нахожусь рядом с Анаис, я должен лучше всего себя контролировать, но этого никогда не происходит.

Анаис всегда выводит меня из-под контроля.

Иначе зачем бы я сказал ей что-то подобное? Обвинять ее в том, что она трахалась со мной только для того, чтобы защитить фамилию Монкруа?

Я сказал это не потому, что верил в это, - я верил в это лишь наполовину. Может, ее семья и жаждет моего имени, но теперь я знаю Анаис. Возможно, ей все равно. Скорее всего, ей вообще все равно.

Так почему я это сказал?

Потому что мне надоело всегда быть тем, кто выходит из-под контроля. Потому что я упал - и все еще падаю - и хочу утянуть ее за собой в ту бездну, в которой тону.

Ты трахнула меня только для того, чтобы защитить фамилию Монкруа.

Как только я это произношу, мне хочется, чтобы у меня хватило сил вернуть все назад, сжечь эти слова.

Но уже слишком поздно; я ничего не могу сделать. Глаза Анаис - эти красивые глаза, которые мне так нравятся, - на мгновение становятся широкими. Затем черты ее лица застывают, как будто она внезапно превратилась в лед.

Она вся холодеет.

— Если ты так беспокоишься об этом, Северин, — тихо говорит она, в ее голосе звучит опасный лед, — то позволь мне раз и навсегда успокоить тебя. Мне не нужно твоя фамилия. Она мне совершенно безразлична. Вот правда, которую ты так отчаянно пытался узнать: Я согласилась на помолвку, потому что у меня не было выбора, но я приехала сюда, потому что это было частью моего плана - освободиться от него. Если ты мне нравился, то только потому, что ты мне нравился, а если я хотела переспать с тобой, то только потому, что хотела переспать с тобой. У тебя нет ни одной вещи - ни статуса, ни состояния, ни фамилии, - которая была бы мне нужна или необходима. Я не намерена оставаться помолвленной с тобой. Я не намерна выходить замуж за тебя. И никогда не собиралась.

Мой желудок опускается. У меня возникает тошнотворное ощущение падения в ничто. Ужасное тревожное чувство, зажатость в кишках. Я моргаю, и мой рот шевелится, пытаясь вымолвить слова, а голос становится грубым хрипом.

— Что ты имеешь в виду?

— То, что я не бушевала, как ты, не означает, что я была готова согласиться на эту нелепую помолвку, Сев. — Ее слова впиваются в меня, такие холодные, что обжигают. — Но, в отличие от тебя, у меня был план. Я приехала в Спиркрест, потому что мне это нужно - я уеду, как только закончится учебный год, и не вернусь. Так что тебе не нужно беспокоиться о помолвке и о том, что у тебя украдут твое драгоценное имя. Ты можешь вернуться к своей идеальной жизни, к своим вечеринкам, шампанскому и всем своим прекрасным девушкам. У тебя есть мое благословение. Я буду жить свободно и надеюсь, что ты поступишь так же.

Мне хочется закричать, схватить ее, заставить объясниться. Она лжет? Должно быть, она лжет. Она всегда была такой спокойной, такой безэмоциональной - все это время я верил, что она просто готова смириться с решением родителей, а я не могу.

Как у нее мог быть план? Как она могла просто уйти и не вернуться? Неужели ее не волнуют последствия ее поступков?

Анаис тянется к ее шее, и у меня замирает сердце. Мой желудок сжимается.

— Не надо.

Мой голос низкий и тусклый.

В груди болит, как будто меня ударили ножом. Горло сжимается, а глаза горят.

Она расстегивает ожерелье, которое я ей подарил, - ожерелье с кольцом Монкруа - и протягивает его мне. Я отступаю назад, заложив руки за спину.

— Я никогда не собиралась оставаться твоей невестой, — тихо говорит она, — но я надеялась, что мы станем союзниками. Думаю, мы могли бы даже стать друзьями.

— Я не трахаю своих друзей, — вырывается у меня.

Она наклоняет голову и грустно улыбается.

— Нет. Ты ведь не трахаешь тех, кто тебе нравится, верно? Ну, я не знаю слова для этого ни на английском, ни на французском, ни на японском. — Она протягивает мне ожерелье. Кольцо свисает с него, бриллианты ловят тусклый лунный свет и отражают его в блестящих искорках. — Возьми его.

— Мне оно не нужно.

— Я тоже не хочу.

Она разжимает руку. Ожерелье падает, падает между нами и исчезает в путанице морозной травы, мха и корней под нашими ногами.

Не говоря больше ни слова, Анаис поворачивается и уходит. На этот раз я не стал ее преследовать.

На этот раз я позволяю ей уйти.

Остаток вечера проходит как в тумане.

Я выхожу из дендрария с комком в горле и натыкаюсь на Якова, который курит на улице. Невозможно сказать, как далеко мы с Анаис отошли от здания во время нашей стычки; если Яков что-то и слышал, то держит это при себе.

Он протягивает мне бутылку виски, которую держит в руках, и я делаю большие глотки, разгоняя ком в горле.

Он предлагает мне сигарету, но я отказываюсь, махнув рукой.

Я даже не могу говорить.

Спотыкаясь, я вхожу в здание из красного кирпича, музыка и жара поглощают меня, как мокрое горло какого-то колоссального монстра. Мелли подбегает ко мне и пытается что-то сказать, но я отшатываюсь от нее, бормоча невнятные извинения, и пробираюсь через переполненный танцпол.

Кей ловит мой взгляд, и я проталкиваюсь сквозь толпу к ней.

Она ярко улыбается и, вырвавшись из хватки какого-то парня, танцует мне навстречу.

— Веселишься? — спрашивает она сквозь музыку.

— Твоя вечеринка шумная! — кричу я в ответ.

Она пренебрежительно машет рукой перед моим лицом. — Я не беру на себя ответственность за твои провалы!

— Какие провалы! — возмущенно кричу я, думая о кольце, которое висело на груди Анаис, теплое от ее кожи, а теперь лежит в твердой грязи и ледяной траве, металл холодный, драгоценные камни тусклые. — Я никогда не облажаюсь.

— Тебе никогда не было к чему придраться, — говорит она с ноткой грусти в голосе. — Но теперь ты это делаешь. Это так просто, правда? Испортить что-то хорошее из-за страха?

Мы смотрим друг на друга.

— Я не такой, как ты, — рычу я. — Это не то же самое.

Она качает головой. — Как скажешь, Сев.

Взмахнув рукой, она исчезает в толпе.

Я направляюсь к столику с напитками и едва не натыкаюсь на Луку. Он обхватывает меня за шею и протягивает мне бутылку ликера.

Судя по запаху и остекленевшему взгляду его глаз, он в таком же состоянии, как и я. Я беру протянутую бутылку, делаю глубокий глоток и отдаю ее обратно.