Принцесса для психолога

— А по пути следования?

— По-разному. Где кроме денег ничего не спрашивали, но там, по-хорошему, и взять-то нечего, даже верблюдов толком не напоишь, колодцы тощие. Ограды нет, людей мало. А в поселениях побогаче — как в Джистаре. Рады до смерти, но даже под копыта заглянут.

— Встречали мужчины?

Росомаха покачала головой:

— Это ничего не значит. Здесь, в Хаммгане, женщин и в мирное время прячут. Хичины воруют их друг у друга, особенно молодых. И на красоту не смотрят, только чтобы здорова была.

Верна хмуро свела брови:

— Значит, пока никаких следов того, что племена ссорят нарочно?

— Между хассэри и ниомами война. Может быть, там удастся ухватить ниточку. Или уже в Шариере. Там сейчас тоже горячо будет.

Лекарка немного помолчала, но все же решилась спросить:

— Что-то не так?

— Все идет как задумывалось, — твердо отозвалась Росомаха. — И эта девочка… Шекер… Она в самом деле хороша. Если меня все же достанут… Передай милорду, чтобы присмотрелся к ней. Она может заменить меня. Во всем.

— И в постели Священного Кесара? — прямо спросила Верна. Что поделать, особой деликатностью лекарка не страдала.

— Может быть, — Алессин пожала плечами. Ее самообладанием можно было стены крушить, как тараном.

— Ревнуешь?

— Я Валендорская, мы не ревнуем. "Убей или успокойся". — Она немного помолчала. А потом все же не удержалась. — Я могу спросить?..

— Можешь, — вздохнула Верна, — только я не отвечу, ты же знаешь. Нельзя.

— Ну, хотя бы, намекни, — жалобно попросила Росомаха, — хотя бы о том, что можно.

Верна задумалась.

— Ну… когда в следующий раз встретишь Иголку, обращайся к нему: "Ваша милость"…

— Он получил дворянство?! — взвизгнула Алессин, — Здорово как! А… ты?

— А мне пожелай удачи. И милорду тоже.

Росомаха зажмурилась, помотала головой. И перед тем, как погасить зеркало, шепнула:

— Благословение Неба. И Ада, если нужно. Передай милорду, что я бы хотела и дальше наслаждаться изумительными стихами Решви…"

В славном городе Джистаре портальный зал находился недалеко от рынка, что было и удобно, и со всех сторон правильно. Росомаху, в сопровождении рабыни, не знавшей ни одного языка, кроме родного, встретил десяток аскеров — и Янг. Подсадив ее на лошадь, кесар привычно взял в руки повод.

— Хочешь посетить торговые ряды, несравненная? — негромко спросил он.

— Нет, — она покачала головой, — смысла не вижу. Подарки хэссари есть, а выбирать что-то для себя лучше на обратном пути.

— Ты грустишь. Мне больно это видеть.

— Терпи, Богоравный супруг, — невесело улыбнулась Алессин, — я же терплю.

— Тебе не по вкусу, что я хладнокровно сыграл чужими жизнями?

— Ты кесар и в своем праве. И я всем сердцем желаю тебе удачи.

— А то, что твоя жизнь — тоже ставка в этой игре? — спросил Янг.

— Супруг мой, себе я желаю удачи тоже, — отозвалась Росомаха, невесело, но спокойно.

— Что я могу сделать, чтобы ты снова улыбалась?

— Не просить меня об этом. И, возможно, это когда-нибудь случится само.

— Твое желание — закон, несравненная, — вздохнул Янг и повернул к постоялому двору, где остановился караван из Шариера.

К дому градоправителя Священный так и не завернул. Новости о войне, принесенные почтовой птицей, гнали его вперед. Торжественная встреча и торжественные проводы растянулись бы на неделю, а то и на месяц.

— Отбываем завтра, затемно, — объявил он, — рассвет будем встречать уже в Хаммгане, а через пять дней, если ничего не случится, заночуем в шерстяных домах хассэри.

— Священный, — молодой аскер из хорошего рода, взятый в свиту недавно, пока еще не усвоил навык общения жестами, который Янг предпочитал в пути. — Будет ли нам дана возможность отдохнуть в Джистаре?

— А ты устал, Вала? — удивился Янг.

Парень смутился:

— Не то, чтобы сильно. Но…

— Да в Дом Радости он хочет сбегать, — хохотнул аскер постарше.

— Мне нужны пять человек, чтобы обеспечить охрану наших животных и поклажи. Остальные могут располагать своим временем. Но в три клепсидры пополуночи я вас жду.

— Как же так? — удивился воин, — А охрана вашей особы и Равноправной?

— Свою супругу я сберегу сам. А меня хранит Рауша.

Воин открыл, было, рот, чтобы возразить. Но показались ворота постоялого двора, перед которыми приплясывал от нетерпения мальчишка-слуга — и все разговоры стихли.

Это правило аскеры Священного усваивали сразу — при посторонних рты на замки. Никаких разговоров, споров или, не дай Святой Каспер — ссор. Шамайту на лицо, взгляд — преданный, кулак у сердца. Чтобы ни у кого не возникло дурной мысли, что в маленьком отряде могут быть какие-то разногласия. Даже по такому вопросу, как: идти к распутным девкам, или не ходить.

Кесара заняла несколько комнат на втором этаже длинного дома с плоской крышей. На крыше, как здесь случалось часто, был разбит небольшой садик в котором пышно цвели найтари. Бело-розовыми цветами, как облаком, были плотно укутаны тонкие ветви. Зелени листьев почти не просматривалось.

Алессин поднялась в сад, чтобы остаться одной. Правда, полного одиночества не получилось — девчонка-рабыня все равно ходила следом, как хвостик, но Лесс в том большой беды не видела. Она ведь молчала, а, значит, не нарушала ход мыслей кесары.

А мысли были невеселые. Верне она сказала правду — но не всю. Росомаха, действительно, не увидела ничего особенно угрожающего в Хаммгане, а чутье к делу не привяжешь. Но вот как раз оно и било тревогу.

Логических оснований для нее как будто не было — их небольшой караван пропускали везде, верблюдов и лошадей меняли по первому слову, были предупредительны и даже льстивы, но… Лесс не отпускала мысль, что на дне глаз всех этих незнакомых людей прячется что-то хитрое и довольное. Словно их с Янгом заманивают в ловушку.

Тогда становилось очень понятно все это показное дружелюбие и отсутствие препон — зачем чинить их дичи, которая сама идет туда, куда ее хочет загнать охотник?

И с Янгом не посоветуешься. А он бы ее понял, как никто другой. Даже лучше, чем Эшери. Посвященный Рауше глубоко верил в интуицию и считал ее таким же надежным инструментом познания, как зрение, слух или обоняние. Он бы не стал ее вышучивать, наоборот, постарался разобрать все ее смутные предчувствия по дням и клепсидрам, и найти то, что насторожило Лесс.