Принцесса для психолога

— Тебя смотрел менталист, девочка? — спросил ее неожиданный союзник.

— Да, господин мой.

— И он подтвердил, что ты носишь сына от Священного.

— Да, господин мой, — повторила Шекер.

— Что ж, с этой стороны все как будто чисто. Ты ведь тоже не почуял лжи, отец?

— Она не лгала, — вынужденно признал Сахем. Он все еще пытался унять кровь, но, кажется, не слишком успешно.

— Тогда, как мне кажется, все понятно.

— Что тебе понятно, Хромой Анвер? — голос старшего евнуха Шекер признала бы и в аду. — Объяснил бы другим!

— Вы видели, что меня корона не обидела, — по залу прокатился легкий смешок, — а уважаемого жреца изрезала в кровь. Выходит, она просто не хочет, чтобы ее возлагали на эту голову.

— Но почему? Священный мертв, и мы можем короновать его наследника?!

— Спроси у короны, — отозвался Анвер, — а можешь попробовать еще раз. В конце концов, руки можно замотать тряпками или даже полосками кожи… Позвольте девочке подняться и проводите в женское крыло. Ей здесь делать нечего.

— Где я ошибся? — пробормотал про себя Сахем, — мать с ребенком одно целое. Кесар — мертв. Все должно было получиться… Или же корона мужчины не хочет ложиться на женскую голову? Да, скорее всего, так и есть! Но не можем же мы короновать будущего повелителя женской короной?

… - Никогда не пытайся обмануть жреца, — наставляла Юмшан, — это невозможно. Постарайся сделать так, чтобы жрец обманул себя сам. Свою ложь они почему-то не чуют.

До своих комнат Шекер добралась, в аккурат, когда над сторожевой башней погас последний луч заката.

Чистая вода уже стояла на столике, но время было безнадежно упущено.

Шекер чувствовала, как начинает кружится голова и холодеют кончики пальцев. Она сделала все, что хотел от нее Священный. Одна булавка — в рукаве жреца, ловкие пальцы вышивальщицы воткнули ее так, что Сахем просто не сможет разоблачиться, не уколовшись хотя бы раз. Даже с помощью рабов не сможет.

Вторая — в покрывале трона. Любой, кто попробует на него сесть в обход традиции, умрет на закате.

Третья должна была достаться Агару… Но Шекер использовала ее для личной мести. Незачем делать два раза одну и ту же работу. По злому блеску в глазах юной шане, она давно догадалась о том, кто был ее врагом. Значит, и третья порция яда нашла назначенную жертву.

Рассвета им не увидеть. Ни одному из них…

Девушка все же растворила в воде противоядие и выпила его, но сделала это с усмешкой, как тот, кто затевает бесполезное — и не для того, чтобы получить нужное. А просто чтобы никто не упрекнул его в том, что он даже не попытался.

Она совершила все, что обещала Янгу. Настало время позаботиться о себе.

Шекер размотала покрывала — они волной скользнули на ложе. Сняла украшения — все: серьги, кольца, браслеты. Ниомы не считали золото нечистым металлом, как картаэльцы, но были уверены, что желтый — для солнца, белый — для луны.

Серебряных украшений у Шекер не было — Янг не дарил, а свои у нее отняли. Но девушка не расстроилась. Она отрезала нитку от катушки с серебряным шелком и ловко завязала на левой лодыжке.

Вот теперь все по обычаю пустыни. И боги и духи обязательно услышат свою дочь.

Она предала отца — но пустынные духи никогда не требовали от женщин верности. Смысл? Сегодня она принадлежит отцу, завтра он передаст ее мужу, а тот подарит заезжему купцу, чтобы выгадать лучшую цену на козью шерсть.

Верность дочери пустыни не может принадлежать мужчине, кем бы он ни был. Верность Шекер всегда принадлежала только самой Шекер — и никому больше.

Саму себя она бы никогда не предала.

Звуку барабанов или хотя бы тростниковых тарелок здесь взяться было неоткуда. Неважно! Ритм живет в сердце. Сердце ведь стучит — то быстрее, то медленнее, но никогда не останавливается, пока человек жив. Чем не инструмент?

…Этот танец Шекер особенно любила. Он был посвящен матери-ночи, его танцевали, чтобы не дать уйти тому теплу, которое подарило солнце. Иногда бывает так холодно, что даже шерстяные попоны не спасают. Мужчины греются около верблюдов. А женщины — танцуют. Не останавливаться до рассвета — в этом спасение. Мать-ночь возьмет только того, кто позволит себе остановиться и упасть на песок. Тот, кто танцует — обязательно увидит солнце.

Ступни уже немели, но они частенько немели от холода. Шекер привычными движениями быстро растерла их, вытянулась на носках, потянулась вся, за кончиками пальцев, обратив лицо сквозь потолок к черному небу Хаммгана. И с первым ударом ступни в пол ушла в разгон.

Она танцевала не под потолком — под звездами, кружилась то быстрее, то медленнее, не позволяя себе ни на мгновение сбиться с ритма, не давая усталости ни одного шанса уложить ее на шелковые покрывала. Рубашка вымокла от пота, вымокли и косы. Пот тек в глаза, застывая на ресницах кристалликами коричневой соли.

И вместе с потом выходил яд.

Шекер не упала — а рухнула на ковер только тогда, когда край неба окрасился розовым. Как появились в спальне служанки, перепугались мало не насмерть и захлопотали — снимая рубашку, обтирая тело, кутая Шекер в сухое и чистое, спаивая по глотку остатки воды с противоядием — она уже почти не слышала. Сон ее был глубок и спокоен.

Наверное, не проснулась бы Шекер и тогда, когда за ней явились воины, чтобы, по приказу Агара, последнему приказу евнуха, испускающего дух, зашить дрянную девку в мешок. Так и полетела бы с дворцовой стены на колья — сладко спящая.

Вот только мешок пропал зря. Ни шане, ни воины, ни евнухи так и не смогли обнаружить Шекер. А вместе с девушкой из ее комнат исчезли все золотые украшения, подаренные Жемчужине Шариера, золотые бубенчики с ее башмачков и… вся позолота с резной мебели и даже с потолка. Словно языком слизали.

Глава 60. Удар в спину

Небо сквозь мутную водяную линзу смотрелось непривычно — нереально близким и выгнутым. Казалось, "король штормов" спрятался под опрокинутой миской из стекла… в какой-то мере так и было. Только миска эта явно принадлежала скверной хозяйке. Которая ленится и моет посуду только изнутри.

Снаружи на "донышко" грязными кляксами налип пепел. Гора "курила" — тихонько, но непрерывно и толчки шли уже постоянно, благо, ни в городе, ни в замке уже не осталось ничего, что можно было разрушить. Цветущий остров превратился в руины.

А смрад висел такой, что даже носовые фильтры спасали не слишком. К счастью, человек — уникально терпеливое животное и может привыкнуть ко всему… если раньше ноги не протянет.

От острова ахтеркастль отошел довольно далеко, но столб дыма был отчетливо виден.