Принцесса лилий (сборник)

– Как интересно! – восхитился рыжий пират. – А какова была позиция матери Марии, вдовы герцога Бургундского?

– Не матери, а мачехи! – одернула его строго баронесса. – Наследница у герцога появилась от второго брака с Изабеллой Бурбонской. А третий так и остался бездетным, англичанка не принесла ему детей. Поэтому всем было глубоко наплевать, какая у нее позиция. И влиятельные люди при бургундском дворе – такие как канцлер, как господин д’Эмберкур, епископ Льежский, как герцог Клевский и другие – начали играть каждый в свою пользу, рассчитывая извлечь большие выгоды из брака герцогини Бургундской. А Карл Смелый, надо сказать, как и его царственный кузен, тоже обещал наследницу всем вокруг, только на деле никому не хотел отдавать, потому-то она и досидела в девицах до двадцати лет. Он же не предполагал, что его так нелепо убьют под Нанси.

– А кто при бургундском дворе стал самым сильным после его смерти? – уточнил рыжий пират. – Вы назвали многих господ, кто был самым влиятельным?

– Вот тут-то мы и подбираемся к самому интересному, – пообещала ему баронесса. – Потому что после смерти герцога подняли голову богатые нидерландские города – Гент, Брюссель и другие. Которые считали, что раз герцогиня находится в Генте, то самые сильные теперь они. И заварился такой компот, я вам скажу…

– Скажите, – попросил рыжий пират.

– И скажу, – решительно сказала баронесса, отхлебнув из кубка. – У Максимилиана Австрийского, тогда еще не императора, а римского короля, сына скупейшего императора Фридриха, было письмо от Марии Бургундской, написанное ею под диктовку отца еще при его жизни, – о том, что она согласна стать его, Максимилиана, женой. Согласие подтверждалось крупным алмазом. У герцога Клевского было устное согласие от окружения герцогини на ее брак с его сыном.

– А кто был в этом окружении?

– Разумеется, мачеха Марии, вдова герцога Бургундского. Потом господин де Равенштайн, брат герцога Клевского, который и хлопотал об этом браке, канцлер и господин д’Эмберкур.

– А кто стоял за брак с французским дофином?

– Этот брак считал полезным для страны епископ Льежа, – пояснила баронесса. – Но гентские горожане решили выдать Марию за герцога Гельдернского, жестокого человека, имевшего не то двух, не то трех жен, чуть не уморившего своего отца в тюрьме за то, что тот слишком долго был герцогом, не давая наследнику подняться, но в целом, по мнению горожан, – блестящим кавалером, очень подходящим для юной герцогини. А у короля Франции было секретное письмо, написанное от имени Марии Бургундской тремя лицами: самой Марией, ее мачехой и господином де Равенштайном. В котором она давала согласие на брак с дофином и просила короля все дела с ней вести через ее близких лиц.

– Четыре возможных брака? – уточнил дотошный пират.

– Да. Наш король, разумеется, пользуясь положением, тут же вторгся на земли Бургундии и начал завоевывать там города. Гентские горожане важно отправили к нему посольство, чтобы договориться о мире. Королю этот мир был не нужен, он и так уже подгреб себе все, что наметил. А вот раздуть свару при бургундском дворе – для него было самым большим подарком. И тут прибыли послы и объявили, что они представляют совет Гента и герцогиню Бургундскую. Наш добрый король очень удивился и сказал, что они врут – герцогиня Бургундская рекомендовала ему иметь дело совершенно с другими лицами.

– А зачем, зачем? – с удовольствием взмолился рыжий пират.

– Да как «зачем», милый вы мой? – возмутилась баронесса. – Сделать такое заявление – это все равно, что на пожаре плеснуть в огонь ведро масла вместо воды. Чего наш король и добивался. Горожане считали себя равными благородным людям, думали, что они вот так запросто будут вести переговоры с королями – а тут их так одернули. Он прилюдно унизил этих гордых бюргеров, а когда они потребовали подтверждений словам герцогини, взял и спокойненько отдал им письмо.

– Вот так взял и отдал? – уже искренне не поверил рыжий пират. – Секретное письмо? Я как-то всегда думал, что подобного рода переписка секретна, так сказать, с обеих сторон?

