Принц Спиркреста

Мое хаотичное сердцебиение сбивается, когда он стоит у кровати в одних боксерах. Даже сквозь черную ткань видно, как он возбужден, как его форма натягивает ткань. Но вместо того, чтобы снять их, Сев проводит ладонью по выпуклости и смотрит на меня.

— Хочешь посмотреть, как сильно ты меня заводишь? — грубо спрашивает он. — Хочешь увидеть, как сильно меня возбудило, когда ты кончила мне на язык?

Мое лицо пылает, когда его слова вызывают глубокую пульсацию между ног. Как он может так сильно возбуждать меня, когда я только что испытала оргазм?

Он бесстыдно ласкает себя, наблюдая за мной, наслаждаясь тем, как я смотрю на него. Затем он снимает боксеры, отбрасывая их в сторону. Его член прекрасен, как и весь он. Он достает презерватив, и в том, как он зубами срывает с него обертку, прежде чем надеть, чувствуется высшая степень уверенности.

Он опускается на одно колено на кровать и ползет ко мне, упираясь руками по обе стороны от моей головы и устраивая свои бедра между моих ног. Он наклоняется и целует меня, глубоко, голодно и долго. Взяв свой член в руку, он трется кончиком о меня, проводя по моей влажной щели.

Это потрясающее зрелище, непристойное и бесстыдное, но Сева это не волнует. Он наблюдает за своими действиями, не стесняясь собственного удовольствия.

Когда он прижимается к моему входу, то на мгновение замирает. Его глаза снова встречаются с моими, и он наклоняет голову.

— Хорошо? — пробормотал он.

Я киваю. — М-м-м...

Он толкается в меня, наблюдая, как его член входит в меня.

— Черт, — хрипит он.— Черт, tresor. Ты такая чертовски мокрая.

Я отворачиваю лицо, и он наклоняется, целуя мою обнаженную шею, мою щеку. Он прижимается губами к моим ушам, медленно и мучительно входит и выходит из меня.

— Тебе так хорошо, mon tresor. Ааа, раздвинь ноги пошире. — Его пальцы сжимаются вокруг моего бедра, когда я подчиняюсь ему. — Черт , да, вот так, хорошая девочка.

Его слова скользят по мне, как шелк, заставляя меня сжиматься вокруг него. Я плотно закрываю глаза, переполненная ощущениями, переполненная эмоциями.

То, как Сев шепчет мне на ухо, то, как он прижимает меня к себе, когда глубоко входит в меня, - это заставляет меня чувствовать себя ближе к нему, чем когда-либо. Это заставляет меня чувствовать себя ближе к нему, чем я когда-либо чувствовала к кому-либо.

Для кого-то такого колючего, такого сложного, Сев трахается с нежностью святого. Он целует меня так, будто мое тело - святая земля, и прикасается ко мне так, будто поклоняется мне.

Затем он разворачивает меня и входит в меня сзади, его руки скользят под меня, чтобы обхватить мою грудь, мои соски пойманы и зажаты между его пальцами. Он целует мою шею и бормочет грязные слова мне на ухо, глубоко и медленно погружаясь в меня, не торопясь, посылая мерцающие волны удовольствия с каждым толчком.

— J'adore ton corps,⁶³ — вздыхает он мне в ухо. — J'adore ta peau. Tes levres.⁶⁴

Он застывает во мне, и все его тело содрогается. Он ускоряет темп, его голос хриплый и задушенный эмоциями. — Я обожаю. Я обожаю, и я хочу тебя, все время и всегда. Je te veux dans mon lit, dans mes bras, dans mon ame. Sois mienne.⁶⁵

— Je le suis deja, ⁶⁶— шепчу я с полустоном, когда он входит в меня.

— Ах, черт.

Сев прижимается ко мне, напрягаясь. Движения его бедер становятся более резкими, менее контролируемыми. Он погружается в меня и кончает с хриплым криком.

Он преодолевает волны оргазма в беспорядочных толчках и, наконец, замирает, падая на меня сверху, его горящая кожа излучает тепло в мою.

Звуки нашего дыхания наполняют комнату. Когда наши тела все еще соединены, Сев берет мою руку в свою и подносит ее ко рту, целуя костяшки пальцев.

— Кажется, я пристрастился к тебе, — шепчет он мне в волосы.

Я тихонько смеюсь. — Что это вообще значит?

Он вздыхает, зарываясь головой в мою шею.

— Каждый раз, когда мы занимаемся сексом, я хочу повторить это еще сильнее, чем раньше.

Глава 41 Истина

Анаис

Как бы мне ни хотелось провести оставшееся время в Спиркресте в постели Сева, этого не случится. Мне нужно закончить портрет и выставку, а Сев должен написать свою речь. Мы все еще видимся, чтобы украдкой целоваться, но у нас обоих слишком много работы, чтобы заниматься чем-то большим.

За два дня до выставки я пишу ему сообщение.

Анаис: Как продвигается работа над речью?

Он сразу же отвечает.

Северин: Не очень. Переделывать - хуже, чем писать.

Анаис: Могу я помочь?

Северин: Как у тебя с публичными выступлениями?

Я извиваюсь в кровати, отвращаясь от одной мысли об этом.

Анаис: Не очень.

Он посылает мне напряженный эмодзи, а затем сообщение.

Северин: Тогда ты не можешь помочь.

Я смеюсь и закрываю телефон, но через несколько минут он загорается.

Северин: Ты можешь помочь мне после выставки, когда я буду напряжен и травмирован всем этим, и мне нужно что-то, что поможет мне расслабиться.

Я прикусываю губу, стараясь не рассмеяться.

Анаис: Что-нибудь вроде успокаивающей чашки ромашкового чая?

На экране появляется его ответ.

Северин: Я думал о чем-то более близком к тому, чтобы встать перед тобой на колени.

На этот раз мне требуется минута, чтобы ответить. Я лежу, не обращая внимания на сердцебиение. Затем я отвечаю.

Анаис: А может, наоборот...

Северин: Спасибо за мысленный образ. Как же я теперь напишу эту проклятую речь?

Анаис: Просто сосредоточьтесь.

Северин: Единственное, на чем я могу сосредоточиться, - это представить твой прелестный ротик на моем члене.

Мой живот сжимается, и я сжимаю бедра вокруг пульсирующего между ног члена. Если бы только у нас не было этой дурацкой выставки, о которой нужно беспокоиться. Если бы только Сев был здесь, в моей комнате, в моей постели. Если бы мы только делали это все время.