Принцесса на горошине

Марат, в конце концов, кивнул.

– Хорошо. Если тебе неприятно…

– Марат, мне не неприятно. Просто это не моё имя. Кстати, я, как твой фактический работодатель, должна побеспокоиться о том, как ты устроился в Москве?

– В каком смысле?

– В смысле жилья, удобств. Чтобы потом не говорили, что я тебя эксплуатирую.

– Нет, не стоит беспокоиться. Я устроился.

– Замечательно. Я очень рада. Знаешь, правда, рада тому, что всё так получилось. Ты теперь возьмешь на себя все заботы и трудности, а я смогу жить, как прежде. Я всё так понимаю?

Марат усмехнулся, после чего кивнул.

– Всё так.

Моя улыбка стала лучезарной. Я всё-таки взяла бокал с вином.

– Давай выпьем за наше взаимовыгодное сотрудничество, - предложила я. Под моим взглядом, Марат потянулся за своим бокалом, и мы чокнулись. – Надеюсь, мы не станем друг другу мешать.

– А могли помешать?

– Конечно. По крайней мере, я в первый момент всерьёз подумала, что ты перехватишь папину эстафету, и примешься меня контролировать. Лезть не в своё дело. Слава Богу, мы этот момент прояснили.

– Я не очень помню, что именно мы прояснили, но раз ты так говоришь…

Я не стала отступать.

– Мы прояснили, что мы оба взрослые люди, что у каждого своя жизнь, и лезть в неё не следует. Поэтому я и рада, что именно ты займешься делами компании. Думаю, если мы будем встречаться с тобой раз в месяц… иногда реже, при появлении поводов для обсуждения, этого будет достаточно. Я права?

Давыдов кашлянул в сторонку.

– Я не уверен, в конце концов, это твоё наследство, и если ты проявишь к бизнесу интерес…

– Марат, я тебя умоляю. – Я даже посмеялась. – Ну, какой интерес к бизнесу может возникнуть с моей стороны? Только финансовый. Никакая другая сторона вопроса меня никогда не интересовала, ты же знаешь. Или ты уже подумываешь о предложении конкурентов, а меня собираешься бросить?

– Маш… Марьяна, какие конкуренты?

– Понятия не имею. Это я так, образно.

Он побарабанил пальцами по столу, выглядел призадумавшимся. Потом спросил:

– Чем ты собираешься заняться?

– Своей жизнью, - уверенно проговорила я. – Займусь своей жизнью, поищу в ней смысл. Наверное, съезжу отдохнуть. Я ведь это заслужила?

Давыдов хмыкнул. Потом осторожно проговорил:

– Я, наверное, сказал что-то не то. Я не имел в виду…

– Марат, ты всё сказал правильно, - перебила я его. – Ты, вообще, молодец. Родители тобой, наверняка, гордятся.

– Они хотели, чтобы я уехал из Калининграда. Слишком далеко.

– Вот ты и уехал. Я не удивлена.

– Маш, ты опять об этом. Они мои родители, я старший сын. Меня воспитали в уважении к старшему поколению.

Я понимающе покивала. Ещё секунду-другую его разглядывала, после чего сказала:

– Я, пожалуй, пойду. Мы с тобой всё обсудили, дальше дело за тобой. Я даю тебе карт-бланш, Марат. Теперь ты главный. А я… сообщу, если соберусь уехать.

– Ты уходишь? – Он, кажется, был удивлен.

А я торопливо кивнула.

– Конечно. Не стоит нам с тобой допоздна засиживаться в ресторане, за бутылкой вина, на глазах у людей. Слухи поползут. Ты же знаешь местную публику. – Я улыбнулась ему и проникновенно добавила: - Я очень рада была с тобой пообщаться.

Давыдов сделал попытку из-за стола подняться.

– Я тебя провожу.

Но я жестом его пыл убавила.

– Не стоит. Меня проводит Пал Палыч. Как всегда. Хорошего вечера, Марат. Мы с тобой теперь союзники, да?

Под моим пристальным взглядом, он согласно кивнул. А я сделала ему ручкой, и направилась прочь через зал, продолжая улыбаться знакомым.

Пал Палыч встретил меня в холле. Я прошла мимо него с каменным выражением лица, и Рыков, оценив моё настроение, припустил за мной следом, поторопился открыть передо мной дверь. А сам всё приглядывался с тревогой.

– Пал Палыч, где он живет в Москве? – поинтересовалась я.

– Марат? – Открыл передо мной дверь автомобиля, и мы остановились ненадолго друг перед другом. – На Пролетарской, на корпоративной квартире.

Я смотрела на начальника охраны.

– Один? Или с женой?

Рыков призадумался, удивляться не стал, потом только спросил:

– Узнать?

Я выдохнула, после чего кивнула и согласилась:

– Узнай.

Я села в машину, дверь за мной захлопнули, а я почему-то посмотрела на вход в ресторан. Будто ждала, что Давыдов выйдет следом за мной. Конечно же, он не вышел.

Эта дурацкая мысль билась в моей голове, словно пульсируя. Женат, женат. Четыре года женат. Пока ты ждала, верила, страдала и лила море слёз, Марат влюблялся, готовился к свадьбе с другой, начинал новую жизнь.

Может, папа был прав? Он увидел в Марате то, чего не замечала я. Его предательскую натуру.

Тогда вопрос: для чего папа вернул его в мою жизнь? В чём смысл?

Стыдно признаться, но мне до сих пор кажется, что мои отношения с Маратом Давыдовым в мои двадцать с небольшим лет, были самым настоящим, самым искренним, самым важным, что случалось со мной. И стыдно именно потому, что, по всей видимости, именно я так всё восприняла. Поставила его на пьедестал, поверила в него, а себя рядом с ним восприняла, как влюбленную девочку, готовую ради любви, ради него на всё.

Ведь не зря говорят, что как ты себя рядом с мужчиной покажешь, свою слабину, свою наивность и доверчивость, так он и станет к тебе относиться. Я слишком много показала и слишком много отдала нашим с ним отношениям в своё время. И что, спрашивается, получила?

Оказавшись дома, я порадовалась, что Шура уже отправилась спать. Мне не хотелось с ней сейчас говорить, Шура принялась бы задавать вопросы, как прошёл вечер, о чем мы с Маратом говорили, а у меня не хватило бы воображения ей соврать. А расстраивать Шуру не хотелось. Говорить о том, что её замечательный Марат, на самом деле, настоящая сволочь. И предатель. Я вошла в полутемный холл, закрыла за собой дверь, скинула туфли прямо там, где стояла, и босиком отправилась вверх по лестнице в свою комнату. Поднималась по ступеням медленно и как-то бессильно. Очень хотелось плакать.

Марат Давыдов объявился в моей жизни по воле случая. Я совсем недавно, буквально за несколько дней до нашей с ним встречи, вернулась из Мадрида, где провела последний месяц, пытаясь понять, чем же я в этой жизни хочу заниматься. Этот вопрос буквально мучил меня несколько лет кряду. Папа говорил мне, что я могу выбрать любую профессию, выбрать дело, которое мне по душе, думал, что огромные возможности и открытые дороги меня должны непременно вдохновлять, а я, на самом деле, лишь путалась и не решалась остановить свой взгляд, свой выбор на чем-то определенном. И почти два года, после того, как мне исполнилось двадцать, жила в Европе, ходила на лекции то в одном университете, то в другом. Интересовалась искусством, литературой, архитектурой. Всем, чем угодно, что было не связано с бизнесом. Бизнес-леди из меня точно никогда бы не получилось, о чём я отцу не раз говорила. Правда, он и не настаивал, только смеялся.