– Королям все можно, – утешила его баронесса. – Во всяком случае, Людовик именно так считал. Разъяренные горожане Гента вернулись домой несолоно хлебавши и собрали совет штатов. На котором присутствовала и герцогиня. Для начала они публично напомнили о данном им поручении – говорить от имени совета штатов, мнения которого придерживается и герцогиня. Это было правдой, ведь Мария Бургундская была у них почти заложницей. Потом они рассказали, что король им не поверил, ссылаясь на письмо. Наивная юная Мария, как и вы, думала, что письмо секретное, поэтому стала отрицать его наличие.

– Я бы тоже отпирался, – признался рыжий пират.

– И как только эти слова прозвучали – что она никаких писем не писала, – почтенный бюргер достал из-за пазухи «несуществующее» письмо и громко, публично его зачитал. И вручил герцогине. Почти что бросил в лицо. После оглашения письма герцог Клевский, например, узнал, что господин д’Эмберкур только на словах обещал руку герцогини его сыну, а сам активно вел переговоры с королем. Мария Бургундская была прилюдно уличена во лжи, унижена и опозорена. А для нее это было большим ударом, потому что только наш добрый король мог совершенно спокойно сносить плевки в лицо. Гентские горожане тут же схватили и канцлера, и господина д’Эмберкура, за которого теперь некому было вступиться, раз герцог Клевский узнал правду. Мачеху Марии выслали вон из города, де Равенштайна тоже, а этих двоих бросили в темницу и после краткого суда повели на эшафот.

Баронесса сделала значительную паузу, отпила еще вина.

Потом с удовольствием продолжила:

– Мария Бургундская, в траурных одеждах, металась по городу Генту, с рыданиями умоляя горожан пощадить ее верных слуг. Но напрасно – их торжественно казнили на городской площади. А ее горожане решили выдать замуж за герцога Адольфа Гельдернского, как я уже говорила. К счастью, он погиб при осаде Турне. Мачеха Марии, сестра английского короля Эдуарда, начала склонять ее к браку с Энтони Вудвилем, графом Риверсом, братом английской королевы. Но в это время наш добрый король, говорят, как раз пригласил английского короля разделить земли сиротки по-братски – тому Фландрию, а себе все остальное. В общем, ее рвали на части. А ведь не опозорь ее король с этим злополучным письмом, Мария Бургундская вполне могла бы выйти замуж если не за дофина, то за какого-нибудь французского принца в расцвете сил – да хоть за того же господина д’Ангулема. Но девушка возненавидела все, что связано с Францией.

Жанна уже давно не спала, слушая резкий голос баронессы. Ей было невыносимо грустно слышать эту историю, зная ее конец. К тому же на ее глазах происходило все то же самое, только с герцогиней Анной – и от этого веселее не становилось. Разве что никто не додумался ее прилюдно унизить, как Марию, швырнув в лицо секретную переписку. И то, наверное, только потому, что теперь все завидные невесты Европы раз и навсегда отучились писать секретные письма французскому двору.

А баронесса, не ведая о страданиях Жанны, продолжала:

– Герцог Клевский, допущенный гентскими горожанами к герцогине, начал интриговать в пользу своего сына, стараясь не допустить к Марии послов от других государей, и в первую очередь, конечно же, от императора. Но герцогиня Бургундская прекрасно знала его сыночка, воспитанного при бургундском дворе, и замуж за него совсем не хотела. Но тут и герцог Клевский, и гентские бюргеры сами себя наказали. Ведь они сами выслали Маргариту, мачеху Марии, чтобы она не влияла на падчерицу. Герцог Клевский от имени Марии Бургундской рассылал разные послания, чтобы поссорить ее с возможными женихами, а Маргарита Йоркская предупредила послов императора, чтобы они ничему не верили, твердо ехали прямо в Гент и требовали аудиенции непосредственно у юной герцогини. Те так и сделали. Прибыли в город и потребовали встречи. Собрался перепуганный совет штатов, который вместе с герцогом Клевским решил, что герцогиня Бургундская примет послов императора, чтобы они могли сообщить о цели своего приезда. А затем госпожа герцогиня скажет, что должна посоветоваться с уважаемыми людьми и даст ответ позже. Герцог Клевский напишет его на бумажке. Безмозглые глупцы!